Доброволец / Как я провел лето

Наталья Сергеевна с Артёмом уже сидели за столиком, когда в ресторан неспешной вальяжной походкой вошёл человек, которого они с нетерпением ждали. Это был худощавый, чуть сутулый, давно и решительно лысеющий мужчина лет сорока с небольшим. Одет он был в хороший, на заказ сшитый элегантный серый костюм и белую рубашку с «сидящей на кадыке» чёрной бабочкой. Увидев Наташу, он приветливо махнул рукой и подошёл к столику.

– А я вас знаю, молодой человек, в «Арнольде» видел. По-моему, мы у одного тренера занимаемся, – протягивая руку Артёму, сказал с улыбкой мужчина. – Виктор Петрович, адвокат широкого профиля.

– Очень приятно. Артём… актёр театра и кино, – немного замешкавшись, представился студент ГИТИСа.

– Артём, Виктор Петрович сказал, что у него мало времени. Ты начинай рассказывать – и без лишних эмоций, пожалуйста. Только основное. Начни с твоей пробежки и встречи с догхантером. Про Сашу… про Сашу не надо, – немного волнуясь, попросила Наташа, махнув рукой официанту.

Свой рассказ Артём начал как-то скомканно, как будто перед кем-то оправдываясь. Но прославленная актёрская школа ГИТИСа взяла своё. И Артёма понесло… Как тут без эмоций? Как будущая звезда сериалов мог быть бесстрастным и маловыразительным? Тут был и артистичный мат, когда речь шла о Цымбалюке и его банде. И трагическое заламывание рук при изложении требуемой с него чудовищной суммы. И даже скупая мужская слеза во время рассказа о бандитском нападении и избиении соседа-архитектора Кири Жданова.

На протяжении всего монолога Артёма Виктор Петрович сохранял нейтральное выражение лица. Его тонкие губы скривились только, когда Шиллер начал в красках рассказывать, как он оттирал от крови Жданова полы и унитаз в ванной. После того как Артём замолчал, вопросительно уставившись на отвернувшуюся к окну Наталью Сергеевну, Виктор Петрович, постучав ложечкой по чашке с давно остывшим кофе, спросил:

– Я всё понял. В чём суть? – И тоже посмотрел на Наташу.

– Суть? – растерянно переспросила фитнес-тренер. – Этому мальчишке грозит опасность. Серьёзная опасность. И мы это понимаем. В этом вся суть. Выход есть, Виктор Петрович? – с надеждой спросила Наташа, пододвигая ближе к адвокату вазу со льдом для виски.

Виктор Петрович, благодарно кивнув, бросил в свой стакан с янтарным напитком пару кусочков льда и серьёзным тоном начал рассуждать:

– Цымбалюк, или Цыма, как его называют коллеги по бизнесу, – беспредельщик и личность у нас на районе в определённых кругах известная. Ситуация парадоксальна. Могу сказать с уверенностью, Шиллера этот Цыма в покое не оставит, даже если он ему и правда новый «Лексус» купит. Вы же слышали, он и родителям Артёма угрожает. Эта сволочь сейчас себе целью в жизни поставил месть Шиллеру. Таким, как он, нужно по жизни кого-то ненавидеть. Сначала это были собаки, теперь – Шиллер. Парень же его авторитет перед братвой ниже городской канализации опустил. Можете себе представить – «уважаемый» беспредельщик и криминальный лидер Цыма, а тут вдруг статья «Жестокое обращение с животными, повлёкшими их смерть». Насколько я помню, это статья 245 УК РФ. На зоне – позорнейшая. Сидельцы, как правило, братьев наших меньших и зверушек разных любят и в обиду не дают. А того, кто их обижает, в дерьмо окунают. Конкретно окунают. И Цыма об этом знает! Вот за это гражданин Цымбалюк и озверел на вас, Артём.

– За это уже садят? Всё так серьёзно? – с недоверием переспросила Наташа.

– Представьте себе. Очень редко, но, если дело получит соответствующий резонанс в обществе, могут и посадить. Сколько собачек он загубил? – сделав глоток виски, спросил у Артёма Виктор Петрович.

– В тот день двух. Питбуль сразу умер, а ротвейлер умер по дороге в ветклинику, – угрюмо ответил Тёма.

