ДНК Америка

Слегка ерзаю на нем, пытаясь лучше умоститься. И понимаю, в чем борьба его внутреннего мира. У него стояк! Его, реально, огромная твердая штука вдавливается мне в бедро. Но я не боюсь почему-то его и, то, что он может позволить себе лишнее, слишком трепетное отношение ко мне. Это просто реакция обычного мужчины на близость женщины. Из этого в голове сразу возникают вопросы: был ли у него когда-то сексуальный опыт? Или хотя бы хоть раз приходилось ему видеть женщину? Первые моменты нашего с ним знакомства говорят о том, что он никогда не встречался с человеком женского пола. Но вот, то, что в лаборатории работают одни только женщины, опровергает это.

Понимая, что ситуация принимает неправильный оборот, решаю отвлекать его вопросами. Их у меня накопилось много. Может быть, он что-то знает.

– Крейвен! – зову негромко. Голос мой слегка охрип от волнения. Я ведь тоже не железная. Признаюсь, сидеть и не думать о том, что он меня хочет, не слишком легкое задание. – Ты можешь мне рассказать об исследованиях, которые проводятся над вами? Что это за проект?

Вздохнув на полную грудь, его пальцы уже не так вдавливаются в мой позвоночник. То, что он борется со своими потребностями, вызывает у меня расположение к нему. Ведь раз он может контролировать свое состояние, это говорит о многом. Чувствую, что это помогает, думая о чем-то другом, становится легче.

– Изначально, план всего проекта был рассчитан на создания живого оружия, которое могло тактично думать, незаметно передвигать и выполнять любые приказы. Это оружие должно было не истощаться, прожить без еды долгое время и выживать во всех условиях. Дождь, холод, жара – нам не помеха. Мы быстро восстанавливаемся. Имеем необычную силу и мощь. Также можем учуять врага за много километров. Мы их чувствуем не только по запаху. Ночь и день не различается, все видим одинаково.

– Но, как они собирались вами управлять? - не удержалась я.

– Вот через эту причину проект почти провалился. Изначально нас было пятьдесят детей. Большинство которых были умственно отсталыми, больными с ДЦП или другими тяжелыми болезнями. Многих покупали или крали из детского дома. Остальных родители продавали сами…

– Нет!!! – почти кричу я, прикрывая рот ладонью. При этом вскакиваю и смотрю на него с ужасом. Просто так трудно в это поверить. Разве может быть нечто подобное? Крейвен проводит ладонью по моим волосам в успокаивающем жесте, и я кладу голову обратно ему на грудь.

– Если для тебя это настолько тяжело…

– Нет! Продолжай. Пожалуйста!

– Просто многим родителям обещали, что благодаря этим испытаниям, их дети будут здоровы, как простые люди. Но, в итоге, после первой удачной инъекции, которая показала хорошие результаты, всех детей перевезли в другое место.

– Сколько было тебе? Как ты вообще оказался в этом ужасе? – тихо спросила я, сдерживая рыдания.

– Не помню. Лет пять может. То, что они нам кололи, удаляло все воспоминания. Пока, например, что-то не увидишь похожее из прошлого или не услышишь нужных слов. Это как -ты спросила мое имя…

– Это тебе помогло?

– Да, я увидел маленький фрагмент из детства. Когда я бежал по траве, а меня звали по имени.

– А твоя речь… Ты сейчас так хорошо говоришь. Полчаса назад, мне казалось, что тебе это давалось с трудом, - спросила я.

– В предпоследней лаборатории, лет восемь назад, нам тестировали память. Показывали нужную информацию, и нам надо было её запомнить. Информация была исключительно о военной технике, оружии всех видов - как стрелять, из чего сделано, боевые навыки и, как сложено человеческое тело. Все, что касается этого, мы знаем до мелочей. Также мы выучили шестьдесят два официальных языка мира и свободно разговариваем на них. Просто мне не приходилось слишком давно ни с кем говорить. Вот поэтому мне надо было время, чтобы все сформулировать и правильно сопоставлять слова. Нам хватает несколько минут для оценки личности и войти в нужный контакт. Мы все здесь дикие, ведь не видим внешнего мира и людей. Что такое слезы и смех - увидел впервые от тебя. Давно все забылось, да и по-другому нельзя. С чего радоваться? А слезы не помогут. Прежде, чем к нам войти, пускают газ, опасаясь за свою жизнь. Пока мы без сознания, они проделывают свои дела, а потом только наблюдают, не сдохли ли мы на второй день, - выпаливает он со злостью. – Но когда я очнулся и увидел тебя, то почувствовал нечто другое…. В тебе не было чувства злости или расчетливости. Ты сопереживала и волновалась за меня. А еще ты очень вкусно пахнешь. Как-то особенно. Ты отличаешься от них. Не чувствую тебя в их команде. Почему ты здесь?

