Добрые друзья

Эрик поднял глаза, опустил глаза, откашлялся, шаркнул одной ногой, еще раз откашлялся, шаркнул второй ногой и выдавил что-то совершенно нечленораздельное.

Вновь воцарилась тишина.

Разбила ее мисс Трант, разбила вдребезги — мисс Трант, которой вообще не должно было здесь быть. Она взглянула на мистера Типстеда, такого бессловесного, такого жалкого, и ее разумом овладел гнев вперемешку со стыдом: они поочередно пронзали ее и кололи, пока она не потеряла всякое терпение.

— Ох, ради всего святого, скажите же что-нибудь! Или сделайте! — закричала она, хлопнув в ладоши и топнув ногой. — Не стойте истуканом! Проявите мужество, возвращайтесь домой или оставайтесь тут! Что угодно, только не это! Вы… вы отвратительны! — От волнения мисс Трант даже не подивилась самой себе, хотя в жизни никому не говорила ничего подобного.

Мистер Типстед ничего не сказал, зато сделал: медленно, свесив голову, точно глубоко пристыженный мальчишка, он подбрел к двери, открыл ее и вышел в коридор. Он возвращался домой. Его жена без слов последовала за ним. Оставшиеся в комнате замерли: Эффи буравила взглядом открытую дверь, глупо оттопырив нижнюю губу. Несколько секунд спустя на пороге вновь появилась миссис Типстед.

— Он забыл шляпу, — заявила она, взяла шляпу с серванта, бросила на мисс Трант улыбчивый взгляд и вышла, на сей раз закрыв за собой дверь. Вскоре с улицы донесся звук заводящегося двигателя.

Не успела мисс Трант прийти в себя, как Эффи вдруг неприятно оживилась. Она забегала по комнате, причитая: «Ах, он ушел, ушел! Я его потеряла, потеряла!» — или что-то в этом духе, — в отчаянии махнула рукой и сшибла с каминной полки большую розовую вазу. Видимо, веселенькая ваза вывела ее из себя, поскольку в следующий миг Эффи схватила ее и вдребезги расколотила о каминную решетку. Затем она бросилась в кресло и горько зарыдала, дрожа всем телом и барабаня ногами по полу.

Выглядело это пугающе: Эффи все-таки была не тростинкой, а женщиной весьма выдающихся размеров. Крошечная комната могла и не выдержать подобного проявления чувств. Поразительно, что вызвал их не кто иной, как мистер Типстед. «Через минуту она забьется в истерике», — подумала мисс Трант и представила, как прижимает Эффи к полу — однажды ей пришлось успокаивать так одну горничную. Мисс Трант попрекнула себя за то, что не уехала раньше: теперь уезжать точно было нельзя.

— Хватит, хватит! — воскликнула она и шагнула вперед, намереваясь что-нибудь предпринять. Но что? Обычные утешения тут не помогут: это все равно что погладить по головке землетрясение.

— Так-так-так, что за шум?

Перед ними отдувался и пыхтел дядя Артур.

— Малый ушел? — спросил он мисс Трант. — Кажется, я их слышал. Ну же, девочка моя, крепись, крепись. — Он с любовью похлопал племянницу по плечу. — Ушел — и слава Богу, твой кавалер гроша ломаного не стоил. Ну же, девочка, успокойся, успокойся.

Эффи отказывалась успокаиваться. Она яростно скинула с плеча его руку, опять затопала ногами и завыла еще громче.

— Пожалуй, тебе лучше выплакаться, — философски заметил дядя Артур и осмотрел камин. — Ну вот, отбила весь орнамент, — сообщил он мисс Трант и потом заговорщицки прошептал: — Ничего не поделаешь, такая натура. Горячая кровь — это у нас семейное. Если уж мы заводимся, то заводимся, а если грустим, то грустим. Бесплатное приложение к таланту, вся семейка у нас такая. Ее матушка — моя сестра — пела «Пропойцу-органиста» так, что весь зал плакал, но стоило ее разозлить, как она принималась крушить все, что под руку попадалось. А ее дедушка — мой отец — был лучшим баритонистом оркестра «Старая канава». Кое-кто ехал за пятьдесят миль, чтобы послушать его «Смерть Нельсона» — но если он не хотел играть, то уговаривать было бесполезно. И дело вовсе не в пиве, — убежденно добавил он, словно желая пресечь мысль, которая первым делом пришла бы на ум его собеседнице. — Выпить он любил, но дело было не в спиртном, а в горячей крови — это у нас семейное. — Дядя Артур уже переоделся к выступлению: на нем был заношенный фрак с жилетом, затейливый отложной воротничок и узенький черный галстук. Он заметил удивленный взгляд мисс Трант и хитро подмигнул. — Да-да, — самодовольно проговорил он, — я знаю, что вы подумали.

— Правда? — удивилась мисс Трант. — И что же?

