Дочки-матери

— Он из-за Саши…

— Ничего не из-за Саши! Из-за тебя! Евгений Петрович его еле уговорил. И вот теперь, когда он сделал первый шаг, примчался показать тебе этот шаг, ты бросаешь его одного! Ты, ты…

— Лера, сядь.

Юля с тревогой наблюдала за дочерью своей подруги Наташи. Ей совершенно не хотелось ссориться с Лерой. Она милая девочка, они привязались друг к другу. Юле просто хотелось, чтобы ее поняли. Она сама судила себя строго. Слишком строго. Но не могла она поступить иначе.

— Лера, ты рассуждаешь так, потому что тебе всего семнадцать. Тебе сейчас кажется, что любовь — это все.

— Любовь — главное!

— А ребенок? — Юля смотрела на Лерку грустными глазами. — Что ждет мою Олю здесь, в Вишневом? Что? Вот ты ходишь в бассейн, на коньках катаешься. А пригласили тебя на телевидение работать, ты ездишь, потому что близко. А здесь? Здесь нет ничего! Ни театров, ни приличной школы, ни бассейна. Ничего! Это деревня, пойми. Здесь негде работать. Здесь у моей дочери нет будущего. Кто даст ей образование? Что я скажу ей, когда она вырастет и начнет понимать? Вот, мол, дочка, был у твоей матери шанс обеспечить тебе нормальное будущее, но она, извини, влюбилась. А оправдан ли будет мой выбор? Кто знает, что ждет меня с Андреем? Лерка шмыгнула носом и натянула свитер.

— Конечно, ты говоришь как по писаному, я так не умею. Только ты зря надеешься, что, бросив Андрея, будешь счастлива. Посмотри на мою маму. Она отказалась уехать с Евгением Петровичем, когда он ей предлагал, а теперь что?

— Но ведь она думала о тебе! — поразилась Юля. — Ведь не могла же она бросить квартиру, ведь это твоя квартира прежде всего!

— Да нужна мне эта квартира! И этот отец, который меня за бутылку водки продаст! Да ну вас всех к чертовой бабушке!

Лерка схватила куртку и метнулась в сени.

— Лера, подожди!

Но та уже хлопала калиткой. Юля стучала в окно, цепляясь глазами за спину удаляющейся Лерки. Но та мчалась к станции на всех парусах, ни разу не оглянувшись.

Лерка не помнила, как добралась до телецентра. Вероятно, видок у нее был что надо, поскольку Александр Николаевич, увидев ее красную от слез физиономию, поспешил загородить собой от коллег и вывести из ярко освещенной студии в курилку.

— Что стряслось, Валерия?

Лерка не смогла ответить. Почему-то его мягкие интонации совершенно обезволили ее, и она разрыдалась, размазывая по щекам остатки туши.

— Так… — Королев затушил только что зажженную сигарету и взял Лерку за плечи. — Похоже, у нас это входит в традицию. У тебя снова нет носового платка.

Лерка обреченно покачала головой.

— Значит, так. — Королев вручил Лерке свежий платок, источающий тонкий и в то же время острый запах мужской парфюмерии. — Умывайся, и едем ко мне. Там за чашкой чаю ты все мне расскажешь. Идет?

Лерка послушно кивнула.

Королев привез ее в район стандартных пятиэтажек. Они поднялись на лифте на четвертый этаж. Он молча открыл своим ключом обитую рейкой дверь. В однокомнатной квартире у Королева было все не как у людей.

Лерка не увидела здесь ни обязательной мебельной стенки с посудой, ни вычурной мягкой мебели, которую ожидала увидеть. Зато маленькая комната была просто забита различной аппаратурой. Большой телевизор, два музыкальных центра, куча всяких шнуров и ящичков с кнопочками, назначения которых Лерка не поняла, микрофоны и наушники. Угол у окна занимал стол с компьютером.

— Пошли на кухню, — скомандовал Королев, и Лерка двинулась за ним.

“Мама бы меня убила”, — подумала Лерка спокойно и уселась на табуретке напротив телеведущего.

Тот поставил чайник на газ и достал из кармана сигареты.

— Куришь?

Лерка торопливо кивнула и схватила предложенную ей сигарету. Королев щелкнул зажигалкой. Лерка подумала и протянула палец с сигаретой к пламени. Королев, улыбаясь, наблюдал за ней. Сигарета не загоралась. Лерка почувствовала, что краснеет. Тогда Королев поднес зажигалку к своей сигарете, которая торчала у него во рту. Кончик схватился красным. Лерка повторила движения Королева, втянула в себя дым и почувствовала, что внутри у нее перехватило. Дышать стало нечем. Она широко раскрыла глаза и стала, как рыба, ловить ртом воздух.

Королев метнулся к ней, бросив свою сигарету в раковину. Глаза у девчонки вылезли из орбит. Он рванул ее кверху, стукнул по спине. Лерка согнулась пополам и разразилась надрывным затяжным кашлем. Королев помчался в комнату, открыл там форточку и вернулся на кухню. Он схватил задыхающуюся Лерку на руки и потащил к форточке. Она еще некоторое время кашляла, брызгая слюной, потом в изнеможении опустилась на диван. Укутав ее пледом, он принес поднос, на котором стояла огромная кружка чая, в ней плавал лимон, горкой высились бутерброды с сыром и торчала початая бутылка водки “Президентская”.

Все это Королев выставил на журнальный столик. Подвинул к Лерке кружку.

— Водки я тебе не предлагаю. Сдается мне — пьешь ты так же, как и куришь.

Королев улыбнулся, и на его резко очерченном лице проступили ямочки. Лерка виновато улыбнулась в ответ.

— Вечно я вам плачусь, Александр Николаевич. Извините.

Королев кивнул. Налил себе водки, выпил и целиком засунул в рот бутерброд. Стал жевать, вытаращив на Лерку смеющиеся глаза.

— Плачь сколько влезет. У меня носовых платков до фига. Что стряслось-то?

Лерка, опустошенная слезами и кашлем, уже не могла ничего говорить.

Королев это понял.

— Дома что-нибудь? — стал задавать он наводящие вопросы.

Лерка отрицательно покачала головой.

— Залетела? — спросил он обыденно, и Лерка от простоты тона ошарашенно выставила глазищи.

— Не-ет… Да вы что, Александр Николаевич! Я бы разве с этим к вам пришла? У меня мама есть…

— Тогда подожди. Попробую угадать. Ты влюбилась. А он не отвечает тебе взаимностью.

Лерка опустила глаза в пол. Они вновь наполнились слезами.

— Угадал. — Королев шумно вздохнул и потрепал девочку по торчащей коленке, завернутой в плед.

— Эта драма мне знакома.

— У вас такое было? — быстро спросила Лерка.

— О! Сколько раз! Смею тебя заверить, это не навсегда.

— Это навсегда! — горячо возразила Лерка. — Он любит другую! Она взрослая женщина, у нее дочка в школу пошла…

На лице Лерки проступило страдание:

— Да я не об этом, — пожал плечами Королев. — Я о том, что у тебя это пройдет, не у них. Впрочем, это тебе сейчас бесполезно говорить. Кто он?