Дочь меабитов. Сквозь огонь.

– Я чуть не умер от страха за тебя, – прошептал он, прижав ее к себе.

Би оцепенела. Теплая волна затопила ее, каждая клеточка тела отзывалась сладостной болью на эти объятия. Как давно никто не обнимал ее с такой нежностью. Би судорожно вздохнула и перестала бороться с тем, кого впервые в жизни можно выбрать самой.

– Поцелуй меня еще… Сулем.

Тонкие, терпкие на вкус губы. Шепот: «Давай-ка снимем с тебя все мокрое». Руки, спешащие разделаться с застежками на платье. Грубая отяжелевшая ткань сползла с плеч, обнажив влажную разгоряченную кожу. Би вздрагивала от каждого поцелуя, покрывавшего ее плечи, грудь, живот. Нежные, но уверенные ласки заставляли тихо стонать, тело стало тяжелым, ноги подкашивались.

Оторвавшись на минуту от нее, Сулем расстелил свой плащ на копне сена в углу, а затем, легко подняв Би на руки, осторожно донес и уложил на него.

Его одежды упали рядом… вместе с последними сомнениями и робостью. Осталось только желание прикасаться, гладить, вдыхать запах кожи, рисовать языком горячие дорожки на теле. В самом центре непогоды, под грохот молний, двое слились в древнем как мироздание танце. В пульсирующем ритме, двигаясь навстречу друг другу, наполняясь сладкой, едва переносимой болью ожидания. Би мягко выгнулась в рельефных, с проступающими бороздками вен, смуглых руках и ее тихий стон смешался с раскатами грома.

После грозы всегда такое чувство, что для всего живого мир начинается заново. Черный конь беспокойно топтался у себя в стоиле, две других лошади принюхивались и вертелись, пытаясь рассмотреть нового соседа. На сене спали двое. Только что начался их общий мир, но они еще на знали об этом. Габриэлла летела во сне над побережьем Мёбиуса в сверкающем шаттле. А рядом в рубке сидел Сулем и улыбался своей открытой, согревающей улыбкой.

Глава V. «Меня нельзя любить…»

Габриэлла проснулась и еще какое-то время после пробуждения лежала в блаженной неге, прижавшись к груди Сулема. Но потом осознание того, что случилось, догнало ее, заставив мгновенно вскочить на ноги.

«Этого не должно было произойти. Не должно! Какая же я дура! Как я могла такое допустить», – спешно натягивая платье, она нещадно себя ругала. «Что теперь делать? Что делать?!»

Повязав грубую коричневую косынку на голову, Би не удержалась – присела и внимательно всмотрелась в лицо спящего мужчины. Как кисточкой нарисованный разрез глаз, темные ресницы отбрасывают длинные тени, острые скулы, четко очерченный волевой подбородок. Серебряная цепочка с кулоном в виде меча Бога всех Богов вздрагивает на смуглых ключицах от каждого вдоха и выдоха.

Она легонько пробежала пальцами от щеки вниз, по шее, к смуглому плечу. Его губы чуть дрогнули в сонной полуулыбке. А потом резко подскочив, Сулем сгреб ее в охапку и с громким шепотом: «Вот ты и попалась» свалил в сено рядом с собой.

– Собиралась убежать? – он смотрел на нее, приподнявшись на локте.

– Скоро совсем рассветет. Надо идти. Кто-нибудь может заметить нас. И вообще, все что случилось… Так не должно было произойти. Тебе нельзя быть рядом со мной. Никому нельзя…

Сулем наклонился и остановил ее сбивчивую речь долгим поцелуем, противостоять которому было просто невозможно.

– Не волнуйся. Я еще вчера предупредил начальницу твоего отряда, что ты до утра последишь за нашим новым постояльцем, – оторвавшись от ее губ, прошептал он.

–Ты все просчитал, да? – Би попыталась встать. Но новая волна объятий и поцелуев парализовала ее волю. «Просто наваждение какое-то», – подумала она и перестала сопротивляться.

Через час они вместе вышли из конюшни и в плотном утреннем тумане, стоявшем после ливня над островом, направились в сторону небольшого деревянного дома, в котором жил начальник лагеря. Габриэлла сначала упиралась и не хотела туда идти. Все время оглядывалась и шептала, что их кто-то может увидеть. Тогда Сулем молча взял ее на руки и отпустил только на крыльце перед своей дверью.

– Ты сейчас запросто в барак не попадешь, – объяснил он ей. – Там конвой, начнут расспрашивать, поднимут шум. Пока разберутся… А я тебя чаем напою.

Сулем с улыбкой открыл дверь перед своей спутницей.

– Ну ладно, если уж у тебя есть чай…

– У меня не только чай, но даже горячий душ.

– Тогда я согласна, чтобы ты и вовсе взял меня в плен. Показывай, где тут твоя королевская купальня? – впервые за много месяцев в Габриэлле мелькнула тень игривости, забытый отзвук прежней жизни.

Квартирка интенданта состояла из одной единственной аскетично обставленной комнаты, совмещенной с маленькой кухонькой. Почти все жилое пространство занимала кровать. Рядом стоял письменный стол с кипой разных бумаг и личной компьютерной панелью Сулема. Чуть дальше узкая столешница обозначила границу кухни. Там уже стояли ароматный горячий чай и шоколад. Они напомнили Габриэлле, что где-то есть нормальная жизнь, с нормальной едой и простыми уютными ритуалами.

–Ты не представляешь, как давно я не пила настоящий вкусный чай. Да еще вот так, приватно, не в общей столовой, – сказала она, расположившись на высоком стуле.

– Не напоминай мне о том, какое кошмарное здесь было питание, – он сел напротив нее.

– Ты молодец. Все чувствуют, как к лучшему изменилась жизнь с твоим появлением. Одни рукавицы на кирпичке чего стоят.

Сулем улыбнулся. «Боги! Как можно быть таким красавцем! За что вы послали мне еще и такое испытание?»– подумала Габриэлла, вглядываясь в черты лица молодого мужчины.

–Ты мне так и не скажешь как по-настоящему тебя зовут?

– Нет. Я правда не могу… Здесь меня зовут Би.

–За что ты сюда попала?

– Происки врагов, – серьезно ответила она.

– Ну ладно, если не хочешь не говори.Просто я видел твое личное дело. Оно единственное из всех с высшим уровнем секретности. Ты действительно так опасна? – Сулем прищурился, изучая женщину, которая у него на кухне, в его синем халате пила чай из его кружки, но оставалась совершенно непонятной ему.

– Конечно. Я владею тремя видами боевых искусств. Одним – почти в совершенстве, потому что с детства занималась. Двумя другими гораздо хуже, – Би посмотрела на изумленного Сулема и засмеялась. – А еще убиваю страстью во время любовных утех.

– Да ну тебя! Я же серьезно спрашивал, – он тоже рассмеялся, совсем не обидевшись на ее шутку.

«Ах, милый, а ведь я тоже серьезно», – подумала королева. Перед глазами встал гимнастический зал, в котором она так часто плакала на тяжелых тренировках. Ее занятия боем были единственными, где отец проявлял строгость и требовал регулярного посещения. «Ты должна уметь выжить в любой ситуации», – объяснял он ей. Что ж, нельзя сказать, что правитель Мёбиуса был неправ.

– Я не обидел тебя своими вопросами? – Сулем встревоженно посмотрел на резко поникшую девушку.