Дочь палача и театр смерти

Когда они добрались наконец до Обераммергау, всюду горели огни. По улицам сновали солдаты. Они конфисковали вместительную повозку и усадили в нее связанного Йоханнеса Ригера, а с ним – еще кое-кого из местных жителей, нескольких извозчиков и старого лесовода по имени Алоиз Майер. Симон упоминал, что именно Майер постоянно пугал его историями о карликах-венецианцах и черных всадниках – наверное, чтобы отвадить его от поисков.

«Он и не подозревал, что тем самым лишь подогревал в Симоне любопытство, – устало подумала Магдалена. – Давний семейный недуг».

Судья Ригер метнул на Лехнера полный ненависти взгляд, но ничего не сказал. Очевидно, он примирился с судьбой.

– Все эти люди, как нам кажется, входили в шайку контрабандистов, – пояснил Лехнер. – Мы переправим их в Шонгау и там допросим. Очень надеюсь, что и Вюрмзеер в скором времени окажется среди них. – Он подмигнул Магдалене: – Как видите, вашему отцу будет чем заняться. Кстати, где он?

– Хотела бы я знать, – пробормотала дочь палача.

Симон говорил, что отец еще с полудня разыскивал в долине какого-то типа. Но между тем стояла глубокая ночь. По-прежнему накрапывал дождь, и ветер гулял по улицам. Где же он пропадает так долго?

– Остановитесь, именем Господа!

По главной улице пронеслась карета и остановилась перед трактиром. На козлах сидел аббат Эккарт, пунцовый от злости. Он поднялся, покачиваясь, и погрозил Лехнеру кулаком. Крест у него на шее болтался под порывами ветра.

– То, что вы учинили тут, превышает ваши полномочия! – выругался аббат, голос у него срывался от возбуждения. – Что значат все эти дурацкие аресты? Это моя долина!

– И вы, как видно, утратили над ней контроль, – бесстрастно отозвался Лехнер. – Ваше преподобие, судья Йоханнес Ригер и некоторые из местных жителей подозреваются в крупной контрабанде соли. Преступление столь тяжкое, что рассматривать его будет высший суд, и уж никак не духовные власти. Доказательства неопровержимы, потому Йоханнес Ригер и другие подозреваемые отправятся вместе с нами в Шонгау.

– Но… но… – возмутился аббат; он ни слова не мог выговорить от бешенства.

– Если хотите пожаловаться, можете написать в Мюнхен, – добавил Лехнер. – Впрочем, вы, наверное, и сами скоро получите письмо. – Он улыбнулся: – Говорят, ваши умственные способности вызывают сомнения и в Аммергау хотят переназначить управляющего. В Шонгау готовы оказать любую посильную помощь в этом деле.

Аббат бессильно плюхнулся на сиденье кареты, вцепившись в свой деревянный крест и молясь вполголоса. Он словно состарился на глазах. Лехнер уже не обращал на него внимания, он соскочил с лошади и знаком велел Симону и Магдалене следовать за ним в трактир. Внизу, в жарко натопленном зале, тоже были солдаты, но все они уже готовились к отправлению.

– Прошу за мной, – сказал секретарь Симону с Магдаленой и взбежал по лестнице.

Они поднялись на второй этаж и прошли по коридору к дальней двери. Лехнер отворил ее с легким поклоном.

– Комната для привилегированных особ, – произнес он и повел рукой вокруг. – До сегодняшнего дня здесь проживал я, но теперь она в вашем распоряжении. Надеюсь, вы скоро поправитесь.

– Но это… – прошептала Магдалена.

– Меньшее, что я могу для вас сделать, – закончил за нее секретарь.

Комната, что открылась их взорам, была полностью отделана орешником и украшена пышной резьбой. В углу потрескивала зеленая изразцовая печь, разливая по комнате приятное тепло. Посередине стояла огромная кровать с голубым пологом в форме небосвода. На кровати были разостланы шкуры и пуховые одеяла. Под потолком висела люстра, и на ней горело по меньшей мере два десятка ароматных белых свечей.

