Дочь греха

«Черныш!» – неожиданно память сама подсказала мне выход…

Я приобнял подруг и повёл их к выходу:

– Сначала едем в центральный гастроном. Там у меня работает сослуживец. Он затоварит нас дефицитом, потом поедем к моему приятелю. Он музыкант и поэт. Я вам обещаю незабываемый вечер.

– С продолжением до утра? – выдохнула в моё ухо Гульнара.

– Нет, – чуть приостановилась Раечка, – я в чужую кровать не лягу, а тем более с незнакомым мужиком.

– Да что ты?! – Упругая грудь Садыковой обжигала моё плечо. – Юрочка такой собственник, что никого к нам не подпустит.

Похоже, подруги знали меня лучше, чем я сам. Они говорили обо мне, а я никак не мог решить, как отреагирует на моё внезапное появление Черныш. Другие варианты отпали сразу. Все, кто мог бы уступить на ночь свою квартиру или, на худой конец, свободную комнату, либо были в командировках, либо только что обзавелись жёнами. Оставалась одна попытка – Черныш…

Лариска была на сносях, но, даже не вспомнив, что я у них не был с самого своего приезда, приветливо пропустила в дом:

– Черныш придёт поздно, – в её голосе слышались нотки усталости, – а мне одной сидеть в четырёх стенах тошно, поэтому я несказанно вам рада, проходите. Правда, в доме шаром покати. Он ест где и что придётся, а у меня интоксикация, и кроме воды, ничего в горло не лезет.

Раечка, в аудитории всегда уступавшая пальму первенства Гульнаре, вдруг решительно шагнула вперёд:

– Вот и прелестно. Где тут кухня? Нам нужна только посуда.

– У Боба сегодня день рождения, – пояснила Садыкова, – он угощает и даже поит.

Хозяйка кивнула в сторону коридора и пропустила девиц вперёд. Я бывал у Черныша в гостях, но никогда не заходил на кухню. Это была комнатёнка, тесно обставленная импортной белой мебелью и сверкающая дивной чистотой.

– Посуда в шкафчике, остальное – сами. – Лариса тяжело опустилась на табурет. – Плесните мне минералки из холодильника.

– Тут у тебя, – улыбнулся я хозяйке, – как в операционной, куда входить можно только в стерильной одежде.

Она усмехнулась:

– Может, выгнать вас отсюда, тем более что еда и спиртное уже на столе?

– Дудки! – Раечка шутливо ухватилась за горлышки бутылок. – Умрём, но своего не отдадим!

Девчонки, а за ними и Лариска весело расхохотались, и я понял, что вечер удался.

Черныш, которого, как оказалось, зовут ещё и Витей, пришёл около полуночи. К этому времени мы уже изрядно опустошили всё, что принесли, и веселились вовсю. Только делали это негромко, оберегая покой хозяйки, дремавшей на балконе, и лишая соседей повода для жалобы. Хозяин выставил на стол принесённую с собой бутылку и решительно взял гитару из рук Раечки.

– Инструмент, спиртное и жену, – он скроил на лице угрожающую мину, – не даю никому.

– Ну вот и появился пьяный Дон Жуан. – Лариса с трудом одолела высокий порог балкона. – Держитесь, он сейчас начнёт приставать к девушкам и всё опошлит.

Этого не было – приятель вёл себя корректно и продержался почти час. Черныш пел, читал стихи, пытался с моими девчонками танцевать джигу, но не удержался на ногах и свалился на пол.

– Всё, – Лариса кивнула мне, – уложим его в кровать и продолжим веселье.

– Может, – я кивнул в сторону двери, – нам пора и честь?..

– Вам спешить некуда. – Хозяйка улыбнулась. – Надумаете спать – бельё в стенном шкафу, там же и матрац. Правда, только один человек, – она подмигнула мне, – может нормально на нём устроиться, но вы сами придумаете, как его использовать. Ведь никто же не утверждал позы, в которых на нём нужно спать?..

Девчонки переглянулись.

Лариса, осторожно неся свой живот, неслышно двинулась по коридору в сторону спальни.

– Наверное… – начала Гульнара, – нам рано уходить, пойдём добавим по рюмашке?

– Именинник нужен нам в рабочем состоянии, – мягко возразила Раечка, – а не тушкой в углу комнаты. Кстати, – она повернулась ко мне, – я ни разу не слышала, чтобы тебя называли «Боб», как это делала Лариса. Лично мне больше нравится «Юрий».

– А у нашего друга, – Гульнара скорчила потешную мину, – для каждой явки свой позывной.

Я пожал плечами:

– Там, где в роте каждый боец, невзирая на звания, носил позывной, меня назвали Боб. Скорее всего потому, что тогда я любил напевать песенку из фильма «Последний дюйм». Её героем был Боб Кеннеди. Но этот позывной продержался немногим больше месяца. Не знаю почему, только ни одно прозвище ко мне не прилипает.

Черныш, всё ещё пластом лежавший на моих руках, зашевелился и попытался что-то сказать.

– Наконец, уложим его в кроватку, – Раечка кивнула в сторону спальни, – и займёмся изучением матраца…

Я проснулся от чужого взгляда. Стеклянная дверь в комнату, на полу которой мы спали, была мною же закрыта на ключ. Это подтвердила бледная рука, выбравшаяся из полумрака коридора. Она пару раз тряхнула ручку двери, но та не поддалась. Я убрал со своей груди ногу Раечки и натянул на обнажённых девчонок простыню. Подсматривать мог только Черныш, и я собрался указать ему на его неджентльменский поступок. Только встать я не успел. Из-за двери послышался негромкий голос хозяйки:

– Вот уж не замечала за тобой вуайеризма. Ты здоровый, нормальный мужик – и что, смог найти что-то новое в телах голых «цыплят» Боба? Тем более ты всего пару часов назад клялся ему в вечной дружбе. – В её голосе было больше усталости, чем раздражения. – Не дури и возвращайся в спальню.

– Ларчик, – Черныш заныл, как маленький мальчишка, – я только один разок вон с той смуглой татарочкой, а?! Тебе же нельзя, а у меня уже и зубы ломит, но, заметь, я тебе верен и прошу разрешения. А тут…

Горячая ладошка легла на мои губы, а ухо опалило прерывистое дыхание Раечки:

– Не вставай, не надо, она сама с ним разберётся.

– И правда, не хотелось бы портить такую ночь. – Оказалось, что и Гульнара не спит. – Завершающий акт должен быть таким же увлекательным и страстным, как начало.

Конец ознакомительного фрагмента.