Доченька
Шрифт:
На ферме у Нанетт было много работы, и все же она с удовольствием посвящала свободные минуты Пьеру и Мари. Именно по настоянию своей доброй жены Жак отвез детей к местному саботье — мастеру, изготавливавшему сабо. По мнению Нанетт, башмаки на деревянной подошве, которые привезла с собой девочка, совершенно не подходили для фермы, и муссюр без возражений дал денег на новые сабо.
Так девочка в первый раз попала в ближайший городок — Прессиньяк. Для нее это был абсолютно новый мир: бакалейная лавка, таверна, мастерские тележника и ткача, булочная…
Мастерская саботье показалась ей таинственной пещерой, полной разнообразных сверлышек, стамесок, ложек и резцов. Мастер на мгновение оторвался от работы и протянул Мари сверток со словами:
— Держи, девочка, свою обувку. Я потратил на них целый день, — добавил он, наклеивая на каждый сабо маленькую этикетку, как он делал всегда.
Мари долго любовалась выточенными из орехового дерева башмачками. Мастер вырезал на сабо цветы и раскрасил их в разные цвета. Никогда не было у Мари такой восхитительно красивой вещи!
Когда с делами было покончено, Жак оставил детей дожидаться на площади, а сам отправился к Марселю за стаканчиком местного бледно-красного вина — так, промочить горло.
Местная детвора с любопытством посматривала на Мари. Дети тараторили на патуа, что было очень удобно — можно открыто говорить то, что незнакомой девочке лучше бы не слышать.
— Видел, какое у нее странное пальто? И причесана не по-нашему!
— Она что, думает, в город попала?
— Мадам Кюзенак могла бы взять в услужение кого-то из наших! Зачем было ездить так далеко?
— Говорят, что теперь мадам не хочет брать ее в дом! Девчонка живет и работает у Нанетт.
Пьер что-то сердито сказал на патуа. Дети тут же бросились врассыпную.
Мари и Пьер забрались на сиденье экипажа, в который был впряжен Плут. Когда вернулся Жак и они пустились в обратный путь, Мари запела песню.
— Подпевай, Пьер, вместе получится еще лучше! — подбадривала она мальчика, который смотрел на нее как зачарованный.
Пьер робко подхватил своим более низким, чем у девочки, голосом веселый припев. Мари поняла, что еще немного — и мальчик перестанет ее стесняться.
— Если хотите, могу и я спеть с вами, — пошутил Жак на патуа. Вино привело его в веселое расположение духа. — Но не говорите потом, что я вас не предупреждал! Когда я пою, мертвые из могил встают от страха!
Пьер перевел, и дети от всего сердца посмеялись над шуткой.
Глава 4
День птичьих свадеб
Было воскресное утро, и Нанетт собиралась к обедне с певчими; служба должна была начаться в одиннадцать. Жак и Пьер были готовы к выходу и ждали мать семейства возле очага. В нарядной одежде, которая надевалась не чаще раза в неделю, оба чувствовали себя неловко.
Мари в своих новых, вымытых с мылом сабо сидела перед домом на деревянной колоде. До этого девочка побывала в Прессиньяке всего раз, и теперь радовалась, что поедет туда снова. Ей очень нравилось гулять в солнечную погоду, хотя на улице было еще довольно прохладно.
Услышав стук лошадиных копыт, девочка подняла голову и увидела приближающегося всадника. У мужчины с украшенной фазаньим пером фетровой шляпой на голове,
одетого в добротные, хорошего кроя куртку и штаны и кожаные гетры, было доброе лицо и усталый, грустный взгляд. Несмотря на это, он производил впечатление человека сильного и властного.Мари узнала его в одно мгновение. Это был тот самый мужчина, которого она видела в приюте несколько месяцев назад.
«Что он здесь делает?» — спросила она себя.
Поравнявшись с девочкой, всадник остановил коня и внимательно посмотрел на нее. А потом спросил мягко:
— Это ведь ты — Мари?
— Да, мсье! — ответила девочка с милой улыбкой.
— Тебе здесь нравится?
— Да, мсье… Нанетт очень добра ко мне.
Всадник в замешательстве передернул плечами. Он хотел было задать следующий вопрос, но передумал. Мари закусила губу. Неужели она сказала что-то не так, и мсье недоволен?
Из дома вышел Жак, а следом за ним — Пьер. Стягивая с головы картуз, Жак сказал:
— Доброе утро, хозяин! Мы собираемся на мессу. А что, мадам заболела? Сегодня она не просила экипаж.
В ответ мсье Кюзенак неопределенно махнул рукой, повернул коня и ускакал по направлению к господскому дому. Оглянулся он только один раз — чтобы еще раз посмотреть на Мари. Девочка приуныла. Она почему-то была уверена, что не понравилась ему.
Зато теперь она знала, каков из себя муссюр, о котором так часто упоминала в разговоре Нанетт…
Дорога тянулась по самому низу долины. Мари с Пьером шли впереди, Нанетт с Жаком — за ними.
Солнце весело проглядывало сквозь листву деревьев. Справа извивался ручеек, вода в нем почему-то казалась красновато-коричневой. И только в тех местах, где близко к поверхности подступали камни, было видно, что она прозрачная. Мари была в восторге. Она и не думала, что природа в сельской местности может быть так прекрасна. Девочка не уставала любоваться радостными весенними пейзажами, залитыми солнечным светом. В теплом воздухе разливались новые, незнакомые ароматы…
От фермы до Прессиньяка было не слишком далеко. Вскоре впереди показалась церковная колокольня.
— Вот-вот проснется Мария-Антуанетта и станет торопить тех, кто припозднился! — весело сказала Нанетт.
Жак в ответ пожал плечами и присвистнул. Он прекрасно помнил день, когда из Шабанэ приехал кюре, чтобы освятить новый прессиньякский колокол и дать ему новое имя — Мария-Антуанетта. В то время он был еще маленьким мальчиком и вместе со всеми хлопал, когда над округой поплыл его низкий, глубокого тона звон. Это было в 1874 году…
Мари ускорила шаг. Она твердо решила на обратном пути спросить, кто такая эта Мария-Антуанетта. А пока, опьяненная буйством красок и легким весенним ветерком, девочка весело шагала по дороге.
Стоило им ступить на площадь в Прессиньяке, как раздался колокольный звон.
Нанетт локтем подтолкнула Мари и сказала с улыбкой:
— Слышишь? Это и есть Мария-Антуанетта! Красивый у нее голосок?
Мари покраснела от смущения. Пьер улыбнулся. В воздухе пахло праздником. Жители Прессиньяка торопились в церковь. Женщины надели по такому случаю накрахмаленные и тщательно отглаженные чепцы.