До последней капли

– Она у меня очень запасливая, – проронил Джейкоб, заметив этот трюк. – Милая, верни один на место. У нас их и так полон дом. Ах да, здесь же такое не принято говорить вслух.

Мистер Моррис залился густым смехом и глотнул ещё виски.

– Такую кровь вы больше нигде не найдёте, – вещал мистер Олсоп со сцены. – А чтобы выработать её самим, понадобится не менее ста лет. Здесь концентрат всех существующих способностей. Расходуйте их с умом. А теперь по поводу налогообложения. Да, да, вернёмся к скучной бюрократии.

От прилива донорской крови мистеру Фултону полегчало. Сердце сбавило темп, а голова больше не потела, вынуждая снимать цилиндр. Хотя всё равно придётся, потому что Джейкоб привязался с очередной порцией поучений.

– Проверьте вашу лысину, – предложил мистер Моррис, заботливо придерживая Кэролайн за бёдра.

Молодой человек с неохотой залез рукой под головной убор и обнаружил на гладкой коже пробивающиеся волоски.

– Ну не чудо ли? – благостным тоном спросил Джейкоб, заметив, как изменилось лицо собеседника.

– В прошлый раз я выступал целый год назад, – иронично произнёс мистер Олсоп, – так что позвольте подвести итоги за весь этот период. Налоговое управление собрало шесть триллионов долларов дохода, а расходы составили всего полтора доллара с каждой сотни. А значит, рентабельность нашего предприятия возросла ещё на двести восемнадцать процентов, с учётом инфляции. Такие результаты позволяют нам уверенно заявлять о продолжении полной поддержки меценатства, мда. Вы можете спокойно заниматься благотворительностью, Налоговое управление всё компенсирует с процентами.

– Ни с места! – раздался крик со спины. – Или я его убью.

– Тедди?

Клиффорда будто пригвоздило к полу. Мужчина боялся даже обернуться, чтобы посмотреть в глаза человеку, направившему на него ствол.

В зале начался галдёж. Дамы и господа запаниковали и, не скупясь в выражениях, быстро дали понять обезумевшему виолончелисту, что думают про его эскападу.

– Безобразие! – кричали гости. – Охрану сюда, живо!

– Не будет никакой охраны, – медленного проговорил музыкант, не спуская мистера Олсопа с прицела. – Потому что ваша охрана – это мы.

– Мистер Фултон! Мистер Фултон! – испуганно вопила Кэролайн, пытаясь привести молодого человека в чувство. – Нет, Джейкоб, только не…

Бородатый джентльмен набрал в рот остатки виски и брызнул своему товарищу в лицо. Тот с трудом открыл глаза и часто задышал.

– В ваших картриджах был вирус, – нервно посмеиваясь, сказал виолончелист. – Новый штамм гепатита. Если через три часа не вколоть Эпивир, болезнь станет необратимой и постепенно убьёт костный мозг, – музыкант заметил, как кто-то ломанулся к двери. – Не пытайтесь убежать. Все выходы надёжно заблокированы. Вы в ловушке, леди и джентльмены.

Последние слова музыкант проговорил с особым удовольствием.

– Губильщик! – закричали гости. – Это же губильщик!

– Себя погубил и теперь нас хочет.

– Сумасшедший! Псих!

Мистер Фултон с трудом понимал, что происходит вокруг. Но встревоженный голос Кэролайн его почему-то успокаивал, позволяя сознанию и дальше странствовать в туманном мареве.

– Хотите спастись? – завлекающе спросил виолончелист, приблизившись к мистеру Олсопу и приставив оружие прямо к его виску. – Мы вынесем препарат, только если вы возьмёте все свои миллионы и переведёте вот на этот счёт.

Музыкант свободной рукой достал пачку картонных визиток и швырнул в зал.

– А Клифф любезно проследит, чтобы все налоги были погашены государством.

– Ну уж нет, – воспротивился мистер Олсоп и зарядил виолончелисту под дых.

Парень, схватившись за грудь, выронил оружие, и глава Налогового управления не спеша поднял его, наставив на губильщика.

– Не на того напал, щенок. – процедил сквозь зубы мистер Олсоп. – Ты всё равно этого хотел, так что готовься умереть.

Но Клиффорд не успел выстрелить из потрёпанного люгера. Ему пробило пулей правую кисть, а сцену взяли в окружение молодые люди с жёлтой кожей.

***

Хантер шел по длинному плохо освещенному коридору. Через окно в самом конце едва пробивались лучи заходящего солнца. Напряжение в лампах было выставлено на минимум. Из-за этого они едва заметно мигали, вызывая дискомфорт.

Придется потерпеть. Электричество нужно экономить.

За последней дверью слева скрывался кабинет шефа. Хантер направлялся к Фергюсону, чтобы выслушать очередную гневную тираду о том, как плохо нарушать многовековой уклад жизни американского общества. Тем более, полицейскому.

Три стука. Будто пулеметная очередь.

– Войдите! – раздался приглушенный голос.

Хантер открыл дверь и оказался перед начальником бюро нью-йоркской полиции. Тяжелый взгляд из-под густых бровей не предвещал ничего хорошего. Массивная челюсть, плавно переходящая в галстук телесного цвета, открылась, и Фергюсон произнес:

– Сержант Томпсон!

– Да, сэр, – ответил Хантер с энтузиазмом, как приучили.

– Сегодня мои ребята опять засекли тебя за неподобающим действием.

Шеф говорил тихо, производя впечатление зверя, готового к броску.

– И что же они донесли вам?

– Лучше расскажи сам, – уперся Фергюсон. – Может, тебя хотели подставить. А я послушаю и сделаю выводы.

– Если вы о моем больном отце, то не услышите ничего нового, – сказал Хантер.

– Значит, не соврали, – пробормотал шеф и тут же завелся: – Я же говорил: выкинь из головы слова “отец”, “мать” и “семья”! Эти гнусные пережитки прошлого раскололи нашу страну. До сих пор собрать не можем. К тому же, твой родитель возглавляет вражеское бюро, и у меня есть все основания посадить тебя за коллаборационизм.

– Боитесь, что разболтаю про валиум? – усмехнулся сержант. – Так на нем сейчас все сидят, не бойтесь.

– Томпсон, вашу мать! – прикрикнул шеф. – Это не шутки. Меня не волнует, что у твоего родителя рак. Он для тебя никто. Нет, он твой враг! Враг всей Кон-полиции.

Хантер промолчал и брезгливо покосился на свой серый мундир.

– Что, не нравятся нашивки? – спросил Фергюсон. – Если одного раза мало, могу разжаловать до рядового. Или упечь за решетку.

– Пожалуй, обойдусь, – ответил Хантер.