Дневники св. Николая Японского. Том ?II
Шрифт:
Во время этого дела был Григорий Александрович де Воллан, секретарь Посольства, передать мне деньги Кати — 700 ен; я не взял, ибо что же с ними делать, коли Катя будет возвращена матери? Отдать родным ее, то есть волку в пасть кинуть кусок мяса, которым он не будет насыщен, а только придаст крови силы своей жадности? Но воля Шпейеров, и никому не говорить о сих 700 ен, как не от Маленды доставшихся Кате, а накопленных ими для нее. Тогда что же с ними делать? Ведь родные матери продадут Катю чрез год–другой на разврат, а еще чрез год–другой она станет гнить, как гниет ее мать ныне в сифилисе, тогда ей на лекарства что ли? Пусть уж они сами распорядятся своими 700 енами, коли не хотели вмешаться за Катю. Убеждал я ныне де Воллана взять на себя это; едва ли и этот сделает что–нибудь.
После всенощной о. Иоанн Оно сказал проповедь, и умную; жаль, что портили ее слишком длинные остановки и потом неестественные вскрикивания. — Исповедались сегодня священники у меня: о. Оно, о. Матфей Кагета и о. Тит.
30 июня/12 июля 1896. Воскресенье.
В
Целый день было приготовление к Собору, далеко не конченное, по многолюдству ныне собравшихся.
1/13 июля 1896. Понедельник.
Первый день соборных заседаний. Заседало 169 служащих Церкви, 28 депутатов от разных Церквей. Прочитаны статистические листы, из коих оказалось, что за год крещено 954 человека, ныне всех православных христиан в Японии 22 867 человек. Служащих Церкви с нынешнего Собора 202 человека. В первый раз число последних выступило за двести. После обеда заседания не было, ибо мне нужно еще выслушать катихизаторов, чем и был занят с одного часу до половины одиннадцатого с перерывом на полчаса для отдыха. Но много еще не выслушанных.
Какой–то иеромонах Викентий из Свияжского монастыря прислал прошение на службу в Миссию. Но слишком крючковато и игриво написано. Не нужно такого.
2/14 июля 1896. Вторник.
Второй день Собора. Прочитали прошения о священниках и наметили Хоккайдо и Циукиу, куда непременно нужно по одному, и Дзёосиу (Такасаки и проч.), и Акита, куда хорошо бы тоже по одному. Предложено священникам избрать людей для священства, так как они хорошо знают всех старших катихизаторов — между тем как я буду продолжать выслушивать катихизаторов. После полудня до десяти вечера я и делал сие; священники, собравшись в полукруглой во втором этаже, думали четыре часа, позвали меня посмотреть результат, глупее нельзя было придумать кандидатов. Я предложил Симона Тоокарийна для Хоккайдо, Андрея Метоки для Циукиу; священники согласились, и завтра сии кандидаты будут представлены Собору.
В двенадцать часов приехали из Посольства два младшие секретаря Распопов и Казаков уведомить, что Посланник наш, Михаил Александрович Хитрово, скончался в Петербурге. Известие получено японским Министерством иностранных дел от их Посланника. Царство Небесное! Добрый был слуга Государства! Я сказал, что во всякое время, когда назначена будет панихида в Посольстве, я отправлюсь отслужить, хоть бы для этого нужно было бросить Собор из двухсот лиц. Он и отсюда уехал больным; дорогой, говорят, еще больше расхворался, и вот конец!
3/15 июля 1896. Среда.
Третий день Собора. Священники пришли сказать, что они находят предложенных мною вчера кандидатов слишком молодыми, а хотят — Фому Маки для Эзо, Игнатия Мукояма для Циукиу. Я согласился, ибо оба действительно достойные люди, — по сорок лет каждому, и служат Церкви: первый — семнадцать лет, второй — тринадцать, — беззазорно.
Когда собрались в Церковь, я и объявил их, спрашивая, не имеет ли кто чего против сего избрания. Не нашлось ни у кого. И потому предложено вставанием изъявить согласие на их избрание, что охотно всеми и сделано. Потом предложено им согласиться на избрание. Оба попросили отсрочки и затем в продолжение дня объявили готовность принять избрание.
