Дочь регента

— Я в этом уверена, — с теплой улыбкой ответила миссис Фитцгерберт и добавила: — Минни скучала по вам. Правда, Минни?

— Очень, — кивнула Минни. — Мы с мамой только сегодня об этом говорили.

Шарлотте стало очень приятно, что о ней вспоминали.

— Когда-нибудь все переменится, — сказала она и, заметив устремленные на нее взоры толпы, поспешно простилась с собеседницами и отошла от них.

После пикника был устроен парад, на который она любовалась из отцовской кареты. Как гордился папа своим поляком — десятым гусарским, — он был одет в роскошную гусарскую форму и, принимая парад, смотрелся еще величественней, чем обычно.

Когда парад закончился, гости отправились в «Павильон». До чего же великолепен был этот дворец, прямо-таки пещера Алладина! Хотя дворец принадлежал ее отцу, Шарлотте тут все было в новинку. Она лишь однажды была здесь на детском балу. Тогда Шарлотта стояла в этом вестибюле, убранство которого было великолепным, но довольно странным, и принимала своих гостей. Потом они собрались в богато украшенной зале, в которой сейчас принимал своих гостей принц. А еще как-то Шарлотта присутствовала на концерте, проходившем в музыкальной комнате.

Шарлотте очень хотелось жить с папой и с мамой во дворце, который папа так любил; он все время тут что-то переделывал, перестраивал, и «Павильон» уже начал походить на восточные дворцы; во всем его облике явственно проявлялась любовь принца к китайскому искусству.

В небольших заметках, появлявшихся в газетах, чтение которых доставляло Шарлотте несказанную радость — отчасти потому, что она знала: бабушка непременно прикажет убрать газеты подальше, если выяснится, что Шарлотта их читает, — часто упоминался «Павильон». Миссис Адней постоянно хихикала, пролистывая газеты, и между ней и любознательной Шарлоттой — хотя бабушка, конечно же, назвала эту черту любопытством — установилось тайное взаимопонимание.

Шарлотта немного смягчилась по отношению к миссис Адней и, заметив, что та пытается привлечь ее внимание к какой-нибудь заметке (миссис Адней обычно принималась похохатывать, хихикать или прищелкивать языком), Шарлотта воспринимала это как условный знак. Тоном, не терпящим отказа, принцесса требовала показать ей газету.

Некоторые замечания, которые газетчики отпускали в адрес миссис Фитцгерберт, были Шарлотте непонятны, однако она догадывалась, что счастье Марии немного померкло. Может быть, и малышка Минни уже не так часто, как раньше, садится к нему на колени?.. Очень много в газетах писали о «Павильоне», и, начитавшись всего этого, Шарлотта мечтала увидеть новую ванную комнату отца. Она потихоньку ускользнула от толпы гостей — принцессе было нелегко это сделать, но Шарлотта недаром всегда отличалась смекалкой — и отправилась в отцовские апартаменты.

Наконец-то она воочию видит папину спальню! Кровать оказалась именно такой, какой и представляла ее себе Шарлотта — верхом элегантности. Изготовленная во Франции, она отличалась неожиданной простотой линий, однако в этой простоте было удивительное изящество. Поднявшись по ступенькам, Шарлотта села на постель и принялась подпрыгивать на матрасе, вытянув вперед ноги и глядя на свои длинные панталоны, обшитые кружевами. Они были уже не такими чистыми, как при отъезде из Вортинга.

Вся мебель в отцовских комнатах поражала своей красотой, везде ощущалось влияние Китая. Шарлотта огляделась, полюбовалась на часы и люстру из золоченой бронзы. Сойдя со ступенек, она подошла к часам, чтобы рассмотреть их поближе: часы были сделаны в виде Купидона, который правил прелестной колесницей, запряженной бабочками. Это смотрелось очаровательно. На люстре Шарлотта тоже заметила фигурку Купидона.

«Мой отец очень чтит Купидона, — подумала девочка. — Впрочем, разве могло быть иначе?»

Однако она ведь пришла полюбоваться да ванную комнату. Ах, что это было за зрелище! Стены принц приказал выложить белым мрамором, а сама ванна, о которой Шарлотта столько читала в газетах, оказалась длиной в шестнадцать футов, шириной в десять и глубиной в шесть. Это было настоящее чудо, ибо ванна наполнялась морской водой.

«Какой удивительный человек — мой отец! — подумала Шарлотта. — Если б только...»

И тут она вспомнила строчки из газеты: в них говорилось, что ее отец так не любит свою жену, поскольку ему нравится купаться, а ей — нет.

Как грустно, что дочери приходится узнавать столь важные вещи про своих родителей из газет!

Шарлотта предпочла больше не задерживаться в отцовских покоях, испугавшись, что ее хватятся. Она вернулась к гостям и очень надеялась, что никто не заметил ее отсутствия.

И после того памятного дня Вортинг стал ей еще ненавистнее, чем раньше.

Шарлотте повезло. Королева увидела, что здоровье принцессы ухудшилось по сравнению с тем, когда она только появилась в Вортинге, и решила, что богнорский климат подходит ей больше. Наведя справки о больнице, находившейся неподалеку от дворца, королева узнала, что глазная болезнь, которой страдали старики, заразна лишь при непосредственном контакте: например, когда люди спят на одной подушке. Не было ни одного случая, чтобы кто-то из обитателей Богнора подхватил это заболевание.

Королева вызвала леди Клиффорд и сказала, что принцессе Шарлотте следует вернуться в Богнор и провести там остаток лета, а она с дочерьми поедет в Виндзор.

О радость! Она вернется в Богнор и вновь обретет свободу! Бегума больше не будет читать ей нотаций! Старые Девы не будут докучать ей своим скучным обществом! Вместо этого ее ждут долгие прогулки по берегу моря и разговоры с мистером Ричардсоном, которые она будет вести, уплетая за обе щеки его булочки.

— Теперь, — сказала леди Клиффорд, — вы должны проводить много времени на свежем воздухе. Для здоровья нет ничего лучше свежего воздуха, Ваше Высочество.

— Да, но только в Богноре, миледи! — ликующе крикнула Шарлотта.

Здоровье ее быстро пошло на поправку, и теперь уже никто не сомневался, что Богнор — самое подходящее место для принцессы Шарлотты.

Жизнь ее протекала очень интересно. Шарлотте нравилось общаться с людьми, разговаривать с ними, смотреть, как они живут. Она заявила леди Клиффорд, что будущий правитель страны обязан знать жизнь своих подданных.

Леди Клиффорд такие разговоры всегда нервировали. Она считала их проявлением дурного вкуса и даже побаивалась, как бы в этом не было измены. Но Шарлотта только смеялась над ней. Она запросто разговаривала с простыми людьми, и это тревожило наставников, однако отец Шарлотты тоже имел привычку так себя вести. При этом Шарлотта, как и принц Уэльский, могла внезапно перейти на властный, величественный тон.

Однажды она в сопровождении леди Клиффорд ехала в тележке, запряженной четырьмя пони, по проселочной дороге и вдруг увидела бедно одетую женщину, за которой плелись девять ребятишек.

Шарлотта резко натянула поводья, так что леди Клиффорд чуть не свалилась с сиденья.

— Какая большая семья! — воскликнула принцесса. — Это все ваши дети?

— Да, милая леди, и мне приходится выбиваться из сил, чтобы прокормить их.

— Как же их много! — ужаснулась Шарлотта.

— Но все они от моего законного мужа, — заверила ее женщина.