Догмат о Христе и другие эссе

Общество в психической ситуации индивида выполняет двойную функцию – одновременно фрустрирующую и гратификационную. Человек редко отказывается от импульсов, поскольку знает об опасностях, которыми чревато их удовлетворение. Как правило, такие действия диктуются обществом: во-первых, существуют запреты, обусловленные общественным пониманием реальной угрозы для самого индивида, угрозы, которой он сам явно не ощущает и которая связана с удовлетворением импульса; во-вторых, это подавление и фрустрация импульсов, удовлетворение которых повлечет за собой ущерб не индивиду, а группе; и наконец отказ от импульсов не в интересах группы, а лишь в интересах контролирующего класса.

«Гратификационная» функция общества не менее очевидна, чем фрустрирующая. Индивид мирится с ним лишь потому, что с его помощью может в определенной степени рассчитывать на получение удовольствия и избежание боли – прежде всего в плане удовлетворения элементарных нужд самосохранения и, во вторую очередь, в связи с удовлетворением либидозных потребностей.

Сказанное выше не принимает во внимание одну специфическую особенность всех исторически известных обществ. В самом деле, члены общества не советуются друг с другом, чтобы решить, что общество может позволить и что оно должно запретить. Вместо этого, пока производительных сил экономики не достанет на то, чтобы обеспечить всем достаточное удовлетворение материальных и культурных нужд (т. е. выходящих за рамки защиты от внешней опасности и удовлетворения элементарных потребностей эго), наиболее могущественный социальный класс будет стремиться прежде всего максимально удовлетворить собственные нужды. Степень удовлетворