Дневники св. Николая Японского. Том ?II
Шрифт:
25 ноября/7 декабря 1895. Суббота.
О. Петр Сасагава, описывая свою поездку по Церквам, почти совсем бесплодную в смысле приращения Церкви, довольно хорошо отзывается о катихизаторе в Каминояма, Эрасте Миясина; любят его там, и окрещено у него пять. Очень рад буду, если из него выйдет хороший служитель Церкви — это был первый младенец, окрещенный мною в Токио.
Сергий Кобаяси, катихизатор в Мориока, просит принять двух отроковиц оттуда в школу и на церковное содержание. В прошлом году они определены были сюда с некоторою платою, но скоро же взяты под предлогом болезни бабушки, в сущности — по настоянию язычников–родственников и с целью выдать одну за каннуси, другую за родственника–язычника. Они воспротивились этому и слезно просят его, Кобаяси,
26 ноября/8 декабря 1895. Воскресенье.
О. Симеон Мии, вернувшись в Кёото, прислал ныне, на японском, длинный отчет о своем путешествии по Церквам вместе с о. Сергием Судзуки. Из него прежде всего видно, что сам о. Мии — хороший священник; о. Сергий, кажется, тоже будет ревностным пастырем. Везде они совершали богослужения, везде исповедали и приобщали христиан; но крещений было совсем мало. Церкви в Циукоку только в Цуяма и Ионако хороши благодаря тому, что катихизаторы хороши, в иных местах везде катихизаторы слабы, оттого и Церкви неподвижны, хоть о. Мии старается речь о сем скрасить разными объяснениями в пользу катихизаторов и Церквей.
Отдал визит Шпейерам, в Metropol Hotel, не застал их дома.
27 ноября/9 декабря 1895. Понедельник.
Отслужили сегодня панихиду по о. Анатолии, в годовщину его кончины. Упокой, Господи, его душу! Первый отозвавшийся на призыв сюда и послуживший делу Божию здесь!
Был Reverend Taft, баптист; принес с сотню вопросов: где родился, учился и прочее. Нужно–де для напечатания; о всех долго живших в Японии миссионерах печатается–де где–то; ответил, на что мог.
Ужасно досужий народ эти протестантские миссионеры; правда, что и много же их, на биографии самих себя даже хватит.
Начал вставать, как и прежде, в три часа — дел накопилось много, особенно корреспонденция запущена. Сегодня, между прочим, написал письмо душеприказчику Александра Константиновича Трапезникова, в Москве. В мае послал Александру Константиновичу 433 рубля 33 копейки, пожертвованные полковником В. В. Ивановым из Владивостока и его женой Ал. Серг. на митру. О. Феодор Быстров 25 июля переслал эти деньги ему, а он еще 4 июля скончался. Ныне распорядитель его дел В. Кельин уведомляет, что Александр Константинович по получении моего письма собрал уже сведения, где лучше заказать митру, но скончался — денег же им не получено, и о сих деньгах до 4 октября нет никаких сведений; между тем от о. Феодора Быстрова я имею уже письмо от 9 октября, и в нем ни малейшего намека, чтобы деньги были возвращены за смертию адресата. Боже, как бы не пропали деньги. Пишу ныне Кельину и о. Феодору по сему.
Получено сегодня письмо обер–прокурора Константина Петровича Победоносцева, что Академия наук желает иметь наши издания здесь — переводы книг на японском языке и периодические. С величайшим удовольствием поделимся сим.
28 ноября/10 декабря 1895. Вторник.
Утром получил письмо от господина Кавамото, академиста нашего, из Иерусалима; письмо дышит благочестивым чувством. Это — первый японец, поклоняющийся великим святыням с истинно христианским настроением и одушевлением. Был прежде там, по пути в Россию, Александр Мацуно (умерший потом в Санкт–Петербургской Академии), но хоть бы малейшее движение чувства мелькнуло оттого в его дневнике, ведённым им со дня на день и в Палестине.
О. Матфей Кагета жалуется на Сергия Кувабара и просит убрать его, дав другого; посватался на какой–то и потом отказался, чрез что такую возбудил неприязнь, что ни одна христианка не приходит к нему на молитву в праздники; также ленится и должает. Отвечено о. Матфею, что некем его заменить, а пусть возьмет Кувабара к себе в Сидзуока и постарается его исправить; в Эдзири же и Симидзу может ходить по временам из Сидзуока катихизатор Акила Хирота; можно положить ему для этого несколько дорожных.
