Добро пожаловать в ад

– Немедленно иди внутрь и не высовывайся. Я выезжаю! – прокричала я в трубку, стряхнув с себя уже полностью остатки сна, положив не больше пяти минут на сборы. Утренний кофе и прочее баловство пока подождут до более спокойных времен.

Пулей вынесло меня из квартиры. На ходу я застегивала куртку, укладывая «макаров» в кобуру. Мой верный конь девятой модели, как всегда, ждал меня у подъезда. Ну хоть с бензином в порядке – ура! В считаные минуты я разогрела мотор.

Я вела машину к указанному месту, на ходу напрягая и расслабляя поочередно разные группы мышц. А вот и оно, «Волжское» кафе. Я притормозила, изучая обстановку. Никого похожего на подозрительного бомжа с газетой на остановке не наблюдалось. Из кафе выскочила Соня с черной вуалью на голове, полускрывшей опухшее лицо, – подумать только, во что может превратить за такой короткий промежуток времени жизнь молодую удачливую красавицу! Теперь она имела вид загнанной в угол мыши.

– Ушел, гад! Как почуял, что ты едешь! – сказала она, сев на переднее сиденье.

– Ты точно его не знаешь? – спросила я. – Тебе незнакома, например, его фигура или походка?

– Нет, – сказала она очень твердо, как следует подумав.

Итак, вылезло все же шило-то из мешка. Так как бандиты на ночной сходке порешили доставать убийцу Целикова и искать коллекцию, а этот бомж, по словам Сони, давно уже вокруг ошивается, можно предположить, что это две независимые заинтересованные стороны. Наверное, еще один охотник за голыми драгоценными бабами. Главное, как теперь уберечь Соню?! У Абзаца и Светы сейчас есть простейший путь завладеть сокровищем: вытрясти его у Сони лично. Не составляет большой проблемы напугать молодую женщину с маленьким ребенком. Парочка угроз, и она отдаст все сама. Изолировать ее у мамы не удастся. Что, если... Да, именно так.

– Соня, извини, конечно, но мне придется запереть тебя сию же минуту у меня дома вместе с твоим сыном. Это максимум на пару дней. Я твердо обещаю все к этому времени утрясти. Я вас обеспечу продуктами и развлечениями выше крыши. Будете сидеть тихо и не высовывать носа. И чтобы никто, слышишь, никто – даже мама родная – не знал, что вы у меня!

– А что?! А как?! А почему?! А что случилось, что-то новое?! Что ты от меня скрываешь, Таня? – посыпались, конечно, вопросы.

И тогда мне пришлось раскрыть ей всю правду. За исключением того, как я следила лично за ней, Соней, по поручению ее мужа. А прочее все-все рассказала. Кто такой на самом деле ее любовник Олег, и кто такая любовница мужа, про исчезновение одной статуэтки стараниями безумной уборщицы и убийство перекупщика, про бандитскую сходку, про неудержимый интерес к бронзовой Диане польского коллекционера и грузинского вора в законе, про важнейшее созерцание криминальной парочки Абзаца и Светы и про главную опасность, грозящую лично ей, Соне, и ее теперь уже ценному имуществу.

Основными устрашающими моментами всей истории было то, что о коллекции стало известно бандитам благодаря самому Целикову и его слабости к прекрасному полу, а также то, почему увлекся музыкой Сонин рыжий приятель-скрипач. Теперь она поверила, что вовсе не скрипку хранил он в футляре.

Да, это было немного чересчур для только что потерявшей мужа и ориентиры в жизни женщины. Я могла бы, конечно, вслед за своим душераздирающим рассказом излить на ее несчастную голову тонны сочувствия, но времени на это не было. Надо было ковать железо, пока оно горячо.

Используя Сонино состояние некоторого ступора – а она, видимо, была не в силах сразу справиться с лавиной обрушившихся малоприятных событий, – я сумела сделать все, что запланировала. Успокаивая ее по мере возможности и невзирая ни на какие протесты, а также на возмущенные лица подоспевших с похорон родственников, я в два счета собрала Соню с сынишкой и привезла к себе, закупив по дороге продуктов как минимум на месяц, настольную игру и несколько красивейших книжек для довольного мальчишки.

