До и После. Исход

И громче.

«Подземные толчки», – попытался найти объяснение Арчи, сам понимая, насколько глупо это звучит.

И вдруг все затихло, словно и не было ничего.

«А может, и не было?»

Но кружка дернулась, на секунду остановилась, а потом слетела с тумбочки, словно сброшенная ударом руки. Пролетела пару метров и с грохотом ударилась об пол.

Милада, разбуженная грохотом, села в кровати и заплакала. Арчи нервно сглотнул, собрался с силами и вошел в ее спальню, чтоб успокоить. Он, конечно же, никому ничего не рассказал об этом. Как и о других своих наблюдениях. Официальной версией происходящего был лунатизм Милады. Он-то, знал – все не так просто, но поделиться не мог ни с кем. Родителям говорить бесполезно, лучшему другу – и подавно. Джереми сразу бы предложил снять об этом шоу, возможно, даже попытался бы завести отдельный канал. Рейтинги, конечно, взлетели бы. Но ему рейтинги не нужны, не такой ценой. К тому же большинство зрителей решило бы, что это грамотная постановка со спецэффектами, хотя нашлись бы и те, кого это всерьез заинтересовало бы.

Дрейтон-младший любил сестру и никогда бы так ее не подставил.

Сегодня, в день его рожденья, Милада была обижена, обижена до глубины души, но не хотела показывать этого. Она крепче обняла зайчишку Большого По и уткнулась личиком в его плюшевую морду. Старший брат вез ее к чужим людям, а девочка не понимала, почему не может провести этот день вместе с ним. Почему вообще родители думают, что могут уехать, оставив их одних? Да еще и разделяют при этом, отослав ее к неродной тетке. Ну и что, что изгнание продлится лишь пару дней, даже один день – это слишком долго! Разве кто-то знает, что может произойти за двадцать четыре часа? Никто понятия не имеет, как все может измениться даже в одну секунду.

Девочка недовольно засопела, еще крепче обнимая игрушку.

– Да не грусти ты так, мелочь! – Арчи весело подмигнул сестренке. – Это же совсем ненадолго! Глазом моргнуть не успеешь, как увидимся! Обещаю…

Тогда он еще не знал, что обещание сдержать не получится.

Глава 7 (ПОСЛЕ) Этот новый мир

Кристина оказалась не в самом приятном положении. Она сидела на пассажирском сидении старенького седана с человеком, которого никогда не уважала, и со слюнявой псиной, занимавшей заднюю часть автомобиля. Но разве у нее был выбор? Жизнь пошла не по сценарию, словно с афиши содрали ванильный плакат, из-под которого проступил другой – омерзительный и пугающий. Но теперь это был ее плакат, и ничего с ним поделать было нельзя.

В машине пахло пивом, на полу валялись пачки из-под чипсов. На заднем сиденье стояли бутылки: связка темного и пара бутылок светлого. Алекс Фриер и трезвый был не самым приятным человеком в городе: скверный характер, взрывная натура. Крепкий, но с небольшим нависающим над ремнем джинсов животом, он создавал впечатление человека, которого невозможно сдвинуть с места, если он не захочет. Это касалось его убеждений, его увлечений, да и всего его поведения в целом. Ни уговоры, ни мольбы, ни угрозы не могли его заставить сделать то, чего он делать не собирался. Но с другой стороны, ей-то Алекс никогда ничего плохого не делал, поэтому ненавидеть его Кристина не имела права, хотя иногда и хотелось.

Несколько лет назад он был ее школьным учителем. И вот теперь подобрал на обочине, голодную, измотанную и грязную, с толпой мертвецов на хвосте. Как она обрадовалась тогда, признав в нем знакомого! Больше всего Кристина боялась, что ей встретится какой-нибудь чужак не в своем уме, который в итоге прикончит ее. Но жизнь наконец-то повернулась к ней лицом!

Это было больше недели назад, так что теперь восторг поутих. Кристина знала, что Алекс не представляет угрозы, хотя, когда он преподавал, его боялись практически все, включая учителей и завучей. Фриер был остр на язык и весьма вспыльчив, пренебрегал многими нормами приличия, но свое дело знал. Он был неплохим учителем, пока однажды не назвал директора «зализанной старой курицей, которая ничего не видит дальше своего клюва» при всем школьном совете, родительском комитете и учениках. Больше в школе его никто не видел. А Кристина с тех пор считала его идиотом.

