Добро пожаловать в Америку!

– Подработать хочешь? – спросила Галя.

– Конечно! А что надо делать? – заинтересованно спросил Игорь.

–Человека охранять.

– Какого?

– Вот этого, – и Галя указала рукой на Риту.

– Меня зовут Маргарита Владимировна, можно Рита, – представилась та. – Давайте обговорим график работы и оплату. Работа, в основном, в ночное время. Меня нужно будет встречать из лицея вечером, я дам Вам мое расписание, ужинать, ночевать у меня в зале на диване, отвечать на звонки по телефону и в дверь, утром завтракать и отводить меня в лицей. Пока я в лицее, Вы свободны, можете еще где-то подработать. Платить буду 200 тенге в день плюс двухразовое питание.

Двести тенге в день было очень даже неплохо. Зарплата в 5 тысяч тенге считалась вполне нормальной.

– Я готовить буду, – добавила Галя.

Галя с Ритой помогали друг другу выживать. Познакомились они в школе, где Галя раньше работала завхозом, или, как она любила говорить, когда представлялась где-нибудь, заместителем директора лицея, правда, опуская часть названия своей должности – по хозяйственной части. Была она особа властная, грубая. Если Галина Алексеевна кричала на кого-нибудь на первом этаже, то на третьем невозможно было вести уроки. Боялись ее и технички, и дети, и даже учителя. Выпросить у нее невозможно было даже снега зимой, так что учителя, чтоб не связываться, носили все из дома: лампочки, мел, тряпки, краску. Однажды случился у Риты с ней конфликт из-за самовара, который она принесла из дома на кафедру, чтоб учителя имели возможность перекусить между уроками. На другой же день самовар исчез. Никто не знал куда. Через день Марина Казеева, Ритина родительница, которая работала уборщицей в лицее, донесла, что он заперт у завхоза в кладовке. Рита рассвирепела и пошла к Галине Алексеевне с требованием вернуть самовар, на что та ответила, что никому не позволит тратить школьную электроэнергию. Взбешенная Рита побежала к директрисе. Рита никогда ни на кого не жаловалась, поэтому ЗЯ была рада помочь, демонстрируя ей всю полноту своей власти. Она вызвала завхоза и велела вернуть самовар на кафедру.

– Я ж за школу болею, – оправдывалась та.

– О себе позаботьтесь, Галина Алексеевна, а о школе я как-нибудь сама позабочусь, – поставила ее на место Зинаида Яковлевна.

После этого случая завхоз стала выделять Риту из числа прочих учителей. Даже позволяла ей пользоваться некоторыми школьными благами: новой лампочкой взамен перегоревшей, лишним куском мела. Когда у Риты началась практика в Дианетическом центре, где она училась на одитора, она предложила Галине бесплатные одитинги. Женщина согласилась. Во время работы выяснилось, что у Гали от менингита умерла годовалая дочь, а больше она родить не могла. И сердце у нее больное было. Стали работать. Рите засчитали практику на отлично, а у Галины прекратились сердечные боли, прошла тоска по дочери, да и нрав стал помягче. После этого женщины подружились. Галина теперь варила еду, стирала и убирала у Риты, а та кормила ее, дарила одежду и делала одитинги. Галя была младше ее лет на пять. Женщина с симпатичным простоватым лицом, карими с искоркой глазами, немного широковатая в бедрах, но с красивой большой грудью пользовалась популярностью у мужчин в клубе.

Охранник Игорь оказался немногословным, что очень понравилось Рите, которая стала особенно ценить это человеческое качество после совместного проживания с Аей Павловной. В первую ночь его дежурства Рита мгновенно заснула, добравшись до своей кровати в спальне. Игорю она постелила в зале на диване. Проснувшись ночью в туалет, она застала его полностью одетым и стоящим возле окна в зале. Был третий час ночи.

– Игорь, – окликнула она его, – ты чего не спишь?

– Машина подъехала, про которую Вы говорили. Пусть видят, что Вы не одна.

– Молодец, – похвалила его Рита.

– Служу Маргарите Владимировне! – по-военному отчеканил он.