Теперь моя была очередь отвечать. Уклониться было как-то неправильно. Ведь он мне так много рассказал. Тем более, что вряд ли он будет говорить это охране. То, что он хочет меня защитить, уже сполна доказал.

– Мне сделали предложение на хорошее место работы, - я горько улыбнулась. – В контракте все так слащаво описывалось, вот я, дура, и клюнула. Когда летела сюда, даже не задавалась вопросом – почему? Настолько была уставшей, что почти спала в вертолете. А когда пришла в себя, узнала много нового, и то, что назад дороги нет. Вот и пришлось притворяться, пока не придумаем, как отсюда выбраться. Все, кто сюда попадают, живыми не возвращаются. Тут я познакомилась с девочкой - Ли, её сестра работала в этой же лаборатории хирургом и без вести пропала. Она, что-то подозревала про ужасные дела, которые творились в этом месте. Поэтому дала наводку Ли, и после её убрали. Вчера мы нашли документы об этом подвале и решили проверить, что здесь, чтобы нарыть информацию, выкрасть документы и прекратить этот ужас. Честно, я не знала, что меня тут ждет. Даже не знаю, что теперь делать… Как много вас тут?

Крейвен слушал внимательно, но я видела в нем перемены. Он-то прижимал меня к себе, словно защищая, то, напрягался, словно хищник перед прыжком. Конечно, он волновался. Теперь мы знаем друг друга, и у нас ситуации не из легких. Мне тоже жаль его и очень хотелось помочь, хоть как-то. Но как? Что я могу? Наверху куча вооруженных людей, которые просто уничтожат нас, попробуй только сделать неправильный шаг в сторону.

– Осталось шестнадцать номеров в разброс. Восьмой и тринадцатый впали в транс. Они уже больше полугода в отключке.

– Но, почему? Что с ними произошло? – взволнованно спрашиваю.

– После одной из инъекций они потеряли сознание, и все.

– Что они такое вам вкалывают, что с вами такое происходит?

– Не знаю. Они делают пометки в папках. У каждого своя у двери, - отвечает он.

– Почему у некоторых красная цветом, а у других черная? – не угомоняюсь я. Мне нужно понять. Время уходит.

– Красная – здоровые испытуемые. Черная – на ликвидацию, - шепотом добавляет он.

Секунду я молчу, словно зависаю. Потом отклоняюсь от Крейвена и медленно поворачиваюсь к нему.

– Н-но… Но у тебя же черная, - шепчу. Он молчит, а во мне все закипает. Не знаю, почему, но понимание, что этого черноглазого ласкового великана могут убить, разрывает мое сердце на части. – Н-Нет! Этого не может быть?! Ты… Ты же живой. Как вообще они могут так издеваться над людьми?!

– Мы не люди, Мика, - шепчет он.

 -ВЫ ЛЮДИ, Крейвен!!! – кричу и начинаю рыдать. – Вы же ведь были маленькими детьми! А теперь из пятидесяти… Осталось всего шестнадцать!!! Неужели им зверей мало, космоса, машин?! – у меня истерика. Наверное, слишком много навалилось. А больше всего угнетало то, что я даже представить не могла, как им помочь.

– Тише – шепчет он, прижимая меня к себе. – Все будет хорошо. Ты, главное, думай о себе. Постарайся выбраться отсюда…

– Не говори так, Крейвен, - мне обидно, он смирился. Не хочу так. Поэтому просто тихо реву и думаю. Думаю и реву, пока медленно не уплываю в теплые объятия сна…

Глава 5

Не успеваю закрыть глаза, как слышу песню своего будильника «Imagine Dragons». Всегда любила бодро просыпаться. Иначе, просто не встану под слащавые мелодии.