Во время заседания еще подано было мне прошение Церкви в Коодзимаци поставить Алексея Савабе священником в помощь его отцу, уже устаревшему. Прошение на этот раз оказалось совсем исправное за подписью всех домов, составляющих приход Церкви Коодзимаци (как удостоверил о. Павел Савабе, когда я спросил его, есть ли печати всех старшин Церкви всех кварталов его прихода? Пересмотревши многочисленные печати, он сказал: «Да, здесь не только старшины — все вообще христиане»). В прошении значилось, что дают в месяц 9 ен содержания избираемому (к 20 ен, которые он доселе получал; я сказал прежде, что это у него не будет отнято). К прошению приложена бумага за печатью Алексея, что он принимает избрание. Все это объявлено Собору, просто к сведению, ибо дело чистой Церкви, и чтобы Собор порадовался, что еще прибавляется возноситель бескровной жертвы в Японии, но вместе сказано, что если кто имеет или узнает что–либо, воспрещающее Алексею Савабе звание иерея, чтобы тут же объявил это. Никто ничего не объявил, и потому поздравлены о. Павел с помощником по священству, Алексей Савабе с честью избрания и депутаты Церкви Коодзимаци с успехом их желания.
Итак, сегодня избрано и утверждено три священника. Слава Богу! Дань весьма успешный. Дай Бог только, чтобы избранные оказались достойными служителями алтаря!
О. Тит Комацу укорен пред всем Собором за то, что не исполняет прежде определенного: жить полгода в Сиракава, отчего эта Церковь, воспитанная долгим пребыванием там о. Павла Савабе, пришла в упадок; строго подтверждено ему, чтобы исполнял.
Из Цуда–гун был прошение, чтобы все Церкви сего округа были поручены священнику в Нагоя (не о. Матфею Кагета, как ныне). Но прошение оказалось интригой, катихизаторы в Удзуми и Накасу — Петр Моцидзуки и в Ханда — Матфей Мацунага объявили пред Собором, что они впервой слышат здесь об этом прошении, что их Церковь вовсе не желает расставаться со своим духовным отцом — о. Матфеем, что это дело одного человека, печать которого значится под прошением, тогда как печати церквей, от имени которых прошение, отсутствуют, что вся интрига
катихизатора из Нагоя Петра Сибаяма (слегка Мацунага упомянул это). Прошение оставлено без последствий, даже не почтено пред Собором. То же сделано и с двумя письмами от девяти христиан в совокупности, адресованные Собору из Оосака с инсинуацией против о. Сергия Судзуки и просьбой убрать его из Оосака (ибо не опытен–де), а дать туда о. Павла Морита. Легкое дело — так переставлять священников, точно шашки! Изъявлена пред Собором печаль, что такие легкомысленные документы поступают на Собор. Сделать бы исполнение по ним, какое бы расстройство затронутых Церквей вышло!Кроме решения дел о священниках, весь день посвящен был чтению прошений Церквей о катихизаторах. Среди сего было много речей, относящихся к сему предмету. По прочтении всего и выслушании речей, уже в шесть часов вечера, поручено было священнослужителям составить распределение проповедников по Церквам, что и будет сделано завтра.
Ученики — большая масса вчера ранним утром, остальные сегодня в то же время — отправлены на каникулы в Тоносава, кроме тех, которые разошлись по домам.
4/16 июля 1896. Четверг.
Целый день был употреблен на распределение катихизаторов. Прежде всего сделано возведение некоторых в высшие степени. В нынешнем году возведено особенно много: 8 из помощников в катихизаторы, 18 из сейто в помощники. Жаль мне их, бедных! Хоть немножко прибавки к их содержанию.
5/17 июля 1896. Пятница.
Последний день Собора. Утром объявлено было распределение, и, после нескольких перемен, утверждено.
