До свидания, Натанаел !
Шрифт:
Лежа я видел только купол монастыря.
– Каро, а страшно было?
– стотысячный раз спросил Сероб.
– Так, чуть шекотало,- пожал плечами Каро.
– А сейчас не болит?
– Нет, только иногда щекотно.
Сероб обиженно умолк. Он очень хотел знать, как чувствует себя человек на операционном столе, потому что при каждой встрече с Каро ему казалось, будто у него тоже приступ аппендицита.
– А скоро лето кончится...- с сожалением проговорила Нвард.
– Да!
– вздохнул я.- И ты уедешь.
– Куда я уеду?
– В город.
–
– Затем, что все уезжают. Брат вот уехал. И Натанаел тоже, наверно, завтра уедет. Здесь ведь даже в магазинах не продают молока в бутылках. А ты каждый день должна пить молоко.
– Ну, это не главное,- сказала Нвард.
– А что же главное?
– Папина работа. Люди очень быстро привыкают к новым условиям. И здесь им уже неплохо. Только вначале было трудновато. А сейчас папа наконец-то снова начал исследования. Это очень важно для него.
– Конечно,- согласился я.- Главное - это работа.
– Тигран,- прервал наш разговор Каро,- ты когда видел Ната?
– Вчера вечером. Он просил всех собраться здесь сегодня. Сказал, что в последний раз хочет видеть нас вместе. Перед отъездом.
– И почему он уезжает?
– с огорчением сказал Сероб.
– Мы только наконец привыкли к нему, и вот уже уезжает.
– Уезжает потому, что кончается лето. И через несколько дней начнутся занятия, - объяснила Нвард.
– Но Нат же не учится?
– пожал плечами Рыжий Давид.
– Он удивительный человек,- сказал Каро.
– Хороший человек,- поправил я.
– Хороших людей мало. А удивительными бывают только единицы, - уточнила Нвард.-Вот вы, например!
– Мы?
– поразился Каро.
– Не веришь?
Я верил. Действительно, мы - удивительные люди.
– И ты, Нвард, удивительная, - сказал я.
– Может быть. Мама всегда, когда сердится на меня, говорит, что я удивительная девочка.
– Правильно говорит. Именно потому, что удивительная, ты целых десять дней не выходила из больницы,- не удержался я.
– А почему тебя это сердит?
– спросила Нвард.
– Ничуть и не сердит, Просто странно, что нас через десять минут выставляла вон, а сама усаживалась и сидела там часами. И о чем вы говорили столько времени?
– Да она все утешала Длинного Акопа, - сказал Каро.
– Он тоже удивительный человек?
– съязвил я.
– Когда-то был удивительным. А сейчас просто хороший,-сказала Нвард.-Вырастая, удивительный человек часто что-то теряет и становится просто хорошим человеком.
– Мы тоже что-нибудь потеряем?
– насторождлся Сероб.
– Не все. Вот ведь Нат не потерял.
– А мы? Мы потеряем?
– Не знаю, - пожала плечами Нвард.
– Никто не знает.
– Я бы хотел всегда быть удивительным человеком.
– И будешь!
– Это сказал Нат.-Постарайся не разучиться мечтать, и все будет как надо.
Нат стоял над нашими головами и улыбался.
Вокруг было голубое, безграничное лебо, в котором неподвижно висели клубы белых облаков.
– Мечтатели всегда делают что-то большее, чем обыкновенные хорошие люди. Мечтатели
живут и в сегодняшнем дне и в завтрашнем.– Как это?
– не поверил ушам Сероб.
– Вроде тех людей, которые семьсот лет тому назад спрятали в пещере сундук с рукописями. Они жили в то время, но и сегодня живет их мечта, то, что они сделали.
В то время...
Это было семьсот лет тому назад. А может, вчера?.. Или даже сегодня?..
И было то же самое солнце, то же небо, на котором разостлались те же звезды, те же созвездия - Большая и Малая Медведицы...
Все, все было таким же: монастырь, пригорок, долина, речка. Только Лусашен не такой был: вместо двухэтажных каменных домов и улиц лепилось всего несколько домишек; кривые тропки тянулись во все концы, а дорог, какие теперь, и в помине не было.
Что и говорить, другие времена.
С рассветом выходили в поле крестьяне с деревянными плугами. Они пахали и пели песню пахаря. Песня эта дошла до нас...
Тяжелые, трудные .были времена...
...От монастырей доносился перезвон колоколов. Тревожный этот звон докатывался к подножию гор, к близким и дальним селам.
В песнях сельчан тех дней тоже были тревога и напряженность; . в ловких движениях ковровщиц, устраивающихся под вековыми тутовыми деревьями, в плавной походке девушек, несущих воду из родников, во всем была тревога...
...С гор к реке шел какой-то человек. Вот он остановился у ивы, огляделся вокруг, почесал затылок и... надул губы.
Человеку было лет четырнадцать-пятнадцать, и пока он еще был по-детски обидчив.
Паренек какое-то время так постоял, потом приставил ладони трубкой ко рту и крикнул во всю мощь своего неокрепшего голоса: - Э-э-эй!..
Ему никто не ответил.
– Вар-ди-и-к...
С досады юноша плюхнулся на землю. Очень не хотелось возвращаться, но и ждать было скучно. Он стал от нечего делать кидать камешки в реку, где вода была почти неподвижна - как зеркало...
...Юношу звали Тодросом. Писец Мжеж обучал его наукам.
В свободное время Тодрос любил рисовать. И часто дарил свои рисунки Вардик. А девушка всякий раз, получив такой чудесный подарок, ликовала...
Тодрос набрал в горсть песку, растер его в запачканных краской ладонях - руки стали чистыми. Он уже собрался вернуться в монастырь. Едва двинулся вверх от подножия холма, из камышей на речке послышалось шуршание.
Тодрос остановился и прислушался.
Все стихло.
Сделал шаг в гору, но тут его позвали: .
– Тодрос!
И из камышей вышла смеющаяся Вардик.
Он не знал, сердиться ему или радоваться такой шутке.
В эдакий-то день!
– Спряталась,- сказал он.- Я так и знал.
Девушка продолжала смеяться, потому что была уверена: Тодрос ничего не знал и она его здорово провела.
Тодрос взял ее за руку.
– Утром прибыл гонец,- сказал он.
Вардик растерянно посмотрела ему в глаза.
– Со стороны Мугана на нашу страну напали враги, Мжеж сказал, что перо придется отложить. Настала пора вооружаться копьем.