Добронега
Шрифт:
– Устали мы нынче, хозяйка, – густым басом сказал парень. – Выпить бы нам, да закусить бы нам, да уж и отдохнуть бы нам. Ты нас не обижай, – и он бросил на ближайший в выходу стол несколько монет.
Хозяйка забрала монеты и быстро управилась поднести гостям кувшин с брагой, кружки, и ветчину.
Бабенка уже сидела за столом, болтая коротковатыми тощими ногами, а парень долго возился, отстегивая внушительный сверд. Посетители, по обычаю этого крога, оглядели гостей, но не заговорили с ними.
– Необычный какой крог, – говорил парень, роняя сверд, наклоняясь, поднимая,
– Эй! Друг! Выпьешь с нами? – зычно спросил парень таким тоном, будто его собирались оскорбить, а он готов был на оскорбление ответить.
– Выпью, – откликнулся Хелье.
– Ну так иди сюда.
Остальные посетители обменялись недовольными репликами. Хелье обошел печь и подсел к новым гостям.
– Купец ты, что ли? – спросил парень, хмурясь.
– Купец, – согласился Хелье.
Парень повертел саркастически головой, взявшись за кружку.
– Трусливый вы народ, купцы. Сейчас вон, заметь, идем мы со Светланкой, смотрю я, стоит один швед и трех купцов за раз грабит. Остановил их и грабит. Я даже вмешиваться не стал, прошел себе мимо. Если они втроем не решаются одному шведу рыло почесать, то чего их защищать? Ну их. Сами же и грабители, вон какие цены на торге.
– Не все, – возразил Хелье, вступаясь за сословие.
– Ты со мной, малый, не спорь, – парень набычился. – Раз говорю все, значит все. Ты, эта, слушай, что тебе старшие говорят, а то недолго и по уху заполучить.
Какой неуживчивый, сварливый славянин, подумал Хелье.
– Все перепугались, – заявил парень таким голосом, будто ничего другого и не ожидал. – Попрятались, двери позапирали. И то сказать – астеры, что с них возьмешь. В Ростове бы такое от шведов не потерпели бы, а в Киеве подавно. Позорят новгородцы край наш. Шведы их презирают, и правильно. Я бы на их месте тоже презирал. Отец мой был воин, и дед воин, и прадед воин, и прапрадед воин… А эти астеры, торгаши новгородские… да…
– Молчи уж, – сварливо заметила бабенка Светланка. – Ростовчане твои лучше, что ли. Тебе бы только хвастать.
– Ты их видела, ростовчан? – тут же разозлился парень. – Да ростовчане, заметь, гнали бы этих удальцов до самой Швеции и дальше!
Раздался стук в дверь. Парень оглянулся по сторонам, посмотрел презрительно на Хелье, и бросил тихо, —
– Что, страшно? Ха. Шведы небось нагрянули. Ну-ну, посмотрим.
Он облокотился на стол и стал смотреть в сторону входа. Светланка хлебнула браги и стала злобно поедать ветчину.
– Не чавкай, – велел ей парень.
– Отвянь, – злобно и презрительно отозвалась она.
Хозяйка Евлампия с очень серьезным видом прошла к выходу. Вскоре в крог ввалились четверо крупного телосложения малых с хамоватыми лицами и наглыми улыбками.
– Не бойсь, хозяюшка! – воскликнул один из них. – Не обидим! Тащи нам бодрящий свир, жажда мучит защитников земли новгородской! Хо! Эка он, хорла, меня по плечу задел. Здоровенный кулачище варанговый!
Ухари
сели за стол ближе к печи и начали пировать, громко переговариваясь и смеясь.– Хорошо себя чувствуешь, когда с врагом разобрался, – поделился один из них, вынимая из ножен сверд и осматривая его. – Как бишь он сказал? Беги вон?
– ПрыгАй! Он сказал прыгАй!
– Точно! «ПрыгАй, хольмгарден свинен!» А?
Все четверо засмеялись нехорошим смехом.
– Ну, – провозгласил первый, обращаясь ко всем посетителям крога сразу, – мы его там и порешили. За вас, народ честной, кровушку льем, жизни свои размеренные кладем. Он стал своих звать, да место было тесное да темное. Нет, врешь, брат, не дозовешься.
Светланка выпила полную кружку браги и налила еще. Парень ее слушал ухарей, не зная, одобрять ему их поведение или нет. Остальные посетители, делая вид, что им уже пора, стали расходиться по одному. Каждого уходящего парень одаривал презрительной улыбкой, время от времени поглядывая на Хелье и, очевидно, ожидая, что Хелье тоже уйдет. Но Хелье не уходил.
– Ладно, купец, – произнес парень снисходительно. – Выпьем!
Хелье подставил кружку, и парень наполнил ее до краев.
– А ты больше не пей, – наставительно заметил парень Светланке.
Она явно ждала именно этого. Ухари ее не интересовали.
– Какое твое дело! – возмутилась она базарным голосом. – Ты мне не указывай! На себя посмотри! Аспид, козел мордатый! Целый день меня таскал по городу, ноженьки мои ладные скоро подломятся, так уж и расслабиться мне нельзя и выпить! Ему видите ли не нравится, когда я пьяная, ах, ах! – последние слова она произнесла, искривив лицо и пискляво.
– Нет с нею никакого сладу, – пожаловался парень. – Меня зовут…
– Козел тебя зовут! Козел! – не унималась Светланка.
– Заткнись! Меня зовут Дир. А тебя как?
– Аскольд, – ответил Хелье, не задумываясь.
– Здравы будем, Аскольд!
– Будем, Дир!
– Козел!
Они выпили – парень почти до дна, Хелье только два глотка.
– Смотри не подавись, козел! – презрительно сказала Светланка.
– Чтоб ты окаменела, хорла! Перестань цепляться! – огрызнулся Дир.
– Кто цепляется? Я цепляюсь? Ты сам ко мне все время цепляешься! Всегда тебе все не так! Найди себе другую! Лучше жить хорлой на проезжих хувудвагах, чем под тебя ложиться! Клещ, подонок!
– Не нарывайся! – Дир с ненавистью посмотрел на подругу.
– Не нарывайся! – передразнила она пискляво.
Ухари меж тем, подождав, когда хозяйка поднесет им очередное блюдо, пригласили ее сесть. Она возразила, и тогда ее усадили насильно, и почти сразу придвинулись, облепляя ее со всех сторон.
Гречин, ошарашено озираясь, с тоской поглядывая на Дира, подошел к ухарям.
Сейчас его либо убьют, либо оглушат, а хозяйку поволокут насиловать, подумал Хелье. Дир и Светланка были увлечены своей семейной перебранкой, или делали вид. Один из ухарей встал и коротко ударил Гречина в скулу. Гречин схватился за лицо и подсел к соседнему столику. Остальные ухари одновременно встали и подняли на ноги хозяйку.