В эту ночь в дверь никто не звонил.

Раз в неделю гуманитарный класс под предводительством Риты посещал культурные мероприятия: драмтеатр или театр музкомедии, или музей. Игорь стал ходить вместе с ними. Его пропускали бесплатно, потому что все администраторы и контролеры Риту хорошо знали. Она помогала им со зрителями. Если зал оставался пустой, администратор театра звонил ей, она снимала с уроков свои гуманитарные классы и отправляла в театр, часто их пропускали даже бесплатно. Так что уж одного знакомого они всегда могли позволить Рите провести. Не из своего же кармана деньги платят. Игорь с еще большим увлечением, чем ее ученики, смотрел спектакли, даже подавался вперед всем корпусом, чтобы лучше рассмотреть сцену, и с восхищением слушал, как после представления Рита и ее гуманитарщики обменивались мнениями о просмотренном спектакле. Это было что-то новое в его жизни.

Игорь вырос в обычной шахтерской семье, где отец по выходным напивался, правда, не скандалил, а, попев с женой на два голоса песни, шел спать. Ходили они в кино, в парк на аттракционы, а про театр или музкомедию и понятия не имели. Учился он в общеобразовательной школе, звезд с неба не хватал, исправно переходил из класса в класс, а большего от него и не требовали. После школы пошел в ПТУ, выучился на электрика, еще полгода успел проработать в шахте дежурным электриком, а потом в 1988 году его призвали в армию. Попал он служить в Ограниченный контингент Советских войск в Афганистане.

Однажды, возвращаясь вечером из лицея, Рита спросила Игоря:

– Где ты служил, Игорь? Галя говорила, что в Афганистане?

– Да, там, в Ограниченном контингенте Советских войск. Я попал туда весной, как раз уже документы подписали о выводе войск. Все минуты считали, когда нас выведут. Сержанты зверствовали, душманы постоянно где-то рядом были, казалось, вот выведут нас отсюда, и все будет хорошо. Боевых действий уже почти не было. Мы тогда стояли возле Майданшехра. В сентябре началась операция по уничтожению базы душманов. Вот где я в один день и войну, и душманов увидел. Сначала авиация кишлак почти с землей сравняла, потом нас добивать послали.

К удивлению Риты, плечи Игоря запрыгали, и она поняла, что этот большой и сильный мужчина плачет.

– Простите, до сих пор не могу это вспоминать. Куски тел, кричащие от боли раненые. Меня там почти сразу контузило взрывной волной, я даже выстрелить не успел. Эвакуировали в госпиталь в Узбекистан, потом уже не стали отправлять обратно.

Помолчав, он добавил:

– Мне это до сих пор снится.

Они замолчали. Неожиданно для самой себя Рита начала рассказывать свою историю, связанную с Афганистаном.

– Знаешь, – начала она, – я сама чуть в Кабул не уехала.

– Как? Почему? – заинтересовался Игорь.

– Началось это, когда я еще в институте на литфаке училась. Училась я на вечернем, а днем лаборанткой на физфаке работала и курсы спортивного массажа у студентов вела. Во время сессии у вечерников и заочников литфака и истфака лекции по истории КПСС и научному коммунизму были совместными. На истфаке почти половина группы – мужчины, а у литераторов только Касым и косоглазый Вася. Вот мы и уводили у историчек их мужичков. Так и на этот раз случилось. Я староста группы была, да и вообще заводилой на все интересные дела. Кинули клич, кто пойдет с нами отмечать какой-то малозначительный календарный праздник, кажется, день рождения матери Ленина. Я запрыгнула на скамейку в аудитории и попросила собраться около меня всех желающих. Вот он и подошел. Как сейчас помню: небольшого роста, лицо в веснушках, синие глаза с прищуром, светлые, коротко подстриженные волосы. Он спросил, можно ли ему пойти с нами. Да ради Бога, – ответила я, – чем больше народа, тем веселее.