Почему он не смог удержать язык за зубами? Хотя сейчас она начала сомневаться в своих тогдашних суждениях. Будь он таким уж дураком, разве был бы все еще жив, когда большая часть ее знакомых уже отдали Богу душу? Или дело в том, что дуракам везет? Для него эта скоротечная эпидемия началась и кончилась насморком, в то время как отец Кристины сгорел от болезни у нее на глазах и превратился в мертвый ходячий мешок с костями. А потом напал на мать и превратил ее в зомби.

Кристина отмахнулась от этой мысли.

«Прошлое не исправишь».

За окном размеренно мельтешили деревья. Ехали неторопливо – машина выдавала около шестидесяти километров в час. Могла бы и больше, но Алекс Фриер любил свою железную крошку и не хотел угробить ее сейчас, когда ни в одном автосервисе он не найдет для нее мастера.

Они ехали без музыки и пустого трепа. Это и раздражало, и успокаивало. Кристине не хотелось ни песен, ни аудиокниг, но и ехать с бывшим учителем в полной тишине было почти невыносимо. «Тишина – первый враг неспокойной совести», – говорила ее бабушка и в чем-то была права. Тишина всегда обнажает мысли, от которых хочется убежать. Вот и сейчас они, как беспокойные мухи, роились в голове. Она была благодарна Алексу за то, что тот подобрал ее, накормил, взял под защиту. Но это так тяготило. Непривычно и неприятно быть в долгу перед позором всей школы, несмотря на то, что сейчас репутация не имела уже никакого значения. Факты оставались фактами. Благодаря склочному Алексу она все еще жива. Ей даже несколько раз удалось принять подобие душа, чего Кристина постоянно желала и своему водителю. Запах алкоголя, чипсов и пота был не лучшим, но постоянным попутчиком.

Она прижималась лбом к стеклу, пытаясь хотя бы так убежать от Алекса. Перед глазами проплывали сельские домики, деревья, разбитые машины, мертвые, а порой и полуживые тела. Наблюдая за сменой декораций за окном, Кристина нарушала собственное негласное правило: «не вглядывайся в то, что размазано по обочине». Если раньше на дороге можно было увидеть труп сбитого животного, неосторожно выскочившего на дорогу, или птицы, которой было мало неба, то теперь можно было насмотреться не на один диагноз у психиатра. Хотя смотри не смотри – машина каждый раз подпрыгивала, переезжая чью-то конечность, отчего Кристина прикладывалась лбом о стекло. И лишь когда почти набила шишку, решила подложить под голову куртку.

Из апатичного состояния ее вывел вопрос Алекса. И тут же ввел в ступор.

– Как ты относишься к самоубийцам?

– Что? – растерянно переспросила она.

– К самоубийцам… – повторил он. – Как относишься?

Кристина молчала. Алекс отхлебнул пива из первой за сегодня бутылки и сунул ее в подстаканник.

– К спрыгнувшим с моста, наглотавшимся таблеток, перерез…

– Я поняла, поняла! – раздраженно перебила она.

– И? Что думаешь?

– Это намек? Я вам так надоела?

Он едва заметно улыбнулся:

– Нет, просто тема для разговора. В нынешние дни, думаю, довольно актуальная.

– Я… я об этом не думаю. Я не знаю. Это, – она поморщилась, – странный вопрос.

– Я думаю, – сказал Алекс и, отхлебнув еще пива, вернул бутылку на место, – что человек должен проходить через все, что пошлет ему судьба. Вот, например, сейчас. Я видел людей, которые пускали себе пулю в лоб, или травились таблетками. Они так боялись столкновения с действительностью, что уходили, даже не попробовав побороться.

– Не всегда дело в страхе. Иногда…

Теперь перебил он, и это разозлило ее. Создалось впечатление, что Алекс задает вопросы не для того, чтобы услышать ответ, а чтобы продемонстрировать свой.

– Я знаю, понимаю, о чем ты. – Он сказал это, скривившись и махнув рукой, словно пытаясь перемотать диалог вперед. – Иногда старуха с косой посылает перед собой своего гонца, который приносит, например, рак легких или еще что. А ты думаешь: «О, за что же мне это? Я же такая хорошая бла-бла-бла…». Это другая песня, но мелодия все та же, ведь даже в этом случае, я считаю, что вселенная справедлива.