Дочь Империи

Из раны на голове сочилась кровь, стекая по щеке и подбородку, - как видно, то был результат удара, от которого он потерял сознание в коридоре.

– Ну и вид у тебя. Просто взглянуть страшно, - переведя дух, промолвила Мара не то с ужасом, не то с облегчением.

Мастер обтер лицо, но теперь в крови была его рука.

– Льщу себя мыслью, что так оно и есть.
– На лице мастера изобразилось смутное подобие усмешки.

Мара попыталась взять себя в руки: от всего случившегося у нее кружилась голова.

– Вероятно, из всех защитников Акомы ты первый, кто не умеет отличить удар лезвием меча от удара плашмя. Боюсь, к утру Шимицу будет щеголять такими же роскошными синяками, которыми он наградил тебя.

Аракаси пожал плечами, всем своим видом выражая нечто среднее между торжеством и глубоким сожалением.

– Если бы Папевайо был жив, уж он постарался бы усовершенствовать мои боевые навыки. Что ж, вместо этого его тени придется удовольствоваться гибелью Минванаби...

Он смолк, словно в произнесенных им словах можно было угадать душевную боль, которую полагалось скрывать. Подав Маре руку, мастер помог ей подняться на ноги.

В коридоре послышались голоса. Негодующие и резкие выкрики Джингу и его сына Десио выделялись на фоне общего гула и ропота. Мара привела в порядок платье, сбившееся и перекрученное во время борьбы. Наклонившись, она выдернула меч Шимицу из крышки сундука и встретила толпу вельмож и слуг с достоинством истинной дочери Акомы.

– Что здесь случилось?..

Джингу ворвался в открытую дверь и застыл, разинув рот, при виде своего поверженного сотника. Затем он метнул свирепый взгляд в сторону властительницы Акомы:

– Вместе с тобой в мой дом вошло предательство!

Вокруг толпились любопытствующие зрители, одетые как попало: сказывалась поспешность, с которой они покинули свои спальные циновки. Мара, не обращая ни на кого внимания, с церемонной учтивостью поклонилась властителю Минванаби и положила к его ногам меч Шимицу.

– Клянусь собственной жизнью и славным именем моих предков, что не я повинна в совершенном здесь предательстве. Твоя наложница Теани пыталась убить меня, а твой воин Шимицу из-за любви к ней потерял рассудок. Мой почетный страж Аракаси был вынужден вмешаться. Он едва спас мне жизнь. Так-то отвечает Минванаби за безопасность своих гостей?

Гул возмущения наполнил комнату, но громче всех загудел голос властителя Экамчи:

– Воин не умер! Вот он очнется, и тогда сможет заявить, что хозяйка Акомы - клятвопреступница!

Джингу раздраженно призвал к молчанию. Он сверлил Мару тусклыми холодными глазками.

– Так как внизу на плитах лежит труп моей служанки Теани, я намерен выслушать, что скажет по этому поводу офицер Шимицу.

Это было тяжелейшее оскорбление: Джингу публично выразил сомнение в правдивости слов, подтвержденных клятвой. Однако Мара не подала виду, что уязвлена. Ей не добавят чести пререкания с человеком, осужденным на бесславие, а любому из присутствующих уже было ясно: если обвинение Мары подтвердится, властитель Минванаби будет изгнан из их круга. Его честь обратится в прах, а утратив честь, он утратит и всякую возможность влиять на хитросплетения Игры Совета.

– Моя первая советница, Накойя, присутствовала здесь, когда на меня напала Теани, и сможет это засвидетельствовать.
– Мара призвала на помощь все навыки самообладания, усвоенные в храме Лашимы.
– Твой сотник был вынужден встать на мою защиту ради спасения чести дома Минванаби. Если бы твоя наложница не упала с балкона и не разбилась насмерть, мне пришлось бы убить ее своими руками, чтобы спастись.

Кто-то у дверей пробормотал, что, может быть, Мара говорит правду. Возмущенный Десио рванулся было в ту сторону, но властная рука отца удержала его на месте. Джингу нагло улыбнулся; у него был такой вид, как у пса, стащившего мясо, но уверенного в собственной безнаказанности.

– Госпожа Мара, если у тебя нет других свидетелей, то не стоит бросаться обвинениями. Допустим, Шимицу заявит, что на Теани напала ты, а он пришел ей на выручку; допустим, ты будешь утверждать, что все обстояло наоборот - нападала Теани, а тебя защищал Аракаси - ну и что? В этом случае у нас нет ничего, кроме слова твоей первой советницы против слова моего первого сотника. По рангу они равны, и в глазах закона их утверждения одинаково весомы. Как же мы определим, кто из них лжет?

Маре нечего было ответить. Растерянная, измученная, она понимала лишь то, что у нее нет средств отстоять истину, и от этого сознания в ней разгорался гнев. Она в упор смотрела на врага, который погубил ее отца и брата; на врага, чьи предки - поколение за поколением - несли ее предкам горе и бедствия. Ее лицо было абсолютно бесстрастным, когда она промолвила:

– Ты подвесил честь рода Минванаби на очень непрочной нити, властитель Джингу. В один прекрасный день - и этого дня не придется ждать долго - она порвется.

Джингу расхохотался во все горло - так громко, что не все расслышали легкий шум, возникший у входа в комнату. Мара бросила взгляд за спину Джингу, и то, что она увидела, мгновенно наполнило ее ликованием такой неистовой силы, что оно ощущалось почти как боль. Прокладывая себе путь сквозь плотно сбившуюся толпу, к Маре приближалась Накойя, а следом за ней шествовал Альмеко в сопровождении двух одетых в черное фигур.

Имперский Стратег обвел взглядом комнату, предоставленную Маре, созерцая учиненный здесь разгром.

– Именем богов, - со смехом воскликнул он, - что отряслось? Судя по виду, в доме бушевал ураган!

В ответ Джингу криво улыбнулся:

– Покушение, господин мой, только вот насчет того, кто на кого напал, мнения расходятся.
– Он театрально пожал плечами.
– Боюсь, нам никогда не докопаться до истины, поскольку первая советница Акомы - из преданности, безусловно достойной восхищения, хотя она отдана не тому, кто этого заслуживает, - будет лгать, подтверждая легенду своей хозяйки. Мы располагаем только ее словом против слова Шимицу. Думаю, этим делом и заниматься не стоит - пустая трата времени.

Альмеко возмущенно вздернул брови:

– Ах вот как? А вот я не могу считать пустой тратой времени любые усилия - если речь идет об умалении чести... пусть даже в самой ничтожной мере. И чтобы не бросать тень на твое доброе имя - не говоря уже о том, что подобное постыдное происшествие омрачило празднование моего дня рождения, - я попрошу своих спутников помочь нам.
– Он повернулся к магам, одетым в черные хламиды, и обратился к ближайшему из них: - Элгахар, вы можете пролить свет на эту тайну?

– Конечно, господин мой, - последовал спокойный ответ. Лицо Джингу посерело, а маг продолжал: - Нам не составит труда установить, кто лжет, а кто говорит правду.

Не скрывая злорадства, Альмеко перевел взгляд с лица Мары на лицо Джингу:

– Превосходно, - негромко сказал он.
– Так давайте отделим правых от виноватых.

Глава 17 ВОЗМЕЗДИЕ

Элгахар потребовал тишины. Разговоры перешли в слабое бормотание, и постепенно в комнате, откуда Теани начала свой путь к смерти, установилось полное безмолвие. Шимицу пришел в сознание и теперь сидел на полу у ног хозяина, безучастно взирая на Всемогущего.