Потом предложены были разные доклады, поступившие на Собор. Рассуждения шли целый день. Отличились нелепостью своих речей: кандидат Даниил Кониси, предложивший производить Собор года в четыре–пять раз, а деньги, которые были бы употреблены на дорогу катихизаторам в прочие годы, обратить в наградные (сёорейхоо) отличившимся катихизаторам. И разбили же его, даже молодые катихизаторы, за эту детскую, или лучше — приказчицкую (он из торговых приказчиков) меру! — Диакон Павел Такахаси, поносивший Церковь за ее будто бы упадок и меня… Последнее бы ладно, первое — нехорошо: могло смутить молодых катихизаторов — говорит–де диакон, лицо опытное и отчасти авторитетное; и потому диакон Такахаси вопрошен: в чем он видит упадок Церкви (тогда как хоть бы тут же налицо доказательство ее движения вперед: доселе никогда еще, как ныне, не было двухсот заседающих на Соборе)? Диакон указать признаков упадка Церкви не мог, и потому невольно извинился за пустословие. Отличился блестящею и основательною речью кандидат Пантелеймон Сато, доказывавший, что Церковь в вопросе о содержании должна быть предоставлена естественному росту, лишь бы была одушевлена ревностью Иерусалимской (первоначальной) Церкви: каждая Церковь тогда найдет свойственные ей свои местные средства содержания служащих ей. — К шести часам вечера все речи и прения были закончены, сотворена молитва, сказано напутственное слово, преподано благословение, и Собор закрыт.
Поздно вечером диакон Такахаси приходил извиняться, что так говорил на Соборе.
6/18 июля 1896. Суббота.
Вот что называется трудовой день: с пяти часов утра до десяти с лишком вечера точно в котле кипишь! Таков всегда следующий день после Собора: катихизаторы массою стремятся разлететься; с каждым нужно попрощаться и сказать каждому то, что именно ему следует, и дать каждому, что ему нужно…
Сегодня, между прочим, меня до крайности изумил и немало опечалил факт, показывающий, на каком низком уровне понимание церковных дел, или вообще резонабельности стоят все наши лучшие люди в Церкви. 20 священников и 8 кандидатов богословия делали трехчасовое совещание о преобразовании Семинарии. Сами они взялись за это дело, даже без моего сведения о том. В половине двенадцатого зовут меня в собрание и предлагают сделать преобразование, сейчас решенное ими. Но какое же? Разделить Семинарию на «сейсоку–ква» и «хенсоку–ква»; первую опять подразделить на «фуцуу» и «сенмон»; курс «фуцуу» — пять лет, «сенмон» — три года. Курс «хенсоку», где будет идти все преподавание на японском языке — тоже три года. И ни единый не спросил у почтенного собрания, можно ли строить дом без материала?.. У нас вот ныне едва набралось пятнадцать мальчуганов в Семинарию, — да и те еще все ли приедут? Как это их разделить на три стада? Из этих пятнадцати верно четыре–пять дотащатся до окончания курса, как ныне пять в шестом классе, а если их еще натрое разделить, то будет ли и то? Притом пять лет «сейсоку фуцуу» — это почти то же, что академический курс; но поступят ли к нам кончившие в средних учебных заведениях? До сих пор еще не было такого случая… Точно аэронавты, по воздуху плавающие! И это вот суть Церкви — все священники и наставники с академическим образованием! Никто из последних не пристал к священникам: «Да дайте же учеников»; никто из первых не сказал последним: «Да рассуждайте же основательно о школе, коли вы наставники!» И тут еще пункт: «дать кончающим в Семинарии большее жалованье, отметить их»; когда эти же самые священники жалуются на бесплодность, никуда не годность кончивших Семинарию и прямо сделанных «секденкёося» — Яков Томизава, Моисей Симотомае, Фома Исида и прочие. Просто тут только руками разведешь, видя, какие пешки наши священники и какие болваны наши академисты, а отчасти, может быть, и негодяи; Даниил Кониси–то, по крайней мере, прямо принадлежит к последней категории, с его мерзейшею ложью, будто с наставниками ни о чем не советуются, их мнения не уважают, против чего тут же пункт «отдать все школьное дело совету наставников и их решение считать важным и великим (дзиудайнару)». Об отношении Епископа к Семинарии ни слова, да и какое же отношение, коли он только батрак для них!