До нас
Шрифт:
Никакого ветерка нет.
— Я провалилась в сон. — Она пожимает плечами.
— Это небезопасно. В машине чертовски жарко. Кстати, твоему коту тоже неуютно.
— Где Сьюзи?
— Дома с сестрой. Тебе тоже следует вернуться домой.
— Хороший план. — Она заводит машину. — Рада была повидаться. Надеюсь, у Сьюзи все в порядке?
Я снова осматриваю заднюю часть машины.
Она прочищает горло, возвращая мое внимание к ней.
— Рада видеть, что ты бегаешь. Сьюзи хочет, чтобы ты заботился о себе.
Я рассеянно киваю в ответ,
— Ладно, передай Сьюзи, что завтра я загляну и прополю сорняки в саду.
— Ты живешь в своей машине.
— Я была занята. Мне нужно в ней прибраться. Очевидно. — Она закатывает глаза. — Но я не живу в своей машине.
Она фыркает, усмехается, но я не упускаю беспокойства в ее глазах.
Страха.
Распространяющегося по лицу румянца.
Я не отрываю от нее глаз, ее взгляд перемещается на лобовое стекло, на людей на парковой дорожке и детей у разбрызгивателя на газоне.
— Эмерсин, — медленно тяну я ее имя, чувствуя себя сбитым с толку. Она бездомная? Как такое может быть? У нее есть работа. Образование. Парень.
— Закари, — отзывается она, не глядя на меня.
— Где ты живешь?
— А что? Хочешь зайти в гости?
Между нами повисает пара секунд напряженной тишины.
— Если не возражаешь.
Прежде чем она успевает выразить хоть малейший протест, обхожу машину и усаживаю задницу на сиденье рядом с ней.
В машине стоит вонь, но я стараюсь не морщиться.
Грязное белье.
Кошачья моча.
Объедки.
Как долго все это мариновалось здесь? Все лето?
Эмерсин заводит машину и выезжает с парковки.
Поворот налево.
Поворот направо.
Снова направо.
Два раза налево.
Она возит меня по всему городу до тех пор, пока не остается другого выбора… затем направляет машину к моему дому. Все это время я молчу. Прекрасно понимаю, что ей некуда ехать. Этой экскурсией по Атланте она просто оттягивает неизбежное.
Она останавливает машину у моей подъездной дорожки.
— Как долго? — спрашиваю я.
Эмерсин с трудом сглатывает, ее глаза краснеют от навернувшихся слез.
— Не так уж и долго, — шепчет она так, будто едва может сдержаться.
— Как не долго?
Она смахивает слезы, как только они соскальзывают.
— С весны.
— Господи… — Я сжимаю пальцами переносицу и качаю головой. — Как? Почему? Я не понимаю.
Я злюсь. Не на нее. Ну, вроде как на нее и на абсурдность ситуации. Кроме того… я… я хочу знать, как, черт возьми, такое возможно.
Она отводит взгляд от окна на заросший сорняками двор, отчаянно нуждающийся в покосе. Я решил потратить час вдали от Сьюзи на пробежку, а не на стрижку газона. Неужели Эмерсин думает, что с моей стороны слишком ставить под сомнение образ ее жизни, когда я явно не лучший образец для подражания?
— У тебя нет семьи? Друзей? У тебя ведь был парень, когда ты начинала у нас работать. Как так вышло, что ты жила в своей машине, а не со своим парнем?
В ответ она предпочитает молчать.
Я хмыкаю, качая головой.
— Твой парень… ты не говорила ему. Не так ли?
Снова
тишина.— Это потому, что он слишком большой мудак? Или потому, что ты слишком гордая?
Она кусает щеку изнутри, не отрывая взгляда от руля.
— Ты не можешь оплачивать аренду из заработанных на уборке домов денег?
— Нет, — бормочет она. — Я могу либо заплатить за аренду… либо купить лекарства от эпилепсии, либо оплатить студенческие ссуды и базовый тарифный план сотовой связи.
— И все же… у тебя есть кот.
— У меня не было кота! Кота мне подарил мой парень-мудак.
Я напрягаюсь от нарастающего гнева, барабаня пальцами по коленям.
— Потому что он не знал, что ты живешь в своей машине?
— Твой двор дерьмово выглядит. Надо бы мне его покосить за тебя.
Она судит меня.
— К черту двор. Моя жена умирает, а ее новая лучшая подруга живет в машине… с гребаным котом.
— Я временно живу в своей машине. Но у меня есть машина. И есть работа. Моя жизнь сейчас не идеальна, но я молода. Талантлива. Трудолюбива. Так что прекрасно переживу это. Временно жить в машине — не самое худшее, что может случиться.
Она излучает удивительную уверенность, учитывая, что распевает свою позитивную песню в вонючей, захламленной машине после того, как лгала нам несколько месяцев.
— Ты — она.
— Кто? — спрашивает она.
— Сюзанна. Вы — вечные оптимистки, даже если знаете, что на руках у вас больше не осталось козырей. Но, мне кажется, что она оптимистка для меня больше, чем для себя. Ты же — настоящая оптимистка.
— Даже если ты меня уволишь за то, что я живу в машине, Мамфорды со мной не распрощаются. И у меня остается три других клиента, и еще несколько человек, которые хотели нанять меня, когда мой график будет свободнее. Я могу уточнить у них. Так что я бы не сказала, что на руках у меня больше не осталось козырей.
Не знаю, улыбаться ли из-за того, что она такая сильная, — о существовании этой черты в ней я и не подразумевал, — или обидеться на то, что она так плохо думает обо мне.
— Я бы никогда не уволил тебя за то, что ты бездомная.
— Чувак… у меня есть машина.
— Я не собираюсь спорить с тобой из-за терминологии. — Я массирую виски. — Давай занесем твои вещи в дом.
Я открываю дверцу.
— Что? Нет! Зачем?
Сунув голову обратно в салон, поднимаю брови. Она серьезно?
— Чтобы устроить тебя в более безопасном месте на ночлег, пока ты не разберешься со своими делами.
— Не нужна мне ни твоя жалость, ни твое милосердие. И я определенно не хочу, чтобы ты рассказывал об этом Сьюзи.
— Держу пари, ты хочешь в душ. Бьюсь об заклад, твой кот хочет спастись от жары.
Я закрываю дверцу, затем медленно открываю ее хэтчбек.
Твою мать… как так можно жить?
Вещи высыпаются на землю. Эмерсин выскакивает из машины и торопится их собрать, в том числе, трусики, зацепившиеся за бампер.