Собирались у Тамары. Она жила рядом с институтом, и ее родители уехали в деревню. Скинулись, купили водки мужикам и вина дамам, какую-то кильку на закуску, дома картошки нажарили. Сели за стол, веснушчатый оказался рядом. Познакомились, его Леонидом звали. Потом танцевать приглашал, болтали, никаких глупостей. Домой меня Саша- летчик подвез, он жил в моем районе. На следующий день на научном коммунизме я забралась на самый верх огромной аудитории, чтобы спрятаться под стол и немного поспать после вчерашнего праздника. Он нашел меня, сел рядом, сказал, что даст конспект переписать, а я могу положить ему голову на колени и поспать под столом. Так я и сделала. На другой день не было общих лекций. Леонид нашел меня на кафедре, конспект принес. Потом за конспектом пришел, потом что-то еще ему от меня надо было. На кафедре стали надо мной подсмеиваться, а я не придавала этому значения. У меня тогда Вовка-летчик был, Сашин друг. Сессия закончилась, а Леонид все находил поводы, чтоб хоть раз в неделю в институте появиться. Я уже прятаться от него начала. Раз мы в препараторской со старшим лаборантом Аней работали, она его в окно увидела, бежать уже некогда, так я в шкаф со скелетами залезла, хорошо, что никакая кость на меня не свалилась, а то бы нашел. Так больше года продолжалось: встречались на сессиях, он всегда к нашей компашке присоединялся, а в перерывах между сессиями я от него пряталась.

Однажды весной я неожиданно увидела его на остановке автобуса №4, каким я ездила домой к себе в Малое Чаусово, район, находящийся на самой окраине города. Поздоровались. Он выглядел как всегда отлично: подтянутый, аккуратный, из-под легкой куртки виднелся темно-серый костюм и светло-голубая сорочка с галстуком. В руке Леонид держал большой кожаный дипломат. Увидев меня, он подошел. Я спросила, куда это он едет такой нарядный, он ответил, что в Малое Чаусово. Я сказала, что тоже там живу и поинтересовалась, на какую улицу ему надо. Он улыбнулся загадочно и сказал, что на Грицевца 105. Это был мой дом. Я все еще не верила, что он знает мой адрес. Я поинтересовалась, к кому это он едет. Леонид ответил, что ко мне. Я сразу же начала отнекиваться, говорить, что мне надо к подружке заехать. Тогда он посмотрел на меня очень серьезно, поставил дипломат на землю, взял меня за плечи и прижал спиной к автобусной остановке. «Рита, у меня больше нет времени за тобой бегать. Давай сегодня поговорим». Он никогда раньше не был так настойчив, я почувствовала, что мои выкаблучивания сегодня неуместны, и согласилась. Я спросила, как он узнал мой адрес. Улыбнувшись, Леонид ответил, что у него работа такая. Я не придала его ответу значения, но оказалось, что он не шутил. Мне почему-то стало тревожно. И Леонид показался мне совсем другим человеком. Пришли домой. Он достал из дипломата бутылку армянского коньяка, какого в обычном магазине не купишь, лимон, конфеты, сервелат, тоже необычный продукт для нашего стола, и букетик фиалок. Выпили по рюмке, я растерялась, молчала. Он встал, разрешите представиться, сказал: Капитан Головин Леонид Ефимович, 1948 года рождения. Ты, наверное, даже фамилии моей не знаешь. Я поняла, что он прав, я ничего о нем не знала, не хотела знать. Попросила о себе рассказать. Он сказал, что один сын у матери, отец давно ушел из семьи, мать живет в деревне. Он живет в общежитии, учится, чтобы после отставки пойти работать в школу. Был он на пять лет старше меня, и я поняла, что он надежный. Леонид сказал, что запал на меня в тот раз, когда я сколачивала компанию, стоя на скамье в аудитории. Оказывается, он скоро уезжает в Афганистан и у него больше нет времени ждать моей благосклонности. Я сидела придавленная. Ему нужно было уходить. Договорились встретиться в субботу. Перед уходом он попросил поцеловать его. Я поцеловала его тепло и искренне, но скорее, как брата, уходящего на войну. Всю ночь думала о нем.