Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь

Пришлось Северге и четверым парням трудиться в обществе своего пахучего товарища. Впрочем, скоро и они сами пахли так, и весь воздух в округе, и вода, и земля. Они сливали содержимое ям в пузатый двадцативедёрный котёл с крышкой, поставленный на тележку, и вручную катили его к выложенному каменной плиткой наклонному жёлобу. Котёл опрокидывали, и зловонная жижа текла по жёлобу в пропасть.

– А ты зачем в «головорезы Дамрад» подалась? – спросил Нунгор, молодой белокурый оборотень со светлыми, как голубоватые льдинки, глазами. – Несладко тебе тут придётся. А потом ещё на войну какую-нибудь отправят…

– Тебе-то какое до этого дело? – неприветливо буркнула Северга, выливая свои вёдра в котёл. Запах не располагал к беседам, да и усталость уже начала сказываться.

– Ну… просто любопытно, – пожал плечами парень. – Редко женщину среди воинов встретишь.

– Надо было так, вот и подалась, – ответила Северга сухо.

Что-то ей в этом парне казалось странным, но она пока не могла сообразить, что именно: с виду вроде простак, ясноглазый и весёлый, а в зрачках – чёрная бездна. Да и не в том Северга была расположении духа, чтобы завязывать дружбу и предаваться досужей болтовне: вне всяких сомнений, эту подставу с чисткой выгребных ям ей устроил этот лысый урод Боргем. Видимо, не по нутру ему пришлась её дерзость, вот он и решил её таким образом наказать и усмирить. Наверняка он в душе женоненавистник, а тут – такой случай… Северге везде мерещился отец.

А ещё её мысли то и дело возвращались к зеленоглазой незнакомке. Почему она помогла ей? Вспомнив чужие зубы с куском десны, Северга содрогнулась и провела кончиком языка по своим: покуда все целы, только губу разбитую пощипывало. Но это – пустяк, к утру заживёт.

Наконец все ямы были очищены, но об отдыхе речи ещё не шло. Их подвели к большой груде камней у подножья головокружительно высокой лестницы и велели перетаскать их все до одного наверх – своими руками, без всяких ухищрений с хмарью. Выяснять цель этой работы они не решились, наученные опытом своего товарища, который всё ещё маялся, покрытый высохшей коркой дерьма, и просто принялись за дело. Громоздкие и тяжёлые камни было неудобно носить, приходилось делать несколько передышек, а надзиратели – уже другие – покрикивали снизу:

– Эй, шевелите задницами! Живее, что вы как полудохлые?

Старые кряжистые деревья, что росли около верхней площадки, сочувственно колыхали корявыми ветвями. Наверно, немало пота пролилось на эти ступени за всё время существования школы… Когда Северга заволокла свой камень наверх и спустилась за следующим, один из надсмотрщиков вдруг остановил её вопросом:

– Сколько ступенек на этой лестнице?

Северга опешила: все её усилия были направлены на то, чтобы дотащить камень, а уж количество ступенек её волновало меньше всего.

– Откуда мне знать? Я не считала, – пожала она плечами.

И, как выяснилось, напрасно. От тумака она отлетела на десяток шагов и грохнулась навзничь.

– Не смей поднимать руку на женщину!

Отшвырнув свой камень, Нунгор с ледяным блеском негодования в светлых глазах набросился на старшего ученика, чтобы задать ему трёпку, но был отброшен невидимым ударом хмари на верхнюю площадку лестницы. В три прыжка старший ученик очутился рядом с новичком и прижал его своим весом, больно держа за волосы.

– Здесь нет женщин, сопливец, есть только воины. Так что – отставить женопочитание. Ну что? – хмыкнул он, спускаясь и толкая носком ноги Севергу. – Поняла, в чём твоя ошибка, или объяснить?

– Поняла, – буркнула та, поднимаясь на ноги. – Надо считать ступеньки.

От следующего тумака она успела увернуться. Надсмотрщик усмехнулся.

– Твоё тело учится быстрее мозгов, вот почему я действую на твои мозги через тело. Подумай ещё раз и ответь, тупица.

– Двести сорок пять ступенек, – сказал молчаливый, коренастый и темноволосый З'aраб. – Четыре дерева наверху лестницы. Двадцать четыре отхожих места. От них до сточного жёлоба шестьдесят шагов. У тебя на голове восемнадцать косичек.

Невидимый кнут из хмари огрел его меж лопаток.

– Девятнадцать, – сказал надсмотрщик. – Всё остальное – правильно. – И кивнул Северге на товарища: – Учись у него наблюдательности. Воин должен всё запоминать и мысленно срисовывать! От этого умения часто будет зависеть твоя жизнь.

Внизу куча камней уменьшалась, а наверху – росла. Когда на неё лёг последний камень, пришли новые надзиратели и приказали перетаскивать всё обратно.

– Мы вам что, носильщики? – не вытерпел ещё один из парней, на сей раз – рыжевато-русый и сероглазый В'aйдсул. – Какой прок в том, чтобы таскать камни туда-сюда?

– Выполнять! – рявкнул бритоголовый надсмотрщик, прожигая его ледяными голубыми молниями глаз. – Будешь вякать – пересчитаешь все ступеньки своей башкой.

– Все двести сорок пять, – тихонько хмыкнул Зараб. – Не связывайся, братишка, бери и тащи, куда скажут. Раз говорят таскать – значит, для чего-то это нужно.

У Северги был большой соблазн взять один из камней и запустить сверху в этот блестящий череп, но поднять глыбу хотя бы до груди у неё уже не хватало сил. Каждая из двухсот сорока пяти ступенек горела в её мышцах, стучала в висках, пожирала лёгкие и рвала жилы. Пошатнувшись, она чуть не уронила камень и сама кое-как устояла на лестнице. Сильные руки Нунгора подхватили её ношу.

– Давай, помогу…

Северга не успела поблагодарить его даже взглядом: огретый меж лопаток кнутом из хмари, белокурый оборотень сдавленно вскрикнул и упал на колено, но камень удержал.

– Не помогать друг другу! Каждый работает за себя и на себя!

Лишь когда холодный шар Макши спрятался за горами, их отпустили. Выкупавшийся в выгребной яме Г'oбрад отмылся в речке, и Северге тоже захотелось окунуться, чтобы избавиться от ненавистной вони, но как раздеться при надсмотрщиках? «Здесь нет женщин», – кажется, так сказал один из них; недолго поколебавшись, Северга решительно скинула одежду. Спиной она чувствовала жжение пристальных взглядов, но объятия волн взяли её под свою ледяную защиту. Ей доставляла удовольствие борьба с сильным и бурным течением – как раз то, что она так часто делала, ещё будучи дома. Этот глоток домашней свободы успокоил её и даже внушил мысль, что не так здесь, быть может, и плохо. Последние лучи Макши озаряли вершины гор серебристо-зимним отблеском и играли на чёрных стенках воронки в небе; любуясь холодной красотой этих мест, Северга вылезла из воды одной из последних и с неприятным удивлением не обнаружила на берегу своей одежды. Судя по довольным рожам надзирателей, это было их рук дело.

– Отдайте! – попросила девушка, стараясь держаться в рамках почтительности: всё-таки старшие ученики, правила школы.

Те гоготали, скаля клыки и держась за животы, а взгляды их так и мазали по обнажённому телу Северги, и та почувствовала себя словно под толстым слоем мерзкого жира… или соплей.

– Озабоченные вы тут все, что ли? – с неприязнью хмыкнула она. – А ну, отдайте! Или…

– Или что? – потешались шутники. – Поколотишь нас?