До встречи в Лондоне. Эта женщина будет моей (сборник)

– Я хочу попытаться разузнать, как на самом деле обстоят дела с наследством господина Муромского-старшего, – прямо ответил Ледников.

Седрик задумался, а потом осторожно спросил:

– У вас возникли какие-то сомнения на сей счет?

– Просто это азбука следственной работы – выяснить, а есть ли на самом деле деньги, вокруг которых столько шума?

– Вы думаете, господин Муромский блефовал, говоря о своих возможностях? Но Алекс Уолкотт убеждал меня, что его отец очень и очень состоятельный человек…

– В том, что он был состоятельным человеком, я не сомневаюсь. Но я знаю, что смерть, а особенно смерть неожиданная и подозрительная, часто мешает все карты на столе. И потом, Седрик, это ведь русские деньги. Это не старые английские деньги, происхождение и принадлежность которых никто не оспаривает. Это – новые русские, за которыми может скрываться черт знает что! Они еще обжигают руки и мутят головы, их гоняют со счета на счет, и никто не знает, чей счет окажется последним… И кто вдруг может явиться из темноты и предъявить на них свои права…

– Я, наверное, повторяюсь, но не могу не сказать: все-таки Россия – удивительная страна! – покачал головой Седрик.

– А англичане – удивительный народ, – поддержал обмен любезностями Ледников. – Даже лорды. Мало вам русской невесты, так вы еще решили испытать на своей шкуре, что такое бизнес по-русски!

Седрик покосился на него и расхохотался.

– И все-таки я не понимаю, Валентин, почему вы не советуете нам обратиться в полицию. Не доверяете английской полиции?

– Почему – доверяю. Судя по тому, как бодро они расследуют отравление полонием, они свое дело знают. Меня смущает другое. Честно говоря, Седрик, меня не очень заботит судьба вашего компаньона Муромского и судьба ваших фамильных предприятий…

– А что же вас тогда заботит? – насупился Седрик.

– Я не хочу, чтобы пострадала Аглая, – серьезно сказал Ледников. И с нажимом уточнил: – Ваша невеста. Мне кажется, вы очень подходите друг другу и она будет с вами счастлива. А история с Муромским складывается так, что ваш брак вполне может быть либо разрушен, либо серьезно омрачен. Если историей с пропажей Рафы займется полиция, а следом за ней пресса – вам мало не покажется. Я представляю, что они сделают из Гланьки! Русская красавица-шпионка обольстила благородного английского лорда, чтобы помешать ему пользоваться русскими деньгами!.. Это же не сюжет, а песня! Она-то выдержит, но вот выдержите ли вы?

– Жаль, что вы во мне сомневаетесь, – обиделся Седрик.

– Вы же не рыцарь-одиночка. У вас есть семейство, клан! У вас есть предрассудки, репутация! А это все вещи серьезные и почтенные… Я говорю это без всякой издевки, Седрик. Поверьте, я вовсе не ковбой-одиночка. Как только я увижу, что полицию можно подключать, я не промедлю ни секунды. И потом, полиция уже задействована – они же расследуют смерть Кросби. У них есть все возможности проявить себя. Кстати, вы хотели нанять охрану для Аглаи?

– Да, ее теперь все время сопровождает телохранитель. Он, кстати, и сейчас с нами.

– Ну и чудно.

Солнце уже садилось, и тени от деревьев, исполосовавшие асфальт под колесами машины, казались бесконечными.

Портвейн после ужина, естественно, пили в каминном зале, увешанном портретами знаменитых предков лорда Седрика Лоутона. Гланька была в вечернем платье с голыми плечами. Она скинула туфли, забралась в кресло с ногами и сидела, неотрывно разглядывая языки пламени. Седрик тоже был погружен в свои мысли.

За окнами моросил холодный дождь, и Ледников подумал, что обстановка располагает к разговору о лорде Лугане, который он решил завести с Седриком, как только услышал от Вудгейта, что его, Седрика, родители были последними и единственными людьми, которые видели лорда Лугана после того, что случилось вечером 7 ноября 1974 года… В конце концов, не зря же Луган помчался именно сюда, что-то ему тут было нужно.

– Интересно, – сказал Ледников, – именно тут ваши родители разговаривали последний раз с лордом Луганом, который примчался сюда сразу после убийства?

Гланька удивленно посмотрела на него, потом на Седрика.

– Он что, действительно был тут? Дорогой, а почему ты мне об этом ничего не рассказывал? – спросила она Седрика.

Тот только плечами пожал:

– Повода не было. И потом, прошло уже столько лет… А откуда вы знаете об этом, Валентин?

– Я иду к себе домой, КГБ идет за мной! – засмеялся Ледников. – Просто я давно интересуюсь этой историей и прочитал все, что написано и издано на эту тему. А вчера я разговаривал с полицейским, который занимался расследованием этого дела, и он мне сообщил, что виконт Айвен Фотергил и его супруга леди Сьюзен – ваши родители. Мне это и в голову не приходило. А теперь я вспомнил одну деталь, которая раньше представлялась мне совершенно случайной и не имеющей отношения к делу…

– Как интересно! – оживилась Гланька. – И что же это? Давай, Ледников, не темни!

– Я вдруг вспомнил, что, как выяснила полиция, утром того дня лорд Луган отправился в книжный магазин и купил несколько книг – о греческих магнатах-судовладельцах, о судостроительном бизнесе, о самых знаменитых яхтах мира… А перед своим исчезновением он мчится к своему другу виконту Айвену Фотергилу, который является владельцем RWG – гордости английского яхтостроения. Так это было, так совпало… Почему?

Гланька всем телом повернулась к Седрику:

– Ну, дорогой, не отпирайся!

Тот и не думал.

– Я могу только рассказать то, что мне говорил отец. Но надо знать, что это была за семья – лорд Луган и леди Аннабелла… У него вовсе не всегда была репутация картежника и неуравновешенного типа…

– Конечно, даже я знаю – он был и граф, и барон, и лорд, – перебила его Гланька.

– Да, одно из лучших семейств Англии, – спокойно сказал Седрик. – Выпускник Итона…

– Самого привилегированного и недоступного учебного заведения в мире – Королевского колледжа, – не удержался от желания продемонстрировать свои знания Ледников. – Итон – это социальное и культурологическое понятие, олицетворяющее собой добрую старую Англию, британскую аристократию и политическую элиту.

– Да, «фабрика джентльменов», – не нашел нужным спорить и реагировать на иронию Ледникова Седрик. – Не всякий джентльмен – итонец, но любой итонец – уж точно джентльмен в классическом, чисто британском понимании этого слова.

– Ледников, Седрик у нас тоже оттуда, так что ты не забывайся, – засмеялась Гланька.

Реакция Седрика на их подколки свидетельствовала, что он настоящий итонец. Он как бы и несколько смущался того, что не такой, как они, но и одновременно понимал, что тут ничего не поделаешь.