До неба и выше

Тьма заполнила глаза Брейгмана, но он этого и не заметил…

«Сильное тело не дает свободы, вжимая в постель. Нахальные руки без спросу исследуют каждый изгиб юного, обнаженного тела. Яростное сопротивление никак не действует на насильника, тому, кажется, ничуть не мешают извивания тела под ним. Абсолютная беспомощность и всепоглощающий ужас… как тогда, еще будучи мальчишкой, он не стал молить прекратить - из страха замолкли полные ненависти приказы убрать руки прочь. Тогда, когда Луис коленом с силой раздвинул мальчишеские бедра и, сжав ягодицы, надавил меж них, магия прорвалась сквозь блокатор и отбросила некроманта к стене. Правда, и демона ошпарило болью из – за пошатнувшегося блока, но эта боль была уже даже сладка».

После, спустя долгое время, Дэмиан мог стерпеть насильственный поцелуй опекуна лишь потому, что липкий страх воспоминанием прошлого сковывал тело так, что силы оттолкнуть насильника просыпались не сразу.

– Ты так сильно хочешь меня?
– спросил демон, мягко улыбаясь.

Луис кое – как вздохнув из–за мощи тьмы, поднял взгляд на Адриана и отпустил его руки.

– Тебя и покоя, - усмехнулся Кастанеда, без всякого страха нежно касаясь рукой лица демона, – но этого слишком много… мне жаль, что ты не мой. Прощай, мой маленький демон.

– Прощай, Луис, - произнес демон, склоняя голову к плечу и наблюдая, как огонь поглощает прикрывшего глаза Луиса.

В следующий миг от некроманта остался только прах.

«Юноша дрожит от сдерживаемых рыданий. Все, чего ему хочется - это смерти. Он не замечает подошедшего мужчину и вздрогнув, замирает, когда тот крепко прижимает его к себе.

– Тише, мой маленький демон, - усмехается Кастанеда, - все будет хорошо…»

Луис Кастанеда был знатным сукиным сыном, но он всегда был рядом, как умел, прикрывал и защищал, порой и от самого себя.

Прикрыв глаза, Дэмиан тяжело дыша опустился на колени. Ему было мерзко от чужих прикосновений, руки дрожали от пережитого и вместе с этим, было как – то необъяснимо жаль проклятого некроманта, которому он никогда не желал смерти. Хотелось кричать, просто кричать, тело сотрясала нервная дрожь, но вместо крика, вырвался сдавленный шепот: - Джу…

Демон с силой прикусил губу и замолчал. Всевышний, пусть будет так, что Уэда не услышал его зова, он не хотел, вырвалось случайно. Дэмиан попытался глубоко вздохнуть, но вздох вышел рваным. Не оставляло душное чувство, словно его до сих пор вжимают в стену и именно от этого так тяжело дышать, а на руках все еще ощущается стальная хватка… Адриан низко опустил голову. Как он мог подобное допустить? Какое же он ничтожество…

– Адриан… - звук имени, больше похожий на выдох.

Сердце пропустило удар. Зов… Джун все – таки услышал его.

– Уйди, - не поднимая головы, произнес демон, – со мной все в порядке, просто уйди, Джун, мы потом об этом поговорим, хорошо? Я не хочу, чтобы ты меня таким видел. Уходи.

Но когда Уэда опустился рядом с ним на колени, все, что оставалось Дэмиану - устало положить голову на родное плечо, пустым взглядом глядя на рычащих, сцепившихся друг с другом, адских тварей. Отвлекшись на боль в кисти руки и глядя на следы от пальцев Луиса, Адриан прошептал: - Прости меня, Джун, мне так жаль…

Джуну хватило одного мгновенья, чтобы воссоздать в сознании картинку всего, что происходило в этих стенах. Он еще не до конца разобрался в том, что чувствует, но совершенно ясно было одно – подобно стае взбесившихся псов, душу рвала ненависть. Кто-то посмел посягнуть на ЕГО территорию. Это был животный инстинкт, не имеющий ничего общего с человеческой логикой, Джуну оставалось только благословить свой самоконтроль, потому что кровь в жилах закипала, и глаза окрасились в желтый цвет. Если бы Кастанеда был жив, если бы эта тварь…

Джун давно не чувствовал в себе звериной жестокости, впрочем, сейчас он понимал, что нечто подобное испытывал лишь однажды – когда погибла мать.

– Спасибо тебе… - Джун прижался губами к виску Адриана. Оборотень силой призывал себя к внутреннему покою, сейчас он должен задушить свое эго, именно сейчас он нужен демону как поддержка, а не как то невразумительное и озлобленное, что заполнило душу до последнего края.

– О чем ты? – Брейгман нахмурился, но не отнял головы от плеча оборотня.

– Хотел ты этого или нет, но ты нуждался во мне… молчи и слушай, потому что я никогда не повторю этого снова… - Джун с силой закрыл глаза, - тебя невозможно не желать, и на каком-то уровне я понимаю Кастанеду… Всегда быть рядом и понимать, что не можешь рассчитывать на взаимность, изо дня в день удовлетворяться ролью опекуна - от этого можно легко свихнуться и потерять контроль.

– Ты мог бы? – горько усмехнулся Адриан.

– Во мне слишком много внутренних границ во-первых, а во-вторых, мне проще было бы убраться подальше из твоей жизни… - Джун чертыхнулся про себя, но сказанного воротить было нельзя.

Демон покачал головой и слегка дернул парня за прядь волос.

– Не хочешь сказать то, что чувствуешь на самом деле? Зачем ты играешь со мной в благоразумие?

– На самом деле? – Джун перевел дыхание, - на самом деле, я готов был уничтожить его, я не подумал бы ни о чем и не стал бы даже пытаться понять эту тварь… Я не был готов к тому, что ты можешь попасть в такую ситуацию, ты знаешь, ради тебя я пойду на все…

Адриан чуть приподнялся, и Джуну показалось, что его сердце на миг перестало биться. Лицо демона было влажным от слез.

– Похоже, я впечатлен, - слабо и с той же горечью прошептал демон.

– Никогда больше не загораживайся от меня, слышишь? – четко разделяя каждое слово, проговорил Джун, сжимая лицо Адриана в своих ладонях, - я хочу видеть тебя любым. Слабым и сильным, на пьедестале и сломленным, смеющимся от счастья и рыдающим от бессилия, любым, понимаешь? Я не твой судья, потому что ты – это вся моя душа, вся кровь до последней капли. Есть ты, значит есть я. До кого здесь еще не дошло, что на двоих нам дана одна жизнь? Не закрывайся от меня, не отталкивай…

Джун вжался поцелуем в губы демона.

Адриан не заметил, а они уже перенеслись на побережье. Золото песка и купающиеся в бирюзовых водах солнечные блики, постепенно разбивали внутреннее напряжение.

– Ты тоже больше не говори того, что не чувствуешь только из стремления успокоить меня… Будь собой и не бойся, что я не смогу понять твоих эмоций… - Брейгман положил голову на грудь Джуна и сунул руку под его рубашку.

– Хочется быть для тебя самым правильным и благоразумным… - улыбнулся Джун, пропуская сквозь пальцы пряди парня.