До конца времен
Шрифт:
В первый день после похорон Дженни оправилась настолько, что решила проведать Люси. Та очень беспокоилась – она не видела приемную мать своего будущего ребенка почти неделю. За это время немного похолодало, опасность внезапных селей вроде того, что отнял жизнь у Билла, практически сошла на нет, и короткая дорога через перевал снова открылась, так что до монастыря Дженни добралась без проблем и сравнительно быстро. Выглядела она, однако, не лучшим образом, поэтому, едва увидев ее ввалившиеся щеки, серое лицо и глубоко запавшие, покрасневшие глаза, Люси не выдержала и заплакала. Ее испуганно-жалобные всхлипывания помогли Дженни окончательно прийти в себя. Крепко обняв девочку, она гладила ее по голове и старалась успокоить. «Все будет хорошо, Люси. Все будет хорошо…» – повторяла Дженни и в конце концов сама почти поверила в то, что говорила. Ей действительно казалось, что с появлением ребенка жизнь более или менее наладится, благо ждать
Когда Дженни вернулась домой, к ней неожиданно зашли Тимми с сестрой. Они принесли огромный букет полевых цветов, а Эми, стесняясь, сунула ей в ладонь несколько плотно слипшихся тянучек. Потом появилась Гретхен. Она приготовила горячий обед, но Дженни так ни к чему и не прикоснулась. Вечером обе женщины снова допоздна сидели на веранде и смотрели на звезды, и, хотя Дженни ничего не говорила, у Гретхен появилось отчетливое ощущение, будто ее подруга надеется увидеть высоко в небесах Билла, который дожидается ее в раю. Подобное поведение Гретхен не удивляло и не пугало: сама она давно решила, что у этих двоих – одна общая душа и ничего прекрасней быть не может… Вот только как Дженни будет жить без Билла? Впрочем, никакого выбора у нее не оставалось.
Было уже далеко за полночь, когда Гретхен наконец отправилась домой. На этом настояла Дженни. Она уверяла, что с ней ничего не случится («Что со мной может случиться теперь?»), и добавляла, что Гретхен тоже нужно отдохнуть, что мужу и детям она нужна не меньше, чем ей, и подруга в конце концов сдалась, пообещав, что снова придет завтра.
– Ну, как она? – спросил Эдди Маркус, когда Гретхен добралась до дома.
– Трудно сказать, – задумчиво ответила Гретхен и тяжело вздохнула. – Выглядит она так, будто умерла вместе с ним. Даже не знаю, что с ней теперь будет!..
Гретхен дошла даже до того, что тайком позвонила Азайе, чтобы посоветоваться насчет Дженни. Помощница считала, что самым лучшим для нее было бы вернуться в Нью-Йорк, чтобы снова с головой уйти в знакомую работу. Наверное, полагала она, это поможет Дженни хотя бы немного забыться, но Гретхен такая идея не слишком понравилась. Здесь, в Вайоминге, Дженни была счастлива, и возвращаться к прежней жизни она вряд ли захочет. Сама Гретхен думала, что Дженни предпочла бы остаться в Мьюзе, но здесь имелась одна проблема. Как только община наймет нового священника, Дженни придется освободить дом при церкви – и куда ей тогда деваться? Правда, на это тоже могло потребоваться время, и достаточно большое, так что в ближайшие полгода или даже больше она могла оставаться на прежнем месте. Немаловажное обстоятельство, поскольку Дженни со дня на день ждала рождения ребенка, которого она решила усыновить и уже считала своим.
Телефонный звонок из монастырской больницы раздался в четыре часа утра – всего через пару часов после ухода Гретхен. Звонила дежурная сиделка, которая сообщила, что роды начались. Дженни давно обещала быть с Люси в этот важный момент, поэтому не мешкая она вскочила с дивана, на который в конце концов прилегла, и схватила ключи от машины. Когда она уже выбегала на улицу, в ее ушах отчетливо зазвучал голос Билла. «Я здесь, с тобой, – говорил он. – Все будет хорошо, Дженни».
При этих словах на Дженни снизошел странный покой. Она накинула легкую куртку, потому что снаружи накрапывал дождик, и через минуту уже сидела за рулем своего желтого «Шевроле». По телефону сиделка сказала, что ребенок «идет быстро», а до монастыря было минут сорок езды, поэтому Дженни рванула машину с места и понеслась по шоссе на довольно приличной скорости. Ее ждали несколько крутых поворотов, но старый пикап отлично держал дорогу – его даже не заносило, хотя Дженни почти не снижала скорость на виражах. Вот она одолела перевал и стала спускаться к монастырю. Еще один поворот – и он покажется впереди. Уже замелькали предупреждающие знаки, когда Дженни почувствовала, что рядом кто-то есть. Повернув голову, она даже не особенно удивилась, увидев на соседнем сиденье Билла. Он смотрел на нее и улыбался такой знакомой и родной улыбкой.
– Что ты здесь делаешь? – спросила Дженни и тоже улыбнулась.
– Я же говорил, что никогда не покину тебя, – ответил он, и Дженни кивнула. Она очень хорошо помнила, как он повторял ей именно эти слова.