– Знаю, не лучшая из комнат, но в такой глуши приходится довольствоваться тем, что есть, – пожал плечами Лехнер и показал на стол, на котором стоял кувшин с вином, а также тарелки с хлебом, сыром и ветчиной. – То же касается и еды. Надеюсь, вас все устраивает.

– О… хм, да… не сомневайтесь, – ответила Магдалена. – Очень даже устраивает.

Она опустилась на кровать, и ею сразу овладела чудовищная усталость. В комнате было до того тепло, что ей стало жарко, и она сняла промокший плащ. Симон между тем без сил плюхнулся на стул. В своей грязной одежде он не очень-то вписывался в роскошное убранство комнаты. Как ни странно, сейчас это совершенно его не заботило, он целиком был погружен в раздумья.

– Что ж, оставлю вас наедине, – произнес Лехнер. – Если вам что-нибудь понадобится, дайте знать хозяину. Ему велено исполнять любое ваше пожелание. Оставайтесь здесь, сколько вам угодно. И еще… – Он с некоторым отвращением взглянул на Симона. – Если вашему супругу понадобится чистая одежда, в сундуке в углу кое-что есть, хоть может и не совсем подойти по размеру. Увидимся в Шонгау.

С этим словами Лехнер вышел из комнаты. Некоторое время снизу еще доносились голоса солдат, потом послышалось лошадиное ржание и удаляющийся скрип нескольких повозок. Вскоре наступила тишина, прерываемая лишь потрескиванием поленьев в камине.

Магдалена закрыла глаза и мгновенно провалилась в сон.

* * *

Когда она проснулась, Симон по-прежнему сидел на стуле у накрытого стола. Еда с вином казались нетронутыми. Муж задумчиво смотрел на мигающее пламя свечей.

Магдалена потерла глаза и зевнула.

– Долго я проспала? – спросила она.

– Нет, час или два. – Симон пожал плечами: – Не могу сказать точно. – Он посмотрел в окно, на улице было совершенно темно. – В деревне все спокойно. Будто и не было ничего такого.

Магдалена по-прежнему ощущала слабость, но тепло пошло ей на пользу. Силы понемногу возвращались к ней, хоть и проспала она довольно мало. Женщина с любовью взглянула на мужа. Быть может, сейчас самое время рассказать ему о своем положении?

– Симон, я хотела…

– Я тут обдумал, – прервал он ее. – Про контрабанду и все прочие странные события. Что-то не сходится. Детские останки…

Магдалена вздохнула. Похоже, с радостным известием придется еще немного подождать.

– Признай же, что в этот раз вы с моим отцом просто ошиблись, – сказала она слабо. – Куда он вообще пропал? Ты только сказал, что он разыскивает какого-то типа. Где? Уж не в горах ли?

Не то чтобы она волновалась за отца. За палача редко когда приходилось волноваться – уж очень он был силен и находчив. Наверное, просто укрылся где-нибудь от непогоды. Тем не менее она чувствовала некоторую тревогу.

– Я не знаю, где он, – ответил Симон. – Когда я видел его в последний раз, он отправился на поиски Рыжего Ксавера.

– Что за Рыжий Ксавер? – спросила Магдалена.

– Этот парень, видимо, давно знал о контрабандистах и, в отличие от остальных жителей, не хотел мириться с этим.

Симон рассказал ей о молодом резчике, чью семью разорил Конрад Файстенмантель. Потом он рассказал о фигурках фарисеев, убийстве Урбана Габлера и самоубийстве Себастьяна Зайлера в часовне Унтераммергау. Магдалена слушала и не могла поверить. В который раз ее отцу и Симону удалось в течение нескольких дней ввязаться в череду убийств. Казалось, они притягивают к себе преступления.