До свидания, Светополь!: Повести

— Ну и как? — произнесла она.

— Что — как?

— Ничего получается? — И — набравшись духу: — Ты говорила, кажется, — поиграешь.

Дина не стала ломаться. Спросила лишь: «Сейчас?» и когда Рая утвердительно кивнула (голос — тот мог выдать её), положила персик обратно в вазу, вытерла носовым платком руку и села.

Ещё никто никогда не играл специально для Раи. Сердце её бухало. Она боялась: вдруг слышит Дина, и это мешает ей.

Две вещи сыграла она. Потом, не закрывая пианино, повернулась на круглой своей табуреточке.

— Давай чай пить! — Как ни в чем не бывало. —У нас «Мишки» есть. Ленинградские, маме привезли.

Музыка все ещё звучала в Раиных ушах.

— Не хочется, — выдавила она. — Слив наелись.

Дина тихо опустила крышку.

— А я никогда не ела с дерева…

Рая рассеянно посмотрела на неё.

— Сливы?

— Вообще ничего. Шелковицу только, когда в Витте отдыхали.

К столу подошла, долго глядела на вазу с персиками, но — не взяла. И тут Раю осенило.

— Идём! — сказала она.

— Куда?

— Ты с дерева хотела? Сливу? Сейчас попробуешь, идём! Прямо с ветки!

Дина не решалась.

— А если увидит кто? Это очень далеко?

— Рядом совсем!

Недоверчивая улыбка тронула красивые Динины губы. Не спуская с Раи глаз, надевала туфли.

К своему палисаднику привела её Рая.

— Видишь?

— Что? — прошептала Дина и взяла её за руку.

— Вон — видишь?

Дина всматривалась. Между тёмными бровями пролегла складка. Рая отодвинула ветку. В лучах заходящего солнца блестела слива — крупная и сизая.

— Рви, — тихо приказала Рая.

— А ничего?

— Рви!

Иванова огляделась и ловко, по–обезьяньи, цапнула сливу. Словно на качелях вниз летела она — таким было её лицо. Рая быстро втащила её в коридор, и здесь, переглянувшись, обе прыснули. С удалью и страхом глядела Иванова на дверь. Погони ждала?

— Дурочки мы! — опомнившись, громко сказала Рая. — Это же наше дерево!

Дина недоуменно повернулась к ней.

— Наше! — со смехом повторила Рая. — Я сама его сажала. Я живу здесь.

Между бровями снова появилась складка.

— Зачем же мы прятались?

— Я и говорю — дурочки! Ты так трусила, что и я с тобой.

Иванова медленно разжала пальцы. Слива будто разбухла, как сорвали её, — всю ладонь занимала.

— И рвали зачем…

— Есть! Ты же хотела с дерева.

Иванова подумала, подержала ещё, потом тихо опустила руку. Огляделась. Рая увидела обшарпанные стены, различила запах керосина и подгорелой картошки.

— Мы так, временно здесь, — соврала она. — Нам обещали… Хочешь, зайдём? Марки покажу.

Иванова живо повернулась.

— Ты тоже собираешь?

— Баловалась в детстве. От нечего делать.

Даже не мечтала, что Иванова когда-нибудь побывает у неё…

— Только у нас не убрано, — предупредила она и прокашлялась — так сипло зазвучал вдруг её голос. — Мамаша работает, а я не успела.

— Можно поменяться, — неуверенно произнесла Иванова.

Рая не поняла.

— Как поменяться?

— Марками. Если одинаковые.

— Ты что! Да хоть все бери. На что они мне — только место занимают.

Они завернули и оказались в темноте.

— Осторожно тут. Понатаскали всякой дряни… Соседи.

Просунула руку под дуршлаг и обмерла: ключа не было.

— Мамаша пришла, — вполголоса предупредила Рая и толкнула дверь. — Заходи, пожалуйста, — громко пригласила она.

— Кто? — хрипло и обеспокоенно крикнула из другой комнаты мать. Кончилось пиво — иначе разве бы явилась в такую рань! Да ещё в воскресенье…

— Это ко мне. Марки посмотреть.

Мать выглянула — в одной комбинации, с угрюмым любопытством на лице. Неприветливо ответила Ивановой на её «Здравствуйте» и снова скрылась.

— Садись, я сейчас, — бросила Рая и поспешно, пока мать не пожаловала сюда, скользнула в другую комнату. — Это Дина Иванова, — прошептала. — Они вместо Затонских, с Урала приехали. На пианино играет — прелесть.

Мать, сопя, натягивала платье. Старое, с пятном на подоле…

— Я от них сейчас. Картины у них такие… Пианино… Она с детства играет.

Ни слова в ответ… Вышла, насупленная, и Рая сейчас же поманила Иванову. Плотно дверь закрыла.

— Не обращай внимания. Она всегда так, когда устанет. Рубай пока, — кивнула она на сливу.

Опустившись на колени, с беспечным видом перебирала книги. Куда запропастились марки? Что-то со звоном упало в той комнате, мать выругалась. На Иванову покосилась Рая. Неприкаянно стояла она посреди комнаты.

— Да ты сядь! И сливу чего не ешь?

Иванова посмотрела на сливу.

— А её… Вы не опрыскивали её?

Рая громко засмеялась.

— Ты что! Там всего девять штук было. И дождей столько… Дай я тебе…

Вскочила, взяла у неё сливу и, осмотревшись, вытерла кончиком тюлевой накидки. Иванова аккуратно разломила сливу надвое, протянула половинку. Рая замахала руками.

— Ты что, я во! — провела она по горлу ребром ладони.

Но когда Иванова ела, исподволь следила за ней: хороша ли?

Всю этажерку переворошила — коробки с тремя богатырями не было. Может, мать сунула куда, но сейчас лучше не лезть с расспросами. Рая пообещала принести марки завтра в класс. Слабо кивнула в ответ Иванова, и они вышли.

На площадке играли в «кольцо налицо». Водил Вадька Конь. Он сразу же положил «кольцо» Дине, и она свободно поднялась, едва «кольцо налицо!» крикнул он. Никто даже не пытался задержать её, хотя все, конечно, понимали, что кому же, как не ей, новенькой, достанется «кольцо»!

Иванова начала с того края. Насторожённо, как и все, следила Рая за её руками, сама же была уверена, что положит Иванова ей. Незаметно вытерла вспотевшие от волнения ладони.

Прикосновение Дины было нежным и продолжительным. Тёплый пятак скользнул в руки. Пусть сидит! Рая делала вид, будто караулит Жанну.

— Кольцо–кольцо, выйди налицо, — отступив на шаг, негромко сказала Дина.

Все мы, точно сговорившись, бросились держать Раю. Поздно! Она стояла и улыбалась.

Когда стемнело и Дина ушла домой, начали играть с желаниями. Придумывал их Вадька Конь: постучать в окно скандальной тёте Моте; слазить в тёмный подвал; поцеловать Жанну. Жанна визжала и закрывалась руками, Саня же, которому досталось это желание, смущённо улыбался. Мы горячо доказывали, что так нечестно.