Дженни все еще улыбалась Биллу, когда на последнем повороте «шевроле» вышел из-под контроля, закрутился на мокром шоссе и вылетел на встречную полосу. В лицо Дженни ударил яркий свет мощных фар – какая-то машина неслась прямо на нее. Она еще успела повернуться к Биллу, ожидая, что он что-то скажет, но он сидел совершенно спокойно и молчал – только поднял руку и ласково сжал
ее пальцы, лежащие на руле.Мгновение спустя многотонный грузовик, мчащийся на огромной скорости, подмял желтый «Шевроле» под себя. Заскрежетало железо, брызнули во все стороны осколки стекол, взметнулся вверх столб огня… а Билл и Дженни не спеша пошли от места катастрофы прочь.
Глава 11
Мэгги позвонили из больницы через пять минут после того, как роковое сообщение из монастыря получила Дженни. Узнав, что ее дочь отвезли в родильную палату, Мэгги торопливо оделась и схватила сумочку. Ее возня разбудила Фрэнка Фергюссона, который недовольно посмотрел на нее и проворчал:
– Что случилось? Куда это ты собралась среди ночи? Где-нибудь пожар? – Накануне он опять напился, и взгляд его был мутным, а голос звучал раздраженно и зло.
– Люси рожает, – тихо ответила Мэгги, вопросительно глядя на мужа, но чуда не произошло.
– Ну и пусть рожает. Не желаю об этом слышать, и ты забудь. Тоже мне, проблема! Отдать ублюдка в приют – и дело с концом, – фыркнул он.
Фрэнк вел себя так, словно рождение человека – это пустяк, о котором не стоит и беспокоиться и о котором можно легко забыть. Собственный внук был для него досадной помехой, которая могла осложнить ему жизнь и от которой он готов был с легкостью избавиться, и Мэгги невольно спросила себя, что, если Фрэнк точно так же относится и к ней? Впрочем, сейчас ей было не до выяснения отношений, поэтому она только покачала головой и, ничего не сказав, вышла из дома. Садясь в машину, Мэгги на мгновение задумалась, не заехать ли ей за Дженни, но потом решила, что та, наверное, уже в пути. А как же иначе? Ведь в больнице знали, кто будет приемной матерью, и должны известить ее в первую очередь. И как хорошо, что Дженни не изменила своего решения усыновить ребенка, несмотря на смерть Билла! Так у нее будет по крайней мере, что-то, ради чего стоит жить. Потом Мэгги стала молиться о дочери – о том, чтобы Люси благополучно разрешилась от бремени. Даже для зрелых женщин первые роды были нелегким испытанием и с психологической, и с физиологической точки зрения, что же говорить о четырнадцатилетней девочке, в особенности если роды окажутся непростыми? А что осложнения не исключены, Мэгги знала с самого начала. Ей самой роды дались очень тяжело, а главное – она оказалась совершенно не готова к той разрывающей чрево боли, которую ей довелось пережить, хотя тогда Мэгги была на десять лет старше, чем ее дочь теперь, и считалась вполне взрослой женщиной.
Нет, как ни суди, а родовые муки можно вытерпеть, только если твердо знаешь, на что идешь. И ради чего. У Люси не было этого знания; ребенка она рожала только оттого, что так получилось, а значит, была совершенно не готова к тому, что ждало ее в ближайшие минуты или часы. И Мэгги оставалось лишь уповать на милость Господа и молить Его, чтобы все закончилось быстро и как можно менее болезненно.
До монастыря Мэгги добралась не без труда. Она была не очень опытным водителем, поэтому дождь и мокрый асфальт заставляли ее то и дело сбавлять скорость. К тому же на повороте перед самым монастырем дорога оказалась блокирована. На шоссе стояли полицейские машины и «Скорая помощь», валялись какие-то искореженные обломки, в кювете догорал опрокинутый тяжелый грузовик. На подъезде к месту аварии Мэгги остановил полицейский в черном блестящем плаще, но, узнав, что она торопится в монастырскую больницу к дочери, которая вот-вот должна родить, тотчас пропустил ее дальше. Спустя несколько минут Мэгги уже припарковалась на стоянке перед монастырской больницей. В приемном покое ей сразу выдали больничный халат и провели в родильную палату.
Люси была там. Схватки давно начались, и она жалобно вскрикивала каждый раз, когда мышцы сводила предродовая конвульсия. Увидев мать, девочка мертвой хваткой вцепилась в ее пальцы.
– Где Дженни?! – выкрикнула Люси срывающимся, тонким голоском и так сильно дернулась, что двум акушеркам пришлось чуть придержать ее за плечи, чтобы она не свалилась со стола. Немного позднее ее и вовсе пристегнули специальными ремнями, и девочка, лишенная возможности двигаться, стала кричать почти без перерыва. Насколько поняла Мэгги, Люси должна была тужиться; в противном случае врачам пришлось бы использовать щипцы, что могло причинить ей только более сильную боль. К несчастью, убедить дочь сделать это необходимое усилие у нее никак не получалось – девочка слишком страдала и не воспринимала никаких уговоров.
– Где Дженни?! – продолжала выкрикивать она. – Позовите Дженни! Она обещала! Я хочу, чтобы она пришла!!!
– Она уже едет, милая, – сказала Мэгги, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее, хотя ей тоже было нелегко. Ни одна мать не могла бы спокойно смотреть на мучения своего ребенка. – Ей позвонили одновременно со мной, но на улице идет дождь, дорога мокрая, вот она и задержалась. К тому же в горах на шоссе авария… Подожди немного, Дженни скоро приедет!