Сын Целиковых – белобрысый курносый Никитка – был в полном восторге от моей квартиры, где принялся носиться, беситься и швырять подушки под потолок. Мама его вяло поругивала. Я отдала все необходимые распоряжения и уехала на дальнейшую охоту, заперев их на все замки. Теперь проникнуть в мою квартиру можно было, только взорвав две металлические двери.

А я вновь уселась за руль своей машины, еще не решив, куда мне податься дальше. Куда бежать, кого искать?.. В таких случаях, когда не знаешь, за что ухватиться, есть самый верный выход. И я достала мешочек с волшебными костями, где таились разгадки всех тайн и чьих-то нечистых замыслов. Немного подумав, я решила, что меня интересует один главный вопрос: «Стоит ли мне искать убийцу Целикова в его близком окружении?» И раздался голос с небес или из бездны.

Кости ответили мне весьма загадочно: 28+11+20 – «Благими намерениями вымощена дорога в ад!»

Конечно, нельзя ожидать конкретный ответ в гадании – значение символов является трансформацией истины. В данном случае я могу предположить, что убийца вымостил свою дорогу в ад благими намерениями. То бишь хотел убить Целикова из каких-то хороших побуждений? Какая чушь! Нельзя убить человека из благих побуждений. Или же все-таки можно?.. Не бывает в жизни чего-то радикально черного или же ослепительно белого.

Прямого ответа я, конечно, не получила, ничего не попишешь. Еду к Заточному – недоброжелательному сослуживцу убитого. Может, это он страдает излишне благими намерениями.

В клинику я ворвалась без лишних церемоний. Распахнула дверь в кабинет заместителя главного и встала перед круглым, как воздушный шар, и лоснящимся, как мыльный пузырь, мужчиной в белом халате с пуговицами, висевшими на честном слове. Передо мной сидел Заточный Андрей Андреевич, как гласила табличка.

– Инна Петровна Куцак, старший оперуполномоченный Октябрьского РОВД, – отрапортовала я, вырывая из кармана соответствующую корочку и демонстрируя ее врачу. Благо на удостоверении красовалась моя же физиономия. Конечно, можно было бы свести знакомство несколько по-иному – в качестве молодой красивой пациентки, но это отняло бы время, которого уже не было. По городу рыскали бандиты в поисках того, кто перебежал им дорогу. Его же искала я.

– Да-да, – сказал Заточный, делая официальное лицо и откладывая в сторону «историю болезни». – Вы по поводу Володи?!

– Именно, – сказала я, усаживаясь.

– Да уж, мы все не ожидали! – трагически сообщил зам главного. – Такой, вы знаете, был человек потрясающий! Я вот только с похорон. У нас вся клиника в шоке.

– Да, – произнесла я без выражения. – Я вот дознание провожу. Его ведь убили, вы знаете?

Заточный знал. И не мог себе представить, как это могло случиться. Он поднимал короткие бровки, растаращивал небольшие глазки и разводил крупными, мясистыми, как медузы, ладонями.

– А вы что-нибудь можете сказать о его делах, помимо врачебных? О его знакомых, друзьях? Вы ведь тоже, кажется, друзья были?

– Да, что-нибудь могу, – сказал Заточный охотно, без тени волнения и смущения. А я нацеливалась на пристальное визуальное исследование его реакций. – Ничем таким особенным он не занимался. Ну купить-продать разные вещи.

– Какие вещи? – уточнила я, буравя взглядом непробиваемую толщу его кожи.

– Ну аппаратуру, может быть, доллары. Сейчас нет статьи за спекуляцию, ведь правда? – улыбнулись его надувные губы.

– А антиквариатом он не торговал? – спросила я с пронзительной усмешкой.

– Нет, – подумав, твердо сказал Заточный. – По крайней мере, я не знаю.

– А в его окружении, среди друзей, может быть, никто подобными вещами не занимался? Я имею в виду антиквариат!

Заточный удивился, но принялся усиленно думать, отчего его лоб прорезали три толстые горизонтальные складки, и брови зашевелились, как мыши.

– П-по-моему, да, – сказал он наконец. – Был у него один приятель – не приятель, а так, в общем, знакомый – Баровский, что ли, не то Бурдовский его фамилия? Он занимался антиком.