– Вот! А два – это уже несколько. А там ещё пару-тройку эпизодов паровозиком… Да ещё в интернете выкладывал, а это отягощает… Значит, Цымбалюку по максимуму грозит от трёх до пяти лет лишения…

– А по минимуму? – поинтересовалась Наташа.

– Штраф. Я же и говорю… всё зависит от общественного резонанса. Наш народ сердобольный, любит заботиться о птичках, кошечках, собачках. И не любит живодёров. Если нужно, я подскажу, как довести этот общественный резонанс до точки кипения. Для вас, Наташенька, с большой скидкой. И на зоне есть среди сидельцев трепетные души. Кошечек кормят, воробушков… крыс воспитывают. А тут появится на зоне живодёр-догхантер. Душегуб, получающий удовольствие от убийства самого преданного друга человека, – представив себе картинку, невесело ухмыльнулся адвокат. – Цыма всё сделает, чтобы очиститься… Ему, если садиться, то по «уважаемой» статье.

– Так что мне делать, Виктор Петрович? В полицию идти заявление писать на Цымбалюка? Ну, что угрожает там… мне, родителям. Или бросить всё и уехать куда-нибудь к хренам? – начал перебирать варианты Артём, испуганно поглядывая то на адвоката, то на Наталью Сергеевну.

– А может, лучше откупиться? – сама не понимая, что говорит, спросила Наташа. – Или от показаний отказаться? Дурачком прикинуться…

– Да там, кроме меня, ещё человек шесть свидетелей официальных. Их же всех не уговоришь. И чего он, сука, меня выбрал? – сжав зубы, чтобы не разрыдаться, выдавил из себя перепуганный студент.

– Да всё можно, господа, – небрежно бросил Виктор Петрович. – Но всё это малоэффективно и многозатратно. А скажите, Артём… вы в армии служили? – неожиданно спросил адвокат.

– Нет, я сразу после школы в ГИТИС поступил. Отсрочка у меня, ну и ещё год учиться, – нерешительно ответил Артём, соображая, что имел в виду адвокат.

– А вот я служил. У нас военной кафедры в институте не было… В армию вам, Артём, надо. Добровольцем в зону СВО, – серьёзным тоном произнёс адвокат и залпом выпил остаток виски, хрустнув кусочком нерастаявшего льда.

– Добровольцем? А СВО – это… На Украину, что ли? – наморщил лоб Артём.

– Специальная военная операция на Украине. Борьба с нацификацией, ну и так далее. Слышали? – улыбнувшись краешками губ, спросил Виктор Петрович.

– Так там же война идёт, – изменившись в лице, чуть слышно произнесла Наташа. – Мне кажется, это шило на мыло…

– Ну да, – криво улыбнувшись, произнёс Артём. – У нас на курсе только об этом и говорят. Как бы не загреметь… в это самое СВО. Нет уж, пусть воюют те, кому положено… Военные в смысле.

– Для вас это был бы самый простой и надёжный вариант. Уж куда-куда, а в зону военных действий за вами этот беспредельщик не попрётся. А можно ещё сто пятьдесят, девушка? – обласкав официантку взглядом, попросил Виктор Петрович.

– Вы сейчас это серьёзно? – изменившись в лице, спросила до этого молчавшая Наташа.

– Вполне, Наталья Сергеевна. Причём записываться в «добровольцы» вам, Артём, нужно завтра до 15:00. Вы меня понимаете? До вашей явки к следователю. Я ещё удивляюсь, как он вам «подписку о невыезде» сразу не вручил. Наверное, просто бланк с собой не взял, остолоп.

– Виктор, там же боевые действия. А если… – оборвав себя на полуслове, замолчала Наташа.

– Без «если». Господин Шиллер – артист. Запишут его в какую-нибудь фронтовую агитбригаду или концертный коллектив, и будет Артём Константинович с такими же, как он, лицедеями народ подбадривать и на победу настраивать. Поверьте, в российской армии есть кому воевать, а вот песни петь и патриотические тексты читать могут не все, – улыбнулся Наташе адвокат Крапивин.

– Я не певец, я – актёр, – чуть слышно возразил Шиллер.