Дочь убийцы

Прошло всего полгода, и очередная мачеха, хоть и не умерла, но перестала быть папиной женой. Елизавета начала путаться. Она не понимала, почему отцу больше не нравится Анна. Бэт и не подозревала, что жена не нравилась Генриху с самого начала, и он пытался от нее избавиться еще с момента знакомства. Прошло шесть месяцев – повод развести короля с его женой нашелся. Как обычно, главную скрипку сыграл Томас Кромвель.

– Итак, мы добились развода на том основании, что Анна Клевская была уже обручена несколько лет назад. А также на том основании, что брак должен считаться недействительным – король не лишил ее девственности. Он не может выполнять свой супружеский долг, а значит в браке не появятся дети. Королю нужна другая жена, с которой он сможет иметь детей.

Все покивали и согласились. Генриху же вообще было на формулировку наплевать. В последнее время он все больше и больше мучался из-за болей в ноге, и в такие моменты бывал в страшном гневе, обрушивая его окружавших его людей.

Оставалось только получить согласие королевы. Ей предлагались прекрасные условия, по крайней мере по сравнению с эшафотом. То, что огласил ей сэр Томас, привело Анну в восторг.

– Вам предлагается стать любимой сестрой короля, передается один из королевских дворцов для проживания, щедрое содержание и штат прислуги, – перечислял Кромвель.

«Любимой сестрой» в свое время не захотела становиться первая жена Генриха, настаивая на том, что их брак был законным. Но Анна сопротивляться не стала – сестра, так сестра. Ее ставили в один ряд с ближайшими родственниками короля. Первой после его следующей жены и дочерей. Неплохое место. Весьма почетное.

И Елизавета смирилась с неизбежным: Анна остается живой и невредимой, не уезжает из Англии, продолжает приезжать в Хэтфилд Хаус навещать Бэт.

– Мне здесь понравилось, – объясняла Анна свое нежелание возвращаться на родину, – люди приветливые, много развлечений, красивой одежды и украшений, – она говорила немного коверкая английские слова, но в целом понятно и правильно. – И я привязалась к тебе, – потрепала новоявленная сестра короля Елизавету по щеке, – и к Эдуарду.

Против общения бывшей жены со своими детьми Генрих ничего не имел. Поэтому для них с разводом практически ничего не изменилось. Но Елизавете стало все-таки не по себе. Ей хотелось постоянства, которого никак не хватало. Она от всей души полюбила маленького брата – единственную память о Джейн, и проводила с ним все время, что могла. Бэт и сама еще была мала, но боль утраты так глубоко поселилась в сердце, что она пыталась всеми силами показать Эдуарду, как его любит.

Тогда в июле не стояло обычной несносной жары, и дети много времени играли в саду. К ним часто приезжала Анна, которую уже, пожалуй, любил весь двор, за исключением короля, конечно. Хотя, и Генрих тоже с удовольствием начал общаться с бывшей женой.

– В качестве сестры она меня вполне устраивает, – говорил он. – Хорошая, добропорядочная женщина. С ней бывает интересно поговорить. Но любить я ее не могу.

За труды тяжкие сэру Томасу пожаловали титул графа Эссекса: за организацию развода с Анной Клевской он получил от короля неслыханную награду. Он поднаторел не только в аннулировании браков, но и в умелом обращении с Генрихом. Старясь не перечить королю, сэр Томас в тоже время умудрялся проталкивать собственные идеи, получая от этого немалую выгоду.

Потихоньку Елизавета начинала читать. Ее обучали сразу трем языкам: родному английскому, французскому и латыни. Она все схватывала на лету и с легкостью, удивлявшей в шестилетней девочке, читала сложные тексты.

– Давай поиграем, – как-то предложила Анна. – Оставь книжки. Я и сейчас, сказать по правде, читаю с неохотой. В твоем возрасте я столько не училась. Я вообще не училась в твоем возрасте, – «сестра» короля расхохоталась.

– Что же вы делали? – удивилась Бэт. – Постоянно играть неинтересно. Я играю с Эдуардом, потому что он – малыш. Ему и трех лет пока нет. Думаю, в три года я тоже с удовольствием играла.

Анна покачала головой и нежно провела рукой по рыжим волосам принцессы. Ей хотелось пожалеть Елизавету, но почему-то девочка жалости не вызывала. Она не казалась несчастной и забитой. В Бэт чувствовалась сила ее отца, стальной стержень, поддерживавший это маленькое тельце, облаченное в тяжелое бархатное платье, не дававший согнуться под ударами, которые сыпались на ее головку.

– Меня воспитывали не так как тебя, – снова заговорила Анна. – У меня было мало возможности общаться с другими людьми, я не читала и не играла на музыкальных инструментах, не танцевала. Мои платья, Бэтти, не были такими прекрасными.

– Должно быть это ужасно скучно – так проводить свое детство, – Елизавета сжала губы и посмотрела на бывшую мачеху глазами, которые, казалось, видели ее насквозь.

– Нет. Я же не знала, как еще можно проводить детство. Но я много играла, гуляла по парку. А иностранный язык, как видишь, можно выучить и будучи взрослой.

– У меня уже получается неплохо писать стихи, – похвасталась Бэт, меняя наскучившую тему. – Я пишу на латыни, потому что этот язык мне нравится больше других.

– Но зачем он нужен? – пожала плечами Анна. – На латыни давно никто не говорит.

– Вы все-таки ничего не понимаете, да? – Иногда беседуя с Анной, Елизавета начинала понимать, почему отец с ней расстался. Правда, вряд ли бы она смогла это четко выразить словами, но где-то в глубине души Бэт решение Генриха оправдывала. – Разве так важно, что никто на этом языке не говорит? На нем написано столько книг! Их же надо как-то читать, – втолковывала она Анне, словно шесть лет тут было «сестре короля».

Неподалеку на лужайке вместе с няней играл Эдуард.

– Пойду к ним, – показала в их сторону Анна.

Она встала со скамейки и направилась к принцу. Бэт взяла в руки на время отложенную книгу. Но сосредоточиться на ней не смогла. Она вспоминала вчерашний день, когда к ней в гости привезли Роберта Дадли. Вот он ее понимал хорошо, хоть и не был взрослым. Они виделись редко, но каждый раз были рады видеть друг друга и с удовольствием начинали разговаривать. Когда-то Бэт и Роберт вместе играли. Теперь они говорили о книгах, о музыке и дальних странах.

Елизавета вздохнула. Она снова попыталась начать читать. Перед собой вместо лужайки Бэт видела бушующее море, большие корабли, идущие навстречу друг другу. В воздухе вместо запаха цветов стоял запах гари. Палили пушки, поверженные корабли были объяты пламенем. Люди бежали по палубе и бросались в воду, отчаянно пытаясь спастись. Слышались крики и треск разламывающегося дерева…

– Ага, вот ты где спряталась! – громкий голос отца неожиданно ворвался в сознание Бэт. Она подняла голову и увидела его прямо перед собой.

– Извините, отец, я не заметила, как вы подошли, – проговорила Елизавета, спешно сползая со скамейки, чтобы сделать реверанс.

– Мне сказали, ты делаешь успехи. – Генрих взял у Бэт книгу и с интересом пролистал несколько страниц. – Тебя интересуют морские битвы?

Елизавета кивнула. Отец возвышался над ней, как огромная гора, но ей страшно не было. Она знала, что у него теперь постоянно болит нога из-за раны, полученной во время охоты. Бэт показала пальчиком на больное место: