Добронега
Шрифт:
Ярослав рассчитывал встретить здесь по меньшей мере половину претендентов на престол – многие из братьев жили гораздо ближе к Киеву, чем он – но не встретил ни одного. Святополк, успевший произвести все нужные действия и взявший, как оказалось, власть себе, тоже отсутствовал. Ворота детинца никто не охранял. Ярослав, сопровождаемый соратниками, вошел в терем, миновал гридницу, и сразу, сопровождаемый Жискаром, проследовал в отцовскую «занималовку» – то бишь, кабинет.
По терему шлялись растерянные слуги и служанки и смотрели с тоской на новгородцев в кольчугах.
Захлопнув дверь,
Что он надеялся найти в кабинете? Он и сам не знал. Но почти сорок лет правления Русью – не шутка. Взятие и удерживание власти вопреки всем враждебным и даже дружественным силам Европы – это серьезно. Есть чему поучиться.
Оружие, амулеты, памятные сувениры – к свиньям все это. А вот фолианты да хартии – это да. Это стоит внимания.
Хартий и грамот было много – с гербами и без, с печтаками, с рисунками. Ярослав медленно и методично перебирал их, вглядываясь в тексты. Некоторые были писаны рукою Владимира, и к ним Ярослав присматривался тщательнее.
Жискар приоткрыл один глаз.
– Не мешало бы позавтракать, – заметил он, смягчая щелкающие шведские согласные. – Путан бордель, я устал и голоден, мон сюзерен.
Ярослав проигнорировал требование.
Шкатулка с гербом привлекла его внимание. В шкатулке оказалась свернутая в тугую трубку грамота. Ярослав развязал тесемку, глянул на первый лист, и сразу понял, что ничего более полезного и интересного здесь, в тереме, не найдет.
Завещание писано было твердой рукой, без спешки и суеты, основательно.
«…И ты, сын мой, поучись на моих ошибках и удачных свершениях, и запомни, что сейчас прочтешь. Человек ты не праздный, твердый…»
Ярослав представил себе Бориса – не праздного и твердого. Ну, дела. Это Борис-то не праздный? Ладно. Почитаем. И примем к сведению.
«Опытом располагая, бойся правил, сын мой. В отличие от Заповедей, правила, человеком выдуманные, могут только вредить, ибо всегда найдутся люди, которые скажут – нет, вот же правило, в то время как именно это правило мешает принять правильное решение».
Ярослав улыбнулся, представив, с каким серьезным видом читает Борис это издевательство, как запоминает – выдуманные, могут только вредить, ибо… Шутник Владимир!
«…А будешь речь держать, так не говори народу всякую истину, а только ту истину, которую объяснить можно быстро и доходчиво, как детям, потому те истины, кои долгому объяснению подлежат, народ, что дети, воспринимает с недоверием или враждебно и, как не смешно, часто в этом оказывается прав».
А ведь действительно, подумал Ярослав. Объясни вот теперь народу, зачем я здесь с сотней ратников. Если правду говорить, так это долго объяснять придется, и неприглядно выглядит эта самая правда.
«…настоятельно. Нет никакой Земли Новгородской, нет Суздаля, нет Ростова – есть Русь. Большие цветущие города бывают двух видов. Есть те, которые расположены на пересечении многих путей. И есть столица Империи.
Многие служили мне,
и многие отошли от службы, а многие пришли на службу, но верных людей всегда мало. Обрати внимание, призови к себе, приласкай, одари вот этих, кои кусаются иногда, но раз сказавши да, делают, что обещали, и делают хорошо —Алешка мой, он же Александр. Служить он тебе не будет, и приказам подчиняться тоже не будет, а кому он служит – неведомо мне. Так повелось, и не пытайся у него дознаться. Но если тебе понадобится помощь – попроси его. Не откажет он, а умения ему не занимать.
Сигтунец по имени Хелье, если найдешь его, и если захочет он, постарайся повелителем справедливым и радушным быть. Он тебя не выдаст, а в трудный миг нет лучше человека, на которого положиться тебе можно будет, хоть и молодой он совсем.
Межеский сын Яван, человек с темным прошлым, о коем прошлом не дознавайся. Одари его и держи, ежели сможешь, советником при себе, когда дань собираешь да награды раздаешь. Будет он тебе советовать – не обманут тебя, сколько дани собрали, столько в казну и поступит, ибо умеет Яван расчеты делать да знает по межеским своим смекалке и опыту хитрости, к коим прибегают боляре, дань собирающие, да смерды и ремесленники, дань платящие, чтобы блюсти свои интересны, а не княжеские, и хитрости эти раскроет он в пользу казны киевской.
Печенегов же притесняй, ежели воли себе много заберут, но с умом и опаской. Власть княжеская держится на мнении народном, что может она, власть, защитить народ от печенегов. А усмиришь ты их, и решит народ, что власть княжеская в тягость им. Это не так, и не в печенегах тут дело, но в чем дело, долго объяснять придется, а народ, как уж было сказано, долгих объяснений не понимает.
Только что писал тебе о правилах, мол, бойся их. Но народу правила нужны, правила, одинаковые для всех. Установи виру за провинности, и пусть ее платят все, вне зависимости от положения…»
Я уж думал об этом, вспомнил Ярослав.
Неожиданная мысль осенила его. Неужто именно Борису, любимому сыну, первенцу от христианской жены, писано это? Не предвидел ли Владимир… и не Святополка же он имел в виду, в конце концов… не приемыша… а тогда – кого?
«…правая рука. У всякого правителя есть такой человек. Следи за тем, чтобы не соблазнялся этот человек тщетой и властью, ибо не ты им будешь править, а он тобой…»
Да, это правильно, подумал Ярослав. Знаю по себе. Но при чем тут Борис? Борисом может править восьмилетняя девочка. Помашет кружкой и кувшином с брагой, и он пойдет туда, куда она ему скажет.
– Я пойду поищу чего-нибудь поесть, – сказал Жискар. – Как по-славянски «Эй, кто нибудь!»?
Ярослав перевел. Жискар вышел, и Ярослав, снова заперев дверь, вернулся к чтению.
«…и услал я его, негодника, далеко – к Мстиславу, в Тьму-Таракань. В приложении найдешь ты полностью те наставления, какие он по просьбе моей там написал, надеясь на помилование. Сам ты вовсе не должен быть мудр, но полезно правителю окружать себя людьми мудрыми…»
Ярослав сел на лавицу, устроился поудобнее, и продолжил чтение. Дойдя до конца текста, он отложил завещание и взялся за приложение, написанное в тьмутараканской ссылке.