Был в сопровождении профессора Кёбера Rev. Munzinger, немецкий пастор для Посольства и немцев в Токио, и евангелический миссионер для японцев. Чрез Кёбера просил познакомиться и показать ему Миссию. Показаны
Собор, Библиотека, Женская школа — больше темно было. Строится он ныне чрез наших Чёого и Василия Окамото. «На колокола для своей Церкви просит у своего Императора две пушки», — говорит.29 ноября/11 декабря 1895. Среда.
Дал вновь прибывшим академистам — Марку Сайкайси и Емильяну Хигуци для перевода на японский по книжке философии Кудрявцева. Первые две книжки переводит Петр Исигаме. Непременно нужно поскорее, года бы в три–четыре дать на японском языке все девять книжек нашего философа. Весь верхний слой японского общества, с учащими и большими учащимися в том числе, религиозных книг не читает, ибо почти сплошь весь отбился от всякой веры. Но философа читать станут и только по прочтении узнают, что философ–то христианский; в процессе же чтения, быть может, что и западет в душу.
Чрез профессора Кёбера просил знакомства некто Ватару Маесима и сегодня был. Оказался молодым человеком, сыном известного заслугами по почтовому ведомству (и ныне директора Железнодорожной компании) Маесима; воспитан в Америке, будучи отправлен туда двенадцати лет, отчего вернулся домой совсем забывшим родной язык и не умеющим писать, что заставило вновь здесь учиться китайско–японской письменности; протестант пресвитерианского толка; в семье же его сестры — одна баптистка, другая епископалка; отец и мать ни во что не веруют; бабушку он успел обратить в христианство. Дал я ему «хикаку–сингаку» и познакомил с Марком Сайкайси в видах пользы для него от разговоров с нашим молодым ученым, ровесником ему.
30 ноября/12 декабря 1895. Четверг.
Кроме перевода, занят был писанием в Россию. Написал, между прочим, в Москву, священнику Военного Александровского Училища, зятю покойного о. протоиерея Александра Ивановича Иванцева–Платонова и душеприказчику его, выделившему из семнадцати тысяч, завещанных на благотворительные дела, одну тысячу для Японской Миссии и приславшему ныне ее сюда; написаны ему — уведомление о получении и благодарность ему и детям покойного за пожертвование. Достойно об о. протоиерее возносить здесь всегдашнюю молитву!
Это был один из самых теплых радетелей Миссии и при жизни немало жертвовавший на нее и, без сомнения, немало располагавший других к тому в Москве. Между прочим, он принес мне на Саввинское Подворье в Москве, когда я жил там для сбора пожертвований на построение Собора, в 1880 году, как пожертвование, два свои магистерские креста — золотой и золоченый; ему пред тем недавно дали докторский, так что эти оказались ненужными; он и не нашел для них лучшего употребления, как пожертвовать Миссии. Без сомнения, и Миссия хранит их поныне как трогательный знак доброго расположения к ней одного из лучших людей в России; и пусть они хранятся навсегда, в память и поощрения будущим миссионерам и служителям Церкви здесь!
1/13 декабря 1895. Пятница.
Приходит о. Павел Сато и рассказывает следующее: Сира Ниномия, добрая христианка в Иокохаме, дала разводную своему мужу Иосифу Ниномия. Ему от роду шестьдесят девять лет, ей — сорок пять. Что за причина? Иосиф — неисправимый игрок в шашки, вечно проигрывающийся. Многие года он предан был этой страсти; промотался из–за нее; так что Сира, чтобы обоим не умереть с голоду, будучи умной женщиной, прошла курс акушерства, получила диплом на звание бабки и ныне с немалым успехом занимается своим ремеслом в Иокохаме, но Иосиф все проигрывает, что она добывает. На какие только штуки он не пускался, чтобы выигрывать, и все напрасно! Например, нанимал он заведомо искусного игрока, садил его на потолке с отверстиями в комнату и от него проводил целую систему нитей под себя: игрок с потолка подергиванием той или другой нитки давал знак, какой шашкой ходить, но увы! Игрок указывал ему предательские ходы, в пользу его противника, ибо был переподкуплен, и тому подобное. Словом, Сира окончательно выбилась из сил, воюя многие годы против безумной страсти своего благоверного. Он стал убивать и ее практику всюду, где она вхожа, являясь и прося денег взаймы, чрез что и ей стали отказывать. И вот она, на старости лет их обоих, решилась развестись с ним. Он теперь отправился на прожитье к одному своему родственнику близ Оосака.