Дочери дракона

— Не помню, как-то не заметила, — признаюсь я, радуясь, что хоть тут наконец могу сказать правду.

— То есть вы отдали гребень, а потом приехали сюда? — переспрашивает он. — Зачем?

— Чтобы повидаться с бабушкой. Услышать ее историю.

— Ее историю? — говорит он. — Могу себе представить, что она понарассказывала. Но вам следует знать: если бы она была честной женщиной, то жила бы в Кванджу, в доме для бывших женщин для утешения, а не тут.

Он поворачивается к миссис Хон.

— Я читал ваше дело, Хон Чжэ Хи, — говорит он по-английски, скорее всего, чтобы скомпрометировать бабушку в моих глазах. — Что вы скрываете? Почему живете здесь, а не в Общем доме? Там вам оказывали бы почет, как и другим бывшим женщинам для утешения.

Миссис Хон сердито смотрит на него и ничего не говорит. Мистер Кван интересуется:

— Может, дело в том, что во время войны вы были чхинильпха [7] ?

Я не знаю, что такое чхинильпха, но, судя по тону мистера Квана, это серьезное оскорбление. Он поворачивается ко мне, и я нервно сглатываю.

7

Этим термином обозначали корейцев, сотрудничавших с японскими оккупантами.

— Это она дала вам гребень? — спрашивает он. — Отвечайте!

Я потихоньку впадаю в панику. Правду я говорить не хочу, но и врать не хочу тоже. Мистер Кван делает знак Брюсу, тот подходит и встает у меня за спиной. Мистер Кван опирается ладонями о стол и смотрит мне прямо в глаза. Он явно зол, и я уже жалею, что вообще сюда приехала. Мистер Кван говорит, что национальные сокровища Кореи расхищались тысячелетиями. Он говорит, что вывозить культурные артефакты из Кореи незаконно и, если я попытаюсь, меня ждет куча проблем. Он говорит, что гребень может оказаться очень важным для Кореи.

— А теперь мне нужны ответы, — говорит он. — Еще раз спрашиваю: это она дала вам гребень?

Я чувствую давящее присутствие Брюса за спиной и понимаю, что вот-вот расплачусь.

— Я… я… — повторяю я, запинаясь.

Мистер Кван стучит кулаком по столу так, что чашки подскакивают, а вместе с ними и я.

— Отвечайте! — рявкает он. — Вы знаете, где гребень, и я хочу, чтобы вы мне это сообщили. Сейчас же!

На глаза у меня наворачиваются слезы. Мне трудно дышать. Если эти люди захотят причинить мне боль, я никак не смогу их остановить. Я делаю глубокий вдох и готовлюсь рассказать им все, что они хотят знать.

И тут вдруг миссис Хон вскакивает и толкает мистера Квана к двери.

— Убирайтесь! — кричит она. — Сию секунду убирайтесь из моей квартиры!

Мистер Кван делает шаг назад. Он явно удивлен ее гневом.

— Мэм, не мешайте нам. Мы здесь как официальные лица.

Миссис Хон гневно надвигается на него.

— Думаете, я вас боюсь? — Она вся кипит от возмущения. — Что вы можете мне такого сделать, чего со мной еще не делали? Ничего! Я всю свою жизнь страдала за Корею, могу и еще пострадать. — Она продолжает напирать на него, пока не оказывается с ним практически нос к носу. — У нее гребня нет, а мою квартиру вы обыскали. А теперь идите и ищите, у кого гребень, а не угрожайте мне и моей внучке!

Несколько мгновений мистер Кван и миссис Хон смотрят друг на друга в упор. Потом он дважды моргает, а еще через пару долгих секунд поворачивается ко мне и спрашивает, какие у меня планы на остаток дня. Я говорю ему, что, когда закончу с визитом к бабушке, планирую купить селадоновый горшок, а потом ехать в отель, чтобы сесть на автобус до аэропорта.

— Хорошо, — говорит он. — Не вздумайте пропустить свой рейс, а то я вас арестую. Все понятно?

Я уверяю его, что мне все прекрасно понятно. Мне сильно полегчало от мысли, что неприятности откладываются. Мистер Кван бросает еще один взгляд на миссис Хон — она не отступила ни на шаг. Агент поворачивается, чтобы уйти, но внезапно останавливается.

— Кстати, селадоновые горшки лучше покупать в универмаге «Косни», не в уличных лавочках. Качество гораздо выше. Несмотря на более высокую цену, оно того стоит.

— Я… э-э-э… учту, — говорю я. Он вежливо улыбается, и незваные гости уходят.

Миссис Хон возвращается к столу. Несколько секунд назад она была полна гнева, но сейчас он испарился. Она заботливо спрашивает, все ли у меня хорошо.

Я качаю головой. Сердце отчаянно колотится. Квартира будто сжимается вокруг меня, я задыхаюсь.

— Они… они собирались сделать мне больно, — еле выговариваю я. — Мне надо идти. — Я хватаю сумку и вскакиваю из-за стола.

— Останься, — просит миссис Хон. — Все будет в порядке.

— Все уже и так не в порядке! — восклицаю я. — Я ухожу, с меня хватит. — Я направляюсь к двери.

— Если ты сейчас уйдешь, Чжа Ён, ты докажешь, что я ошибалась на твой счет, — говорит бабушка.

Ошибалась на мой счет? Да она вообще ничего обо мне не знает. И честно говоря, я тоже о ней ничего не знаю. Я снова поворачиваюсь к миссис Хон.

— Слушайте, меня зовут Анна, и уж простите, что мне страшно, но я не готова со всем этим иметь дело. — Борясь со слезами, я шагаю к двери и обуваюсь.

Когда я берусь за ручку двери, миссис Хон говорит:

— Именно страх мешает тебе стать тем, кем тебе суждено стать.

Я сжимаю ручку изо всех сил, но не поворачиваю.

— Разве ты не хочешь узнать, кто ты на самом деле, Анна? — говорит она мягко.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Кем мне суждено стать? Хороший вопрос, миссис Хон. Кто я: Анна-наоборот или правильная Анна? Я американка — или кореянка, которую вижу в зеркале?

Она зовет меня обратно за стол.

— Ты здесь в безопасности, — говорит она.

Я отпускаю ручку двери и медленно разуваюсь. Потом иду к столу и сажусь рядом с ней. Миссис Хон совершенно невозмутима. Меня это слегка успокаивает, но не до конца. Она показывает на цветок в чаше на подоконнике.

— На солнце он особенно прекрасен, ты согласна? — спрашивает она.

— Ну пожалуй, — говорю я.

— Каждые два-три дня я покупаю на рынке новый, хотя мне это не по средствам. Посмотри, как солнце подчеркивает переливы цвета. Можно различить прожилки в каждом лепестке.

Настолько внимательно я не вглядывалась.

— Когда-то этот цветок был семечком, — продолжает она. — Он был погребен в холодной темной земле. В один прекрасный день, когда почва стала теплая и влажная, маленькое семечко пробилось сквозь оболочку и потянулось к свету, которого не могло видеть. Представь себе его мужество! Оно не знало, что его ждет на поверхности. Обжигающее солнце? Нож садовника? Тяжелое копыто коровы? Но семечко отважно тянулось вверх, чтобы однажды стать прекрасным цветком. — Она указывает пальцем на меня. — Тебе нужно быть мужественной, как семечко, Анна. Иначе так и останешься под землей, сгниешь и умрешь. Неважно, насколько ты умная, насколько красивая, сколько у тебя денег и друзей. Без мужества ты никогда не расцветешь, как тебе суждено расцвести.