Добрые люди

Как порою ничтожные обстоятельства решительно меняют характер и поведение человека! Нет бы Илье Ефимовичу смириться и скромно выйти из вагона, так нет ведь - захотелось ему еще и моральную выгоду извлечь из своего положения, покуражиться ему захотелось. Положительных эмоций набраться.

– Ваш билет, гражданин!
– спокойным служебным тоном, как водится, спросил контролер.

Илья Ефимович не пошевельнулся, продолжал пристально вглядываться в сумятицу ночи. Тогда контролер легонько потрепал его по плечу. И вот тут-то Илья Ефимович вскинулся.

– В чем дело?
– тонким, неприятным голосом крикнул он.
– Кто дал право?..

– Ваш билет, - строго сказал контролер, почуяв в Илье Ефимовиче "зайца".

– Никогда билета не беру, - сухо отрезал Понышев.
– Принципиально... Пока эта сволочь у власти...

Некоторое колебание отразилось в лице пожилого усталого контролера. Очевидно, он тоже имел свои претензии к "этой сволочи у власти". Но колебание очень скоро прошло, чувство служебного долга победило, и лицо контролера вновь стало непроницаемым и суровым. Еще строже глядела на Понышева тетка в фуражке.

– Или предъявляй билет, или выходи к чертовой матери!
– сказала тетка.
– Тебе куда ехать?

– В Калугу, - мрачно огрызнулся Илья Ефимович, внутренне торжествуя.

– В Калугу, в Калугу... А ведь это последняя электричка, усмехнувшись, сообщила тетка.
– Выйдешь сейчас в Ерденеве, и ночь куковать тебе на станции. Да и станция уже заперта...

– Плевать я хотел!
– сказал Понышев и добавил мстительно, хотя и не совсем к месту: - Не хрен было державу разваливать...

– Ну-ну-ну, потише тут...
– предупредил милиционер.
– Выходи давай. Или штраф гони. Нечего тут агитировать...

– Шиш вам, а не штраф!
– Понышев обиженно насупил брови, накинул на плечо ремень сумки.

– Электричка последняя!
– напомнила тетка.

– Да здравствует эсэсэр!
– хрипло сказал Понышев и пошел в тамбур.

Противники растерянно молчали, глядя в его уходящую спину.

Поезд между тем потихоньку стал замедлять скорость.

Понышев стоял в тамбуре лицом к дверям и ухмылялся сам себе в полумраке.

– Ладно, пес с тобой, - послышался за спиной голос.
– Иди в вагон, раз денег нет. Не торчать же, в самом деле, на станции всю ночь.

Понышев напрягся и не нашелся, что отвечать. Он продолжал стоять спиной к противникам, но ухмылка сошла с его лица. Поезд уже ощутимо замедлял ход.

– Слышь, мужик, - вмешался милиционер.
– Иди на место. Не надо штрафа.

Понышев продолжал молчать.

– Иди-иди, - дернула его за рукав тетка.

– Ну уж нет, - мрачно сказал Понышев и оперся о дверь ладонью.
– Тут дело принципа...

Поезд остановился, но дверь почему-то мешкала отворяться. Пауза становилась слишком напряженной. Наконец створки с шипением начали расходиться, и Илья Ефимович, не дождавшись, пока они раскроются полностью, попытался юркнуть в образовавшуюся щель - но не тут-то было...

– Вот чудак!
– удивился милиционер, хватая его за локоть.
– Обиделся он!

– Сказано же тебе, что других поездов нет!
– громко повторил контролер, хватая Илью Ефимовича за другой рукав.
– Вишь, гордый какой, чуть что - в обиду кидается... Нешто мы враги тебе...

– Поди, зарплату третий месяц не выдают. или какой там?..
– жалостным голосом сказала тетка, оттирая Понышева от дверей.
– Ну и нечего тут выпендриваться. Вишь, принципиальный выискался... Иди себе в вагон и поезжай до своей Калуги. Что ж на ночь-то глядя...

Илья Ефимович дернулся в цепких руках, растерянно стал озираться, но помощи ждать ниоткуда не приходилось...

– Иди-иди, - подталкивая его в вагон, с мягкой укоризной говорил контролер.
– Иди-иди, не брыкайся...