До тебя миллиметры

Дима вздохнул, всё же отрывая взгляд от фигурки за крайней партой на втором ряду, и повернулся к Вике. Звание красавицы института она заработала не зря: личико у Виктории было просто кукольным, с огромными голубыми глазами и губками бантиком, шея тонкая, изящная, а русые волосы волной спадали до самой задницы. Да и фигура у однокурсницы была воистину модельной, но в отличие от подиумных вобл обладала всеми нужными выпуклостями и изгибами. А ещё – о да! – она была той самой девушкой курса, о которой на лекциях вышки каждый парень успел пошутить про экстремумы… Так сказать, местная звезда.

А сейчас эта местная звезда кривила ротик и чего-то требовала от него, Димы, который был не в том состоянии, чтобы думать.

– Я сам попрошу Виктора списать, а тебе пришлю фотки, – мозг быстро подкинул решение и вернулся к предыдущей проблеме, да и сам Дима собирался, но…

– Но Волков пишет, как курица лапой, на фотках его почерк совсем не разобрать.

Дима закатил глаза. Чёрт возьми, да он, кроме того самого пресловутого Волкова, который «ни за что не поделится» лекциями, единственный не пытался волочиться за Викой, и вот какая ему за это досталась награда?

– Зайцева, если ты сейчас же не замолчишь, то и этого не получишь.

Соседка едва не подавилась воздухом, но всё же взяла себя в руки, фыркнула и показательно замолчала. Отступив почти страницу, она принялась раздражённо скрипеть ручкой по бумаге, записывая за преподавателем. Димка тоже хотел попробовать, но… не удержался. Взгляд вновь прикипел к девушке во всём чёрном – скользил по её плечам, изучал каждую косточку торчащего даже сквозь водолазку позвоночника (Боже, как же сильно она похудела с их последней встречи!), цеплялся за выбившиеся из пучка пряди тёмных волос, щекочущие шею. Вера иногда, продолжая писать, неосознанно поднимала руку и пыталась накрутить их обратно на резинку, но волосы выигрывали этот бой – слишком короткие, чтобы удержаться, слишком длинные, чтобы не мешать.

Дима в который раз занёс карандаш над полями тетради, чтобы изобразить эту изящную линию шеи… и вновь оказался перебит тоненьким голоском соседки.

– Тоже пялишься на эту новенькую? – шепнула она.

Кажется, Зайцева тоже решила окончательно забить на лекцию – она густо замазала недавно написанные строчки корректором и отодвинула тетрадь. Видимо, предложение достать ей фотографии тетради их старосты Волкова в конце концов показалось однокурснице более привлекательным, чем попытки успеть за преподавателем. А освободившееся время Вика решила потратить на молчаливого соседа.

«Правильно, как иначе?» – мысленно простонал Дериглазов.

– Я не пялюсь, – ответил он вслух.

– Ой, да ладно тебе! Присмотрись, на неё все пялятся, – отмахнулась Вика. – Явилась как Королева английская, ни с кем не знакомится, ни на кого не смотрит, только глазами сверкает над этой своей маской. Уже три раза ответила и все правильно, Семён Петрович на неё уже влюблённым взглядом смотрит, а она? Даже Рената лесом послала, ты видел? Активиста!

Димка нахмурился. О да, он прекрасно всё видел: и потрясающие ответы Веры, которыми она покорила преподавателя, и попытку активиста группы Рената то ли подкатить к новенькой, то ли оскорбить её. Видел и даже не желал сейчас вспоминать о волне злости, которая накрыла, когда Ренат, обольстительно улыбаясь, склонился над партой Веры. Зато волна злости явно желала вспомнить о нём и вылиться на одну болтливую соседку.

– Серьёзно, она что, решила, что самая крутая здесь фифа? – продолжала распаляться Зайцева. – Припёрлась в маске, словно брезгует нами. Вся такая из себя, одним видом говорит: «Не нужны мне ваши микробы, мерзкие людишки». Ты только глянь, глянь! Ишь ты, надменная сучка!

Он глядел, во все глаза смотрел на Веру и не замечал ни единого признака «надменности» или «крутости». Он видел ЕЁ – девушку, которая по возможности скрывалась от всего мира; которая раньше была дерзкой, боевой и яркой, но в то же время слишком доброй, слишком отзывчивой.

– Вика, заткнись, а? – выдавил он, едва справляясь с недовольством.

– Чего? – опешила соседка.

– Просто замолчи и слушай лекцию.

Пару секунд Зайцева обтекала, застыв с распахнутым от удивления ртом. Потом, видимо, в голове начали медленно крутиться шестерёнки. Жаль, не в ту сторону.

– Стой-стой-стой, – затараторила Зайцева. – Ты что, защищаешь эту чудачку? Она же в вуз явилась в маске, точно в наморднике и…

– Хватит.

Нет, нельзя ему злиться, нужно просто и спокойно всё объяснить. Главное, заставить бы замолчать эту трещётку.

– …и морду воротит от любой попытки с ней пообщаться. К этой фифе со всей душой, а она что?

– Вика.

– Ладно Рената, но даже Волкова унизила, когда он ей всего лишь ручку поднял. Волкова!

Он еле удержался, чтобы не сказать, что тот самый Волков, пытаясь сделать по хорошему, опять накосячил и едва ли не швырнул поднятую ручку Вере в лицо. Конечно, после такого сложно строить из себя бесконечно благодарную.

Но Вика не понимала этого, она всё говорила, говорила, говорила, находя новые и новые минусу в поведении новенькой, что Дима не выдержал, сорвался:

– Да заткнись ты! Если я ещё раз услышу хоть одно плохое слово в её адрес, я…

– И что же вы сделаете, Дериглазов? – разнёсся по аудитории голос Семёна Петровича Поплавского, их бессменного преподавателя со второго курса, который, судя по проводимым предметам, был просто мастером на все руки. – Ну же, просветите, кого я успел так оскорбить, что вы посреди пары принялись кричать? Неужели «методологию», о которой, вообще-то, мы сейчас должны вести речь?

– Прошу прощения, это было не вам. – Дериглазов подскочил на месте, встал, чтобы не раздражать преподавателя ещё сильней, хмуро зыркнул на обиженно надувшуюся Вику и обратил виноватый взгляд на Поплавского. – Просто Виктория слегка…

– А раз замечание было не мне, может, вы расскажете, о чём шла речь в лекции последние двадцать минут? – усмехнулся Семён Петрович.

Дима глубоко вздохнул, осмотрел зал, надеясь хоть так найти помощь, сообразить, что же он успел пропустить не только за последние двадцать минут, а за целых две пары. И встретился взглядом с Ней.

Вера оглянулась, реагируя на окрик преподавателя, и безошибочно отыскала в толпе виновника торжества. И взгляды их никогда бы не встретились, если бы Дима хотя бы под угорозой наказания смог смотреть на преподавателя, а не на одну девчонку.

– Я не знаю, – пробормотал он, не отводя глаз от Веры, не разрывая их внезапного и такого долгого контакта.

– Неужели, Дериглазов? Вы не только не знаете, вы ещё не пишете, не смотрите на доску и даже не пытаетесь ничего чертить, а с такой тягой к знаниям советую…

Дима не собирался дослушивать, он знал, чем Поплавский наказывает студентов. Поэтому, всё так же ловя взгляд «новенькой», подхватил с соседнего стула рюкзак, открыл его, сгрёб всё с парты и выпрямился. Сейчас, ещё секундочку – и он уйдёт.