— Вы подумали: «Он забыл переодеть брюки», вот что.

Мисс Трант рассмеялась:

— Угадали!

На дяде Артуре и впрямь были те же потрепанные домашние брюки — причем синего цвета.

Он опять подмигнул.

— Чего не увидят глаза, то почувствует сердце, — заметил он. — Парадным должен быть только верх, а вниз можно надеть хоть килт с деревянными башмаками, никто не обратит внимания. Вот пойдете в театр — сами увидите.

Оставшись без внимания, Эффи прекратила плакать и закричала:

— Правильно, Дядяртур, так и надо! За меня не волнуйся! Стоишь тут и болтаешь про брюки и килты… а у меня, между прочим, горе!

— Тебе вроде полегчало, девочка моя?

— Нисколько! — И в доказательство своих слов она вновь зарыдала.

— Ну, мне пора, — заторопился дядя Артур.

— Мне тоже, — сказала мисс Трант.

— Нет, нет, мисс Грант! — завопила Эффи. — Не бросайте меня! Если я останусь одна, то за себя не ручаюсь, честное слово. Прошу, не уезжайте.

Дядя Артур страдальчески взглянул на мисс Трант:

— Будьте человеком, мисс, составьте моей девочке компанию. Вы ведь не очень спешите?

— Никому я не нужна! — ныла Эффи.

— Еще как нужна! — сердечно заверил ее дядя. — Мисс Дент останется и присмотрит за тобой, правда же? Ну все, я убежал. Будь умницей! — И, подмигнув напоследок мисс Трант, он отбыл.

Эффи шмыгнула носом и принялась вытирать слезы.

— Чую, видок у меня тот еще. — Несомненно, так оно и было. — Присаживайтесь и чувствуйте себя как дома. Конечно, если у вас много дел, я не стану вас задерживать. Но если нет, я была бы очень признательна за компанию. Я совсем одна… боюсь, у меня от всех этих переживаний случится истерика. Я и так всю неделю сама не своя, а теперь это… Жаль, у Дядяртура спектакль, иначе бы он со мной остался. Он хороший, Дядяртур, и дом этот его. Верней, мы тут втроем живем: я, моя сестра Элси и Дядяртур. Еще мы сдаем комнаты артистам, потому что в нашей семье все были артисты, я и сама одно время играла, потом бросила, очень это тяжело для моей слабой психики, а Элси — она моложе меня и страшно талантлива — до сих пор выступает, ездит с концертной труппой. — Слова сыпались из нее непрерывным бурным потоком, пока сама она вытирала глаза и приглаживала волосы. Как ей удавалось говорить так быстро и так много сразу после истерики, оставалось загадкой.

— Мисс Грант… — опять начала она.

— Трант, — поправила ее леди.

— Ой, простите, пожалуйста! Конечно, Трант, конечно. Сперва я помнила ваше имя, но от всех этих волнений из головы вылетело… А мою фамилию вы знаете? Лонгстаф. — Она встала и посмотрела на себя в зеркало. — Перво-наперво мне надо привести себя в порядок. Я сбегаю наверх, если не возражаете. Снимайте шляпу, мисс Трант, устраивайтесь поудобней. Не хотите выпить чаю и перекусить?

— Вы ужасно любезны, — сказала мисс Трант, по-настоящему тронутая ее гостеприимством. Все-таки она не просто нагрянула в чужой дом, а фактически сыграла роковую роль в этом спектакле — разве не она привезла сюда миссис Типстед? Но Эффи почему-то не хотела ее отпускать, — возможно, сегодня вечером ей было необходимо выговориться. — Но я недавно пила чай и пока сыта, спасибо. — Вообще-то мисс Трант разумно подходила к питанию и уже задумалась об ужине.

— Так вы перекусывали днем, — сказала Эффи, — а в наших краях принято еще и полдничать. Правда, в этом доме ужин — большое дело, сейчас объясню почему. Видите ли, Дядяртур работает в театре и сдает комнаты людям своего ремесла, а они никогда не наедаются перед выступлением. Вот после — часов в десять или одиннадцать — им подавай плотный ужин, поэтому миссис Мур — она приглядывает за домом — уходит днем по своим делам, а вечером возвращается и готовит горячее.

— Странный образ жизни, — заметила мисс Трант. — Как же они после этого спят?

— А они не спят, в смысле, ложатся очень поздно. Зато по утрам высыпаются. А перед спектаклем никогда не едят, так-то. Взять хоть наших теперешних постояльцев — я их еще не видела, мне Дядяртур рассказал, что они опять приехали — «Четыре цыгана» — акробаты, не слыхали? — славные ребята — в общем, если они наедятся перед выступлением, то через десять минут можно вызывать «скорую», ей-богу. Дядяртур тоже не ест, говорит: «Дайте мне запеченных почек с мясом перед концертом, и с тем же успехом можете засунуть в тромбон кусок мыла». С набитым животом плохо играется.