Дочь кузнеца, или Секреты Средневековой стоматологии

– Ну, курей-то оставь, грешница, не о курах сейчас речь! – недовольно прервал меня духовный наставник. – Ты главное-то скажи: девства ещё не растлила? Не блудила ли с кем, грешным делом? С парнями-то не гуляла?

Я притворно всхлипнула и заныла:

– Да что вы, святой отец! Нет на мне греха такого, Бог видит. Девица я честная. Заповеди соблюдаю. И подумать-то мне о блуде страшно, а не то, чтобы сотворить эдакое…

– Не лжёшь ли, Лира Лидс? – грозно вопросил отец Стефан. – Память, говоришь, у тебя отшибло. А помнишь ли, что солгать духовному отцу – всё одно, что солгать пред престолом Господним? Верно ли, что не блудила? Блудниц ждет самый страшный круг адовый, ты этого не забывай!

– Как пред Истинным! – я торопливо перекрестилась. – Видит Всевышний, нет на мне греха такого.

Священник помедлил и произнес:

– Отпущаются тебе грехи, дочь моя. Да ты погоди, уходить-то не спеши. Пройдём-ка ко мне в келью, потолковать с тобой хочу кой о чём.

Я встала с колен, вышла из исповедальни и, невольно вспомнив недавно пришедшие на ум стихи, с опаской пошла за священником, который указывал мне путь в полумраке, держа в руке свечу.

Жильё священника оказалось небольшой пристройкой к храму. Я с любопытством стала осматриваться. Обстановка внутри была довольно аскетичной. Келья представляла собой небольшую комнату, сложенную из дерева и камня. В ней было одно маленькое решетчатое окно, через которое проникал свет. От каменного пола веяло холодом.

В углу помещения располагалась простая деревянная кровать, рядом с ней - небольшой столик для чтения и письма, и стул с высокой резной спинкой. На столе громоздилась груда свитков, старинных фолиантов, бронзовая чернильница и пук гусиных перьев.

На стенах висели дубовые полки с книгами и иконами. Сбоку высился небольшой шкаф для хранения одежды и предметов обихода. В другом, более изящном шкафу из красного дерева, стояли рядами толстые книги в добротных кожаных переплётах с позолоченным тиснением. На корешке одной я успела прочесть латинскую надпись: «Свод Салернских правил». Значит, и вправду говорит молва - наш настоятель изучает не только богословие, но и медицину.

Я не знала, куда девать себя. Сесть мне хозяин комнаты не предложил. Оставалось смиренно стоять посередине и ждать, что же он мне скажет?

Священник приблизился ко мне и пристально заглянул в глаза. Этот взгляд его пустых, выцветших очей, наводил боязнь и неприязнь.

– Так, говоришь, Лира, девства ты не растлила? Молодец, сие достойно христианки, - начал заводить разговор отец Стефан. – Раз ты девушка честная, так вот что я тебе хочу сказать. Иди ко мне в экономки! Старею уж я, хозяйский глаз в моей обители нужен! А уж наградой я тебя не обижу, не пожалуешься. Вот только скажу: служить придётся не на страх, а на совесть. Не только днём, но и ночью, - священник испытующе глядел на меня, ожидая ответа.

До меня с секундной задержкой дошёл его двусмысленный намек.

Все ж не зря я вспомнила то стихотворение про сальные разговоры святого отца с прихожанкой!

Ах ты, старый чёрт!

Машинально отпрянула от собеседника, боясь, что эти старческие, холодные на вид пальцы вот-вот дотронутся до меня.

– Нет, отец Стефан! За честь благодарю, но из родного дома мне уходить не хочется. Поищите себе другую экономку, что податливее будет, - сурово отрезала я.

Священника, казалось, мой дерзкий ответ только раззадорил. Он подошел ко мне вплотную и попытался обнять за талию.

– Ну же, Лира, не будь такой недотрогой! Или ты не знаешь, что от служителя божия ничего, кроме благодати, не исходит? Будь паинькой, дочь моя, и я отпущу тебе твои прегрешения, прошлые и будущие! – он порывисто прижал меня к своему тощему телу.

– Оставьте меня, святой отец! – выкрикнула я, брезгливо содронувшись, резко вырвалась из его объятий и бросилась прочь.

– Не пришлось бы твоему родителю бедствовать на старости лет! – зашипел мне вслед старый ханжа. – Смотри, Лира, хорошенько подумай! Я не прощаюсь с тобой!

Я опрометью выбежала из стен кельи, потом пересекла церковную ограду и спешным шагом отправилась домой. По дороге стала анализировать ситуацию.

Говорить ли отцу о домогательствах настоятеля? Подумав, решила, что не стоит. И так священник на него злобу затаил, а прознай кузнец о таком деле – упаси Боже, побежит ещё к нему за мою честь заступаться. Тогда точно беды не оберешься.

Может, посоветоваться со старой Мэгги? Но тут же отмела эту мысль: старушка расстроится, она искренне любит и меня, и кузнеца, да и добрая по натуре. Все-таки лучше до поры до времени об этом деле лучше молчать.

За вечерним ужином я никак не выдала отцу своих переживаний. Сказала, что, так, мол, и так, сходила в храм, покаялась, духовник грехи отпустил. Кузнец явно обрадовался такому исходу дела и благословил меня на сон грядущий.

Потянулась вереница новых дней. Наш первый после модернизации конюшни пациент, бондарь Билл, сдержал свое слово. На всю округу он прославлял мастерство кузнеца Лидса, так ловко избавившего его от больного зуба.

К нам потоком повалили новые пациенты. За помощью стали приходить люди не только из нашей деревни, но и из соседних поселений. Один раз даже пожаловал городской обыватель – мастер из гильдии меховщиков близлежащего городка, прослышавший о чудесном деревенском лекаре. И как же повезло, что больной зуб ему рвать даже не пришлось – достаточно было обработки воспаленных дёсен, и трав для полоскания, которыми я не скупясь снабдила его в дорогу. Обрадованный визитёр щедро расплатился звонкой золотой монетой.

Другие же наши пациенты, простые деревенские жители, в основном рассчитывались бесхитростными сельскими продуктами. Кто овощей корзину принесёт в благодарность, кто свежей дичи, если в семье водятся охотники. Бывала даже и живая оплата. Так, например, толстуха Салли, экономка старосты из соседнего села, рассчиталась за удачно вырванный зуб маленьким, юрким, отчаянно визжащим поросёнком.

Отец входил в положение селян и брал любую посильную плату за лечение. Излишки продуктов, которых собиралось всё больше в нашей кладовой, он стал продавать перекупщикам, что ездили по деревням и закупали большие партии товаров для городских рынков. К концу каждого дня отец тщательно подсчитывал прибыль и прятал вырученные деньги под ключ в сундук. Он словно предвидел, что недалёк тот час, когда они нам очень понадобятся…

Глава 11

Казалось бы, жизнь у нас наладилась, и ничто не предвещало беды. Слухи о нашей импровизированной лекарне распространялись с каждым днем, и отцовские доходы медленно, но неуклонно возрастали. С моей помощью кузнец освоил новые навыки лечения и удаления зубов, и был крайне рад тому, что пациенты его не мучаются, как прежде.

В один прекрасный день на пороге нашего дома появился тот самый молодой служка из церкви, которого я видела в день своей первой исповеди. Увидев меня, он почтительно поклонился и спросил отца. Я предположила, что у юноши тоже какие-то проблемы с зубами, иначе зачем бы ему понадобился кузнец. Стала внимательно оглядывать нежданного гостя, ведь в прошлый раз я видела его лишь мельком в полумраке храма.

Церковный служка, на вид юноша лет восемнадцати, был облачен в простую и скромную одежду. На нём была светлая рубашка с длинными рукавами и закрытым воротом. Тёмные длинные штаны из плотной, на вид льняной, ткани, наполовину прикрывали обувь. Поверх рубахи и штанов была накинута куртка из дешёвой кожи. На босу ногу надеты простые кожаные сандалии. Торс парня охватывал грубый кожаный пояс. Небольшая сумка была перекинута через плечо. Я заметила, что в ней лежат довольно увесистые книги. Маленький металлический крест висел на груди храмового прислужника. Волосы его были довольно длинные, но, не в пример нашим односельчанам, чистые и ухоженные. Руки тоже приятно поражали своей опрятностью и чистотой, на них не было никаких перстней, только в правой руке гость держал цветные костяные чётки. Лицо парнишки выражало открытость и дружелюбие. С первого взгляда у меня сложилось впечатление, что это скромный, искренне верующий и благочестивый юноша.