Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь

Сад Зорица успела заметить и оценить, и думалось ей только об одном: скорее б за дело приняться! А между тем показалась невысокая, хрупкая девушка, облачённая в щедро расшитое серебром чёрное одеяние. Вышитую шапочку-повойник покрывал вдовий платок с чёрным тканым узором, и обтянутое им со всех сторон лицо казалось грустным, треугольным и маленьким. Летами она была, пожалуй, даже младше Дарёны, но этот мрачный наряд делал её почти старушкой. За руку молодая вдова держала девочку-кошку, чья пшенично-русая головка была острижена строго и коротко, а глаза… С детского личика на оторопевшую Огнеславу смотрели глаза Светолики.

– Привет тебе, госпожа Огнеслава, – поклонилась девушка.

В её очах хватило бы и любви, и боли, и зелёного лесного колдовства на целый мир; в них то блестела белогорская сталь, то разливалась светлая сень берёзовой рощицы, то мерцала звёздная печаль ночного неба… Сама девушка была ясной, как утренняя заря, и сердце Огнеславы с сожалением сжалось при виде вдовьего облачения, и старившего, и портившего свою носительницу.

– Здравствуй, – с улыбкой сказала княжна. – Ты, наверно, Берёзка?

– Она самая, – снова поклонилась девушка. – А со мной – Ратибора, дочка моей супруги… Так вышло, госпожа, что теперь она и моя.

Огнеслава подхватила девчушку на руки и расцеловала. Та смущённо отворачивалась, но всё-таки улыбалась, и в груди княжны тепло разлилось родительское чувство. Поставив Ратибору на пол, она приложилась губами к прохладному лбу Берёзки и сжала её тоненькие, почти детские пальчики.

– Ну что ты, какая же я для тебя госпожа? – усмехнулась она, ласково заглядывая ей в глаза.

– Ну как же, – сдержанно опуская ресницы, молвила та. – Ты теперь здесь новая хозяйка, а я… никто.

– Что ты такое говоришь, Берёзка! – нахмурилась Огнеслава, объятая холодком огорчения и нежным состраданием. – Ты – часть нашей семьи. Не думай, что ты осталась одна! Мы все – с тобой: я, моя супруга Зорица, государыня Лесияра… Ты – родная для нас, и это – твой дом. Зови меня сестрой, а также прими мою заботу, в которой ты сейчас особенно нуждаешься – ты ведь ждёшь маленькую.

– Я не хочу тебя обременять, сестрица Огнеслава, – тихо проронила Берёзка, не поднимая печальных глаз.

– Ну вот что с тобой делать, а? – засмеялась княжна, держа её руки в своих. – Сестрёнка, не думай о себе как о какой-то обузе. Государыня поручила мне заботиться о тебе, и я её волю исполню, хочешь ты того или нет!

С этими словами Огнеслава поцеловала Берёзку в обе щеки и в губы, а потом прижала к своей груди. Всем сердцем ей хотелось прогнать эту печаль и отчуждённость, чтобы на светлом личике девушки расцвела улыбчивая весна вместо царящей сейчас унылой осени. Зорица тоже попыталась навести мостик дружбы:

– Берёзонька, если уж на то пошло, то это мы – гости в твоём доме. Я родилась и выросла в селе Кузнечном, в семье простой оружейницы, и даже вообразить себе не могу, как буду жить здесь, в этом огромном дворце, полном слуг! Я к домашней работе привыкла, и тут мне как-то не по себе. А с тобою мне будет не в пример веселей!

– В общем, станем жить одной большой и дружной семьёй, – подытожила Огнеслава, обнимая жену и Берёзку за плечи. – Ну, допустим, сейчас пока ещё не очень большой, но со временем, надеюсь, она пополнится! Кстати, о членах семьи. А где Зденка, названная сестрица Светолики? Что-то она не вышла нас встречать…

Берёзка подняла глаза, в которых раскинулась мягкая, росисто-прохладная грусть вечерней зари.

– А ты ещё не знаешь? Нет больше Зденки, – проговорила она.

– Как?! – горестно обмерла княжна. – Нет, я не слыхала… Что с нею случилось?

– Пойдёмте, покажу, – сказала Берёзка.

В груди Огнеславы туманным эхом отдалась смутная скорбь… Виделась она со Зденкой нечасто, но перед её глазами стоял образ кроткой яблоньки в цвету, садовой кудесницы, озарённой светом грустноватого спокойствия и уюта. Поражённая и опечаленная этой новостью, Огнеслава вместе с супругой и дочкой шагнула в проход следом за Берёзкой и Ратиборой.

Они оказались на берегу тихого пруда, окружённого ивовыми зарослями. Берёзка остановилась перед обособленно стоящей, низко поникшей ивой, очертания ствола и ветвей которой напоминали изящную, согнутую горем женщину, в исступлении простёршую руки вдаль, вслед за ушедшим навсегда дорогим человеком…

– Зденка очень любила Светолику и не смогла жить без неё, – чуть слышно проронила Берёзка. – Она сказала мне, что пойдёт посмотреть на утёсы, которые встали над Калиновым мостом… Я не хотела отпускать её, но она убедила меня, что всё будет хорошо, что она только взглянет на скалу Светолики и скоро вернётся. Её не было долго, и я забеспокоилась. Хотела с помощью кольца перенестись к ней, а проход вывел меня вот сюда, к этой иве. Когда я увидела её, у неё ещё было лицо… Но потом и оно заросло корой – прямо у меня на глазах.

Пригорюнилась Зорица, прижалась к её подолу Рада. Берёзка, сама стройная, как юное деревце, взирала на иву со светлой, высокогорной печалью, будто завидовала ей.

– Почему я не смогла стать деревом? – прошелестел вздох, сорвавшись с её губ сухим осенним листком.

– Очевидно, потому что тебе есть ради кого жить. – Огнеслава с сердечной теплотой прижала ладонями её хрупкие, почти подростковые плечики, подойдя сзади и склонившись к её уху.

Ей хотелось защищать Берёзку, оберегать от злых ветров, от несправедливостей и боли, но, увы, эта маленькая, тоненькая девушка уже успела хлебнуть невзгод полной ложкой.

– Бедная, бедная Зденка, – вздохнула Зорица, подойдя к иве и с горьким состраданием погладив её ствол. – Почему за её великую любовь судьба не вознаградила её? Почему не даровала какое-нибудь иное счастье?

Ни у кого не было ответа, и вопросы повисли в воздухе щемящей близостью весны, светлым духом яблоневой грусти и прозрачными крыльями грядущих летних гроз.

– Кто-то должен сложить о ней песню, – загорелась мыслью Зорица. – Я расскажу Дарёне – она обязательно сложит. У неё такие песни – заслушаться можно!

Они постояли немного у пруда, вдыхая пронзительную тоску свежего, предвесеннего неба, и в задумчивом настроении вернулись во дворец. Уже ничего в этот день делать не хотелось, душой овладела бескрайняя неизбывная горечь, но если Зорица с Берёзкой могли позволить себе повздыхать в светёлке за вышивкой, то Огнеславе волей-неволей пришлось взяться за дела, а точнее, приступить к знакомству с ними. Её уже ждали три советницы – осанистая, степенная и ширококостая Давъята, длинная и по-аистиному голенастая Мрагвица и могучая Рачена, голосом и обхождением напомнившая княжне Твердяну. Все они поклонились Огнеславе, а третья советница сказала: