Добрые друзья за рамсом
Шрифт:
— О, прелесть. Настоящая крупчатка. Где это вы такую достали?
— А мне знакомые латыши спроворили. Очень полезный народ. Всё как из-под земли достают. Например, любите малороссийскую
— Злодей! Он ещё спрашивает!
— Слушаюсь! Будет. А вот и наш Леон Дрей. По гудку узнаю его автомобиль.
В кабинет вошёл, молодцевато подёргивая обтянутым в коричневый френч плечами, Лев Давидыч Троцкий. На крепких бритых щеках остался ещё налёт тающего инея, жёлтые щегольские гетры до колен весело поскрипывал при каждом шаге.
— Драгоценная Мария Фёдоровна! Ручку. Здорово, панове! А я, простите, задержался — на пожаре был.
— Где пожар? — На Глазовой. Эти канальи от холода готовы даже дома жечь, чтобы согреться. Я двух всё-таки приказал арестовать — типичные поджигатели.
— Ну, не будем терять золотого времени, — хлопотливо пробормотал Луначарский, посматривая на золотые часы.
— Кстати, Лёвушка, об аресте… Помнишь, я тебя просил за того старика профессора, что сдуру голодный
бунт на Петроградской стороне устроил? Выпустили вы его?— Ах, да! К сожалению, поздно ты за него попросил. Звоню я в чрезвычайку на другой день, а его только что израсходовали. Ещё тёпленький.
— А, чёрт бы нас разодрал! И куда вы так вечно спешите. Ведь совершенно безобидный старик. Три дочери от голодного тифа скапустились. Он и того… Кому сдавать? Вам, Алексей Максимыч. Так-с. Я не покупаю. Ну, зайдём с валетика, что ли. А это как вам понравится? А это? Хе-хе… Все пять — мои; пишите ремизы.
Вошла горничная. — Домна спрашивает — телятину подогреть?
— Наоборот, — поднял голову от карт Алексей Масимыч. — Красное вино подогрей, а телятина пусть холодная. С огурчиком.
— Господа, пожалуйте закусить. Вам телятинки сначала, рыбки или макарон? Рюмочку лимонной! Сам настаивал, хе-хе.
Так они и живут, эти приятели, так дорого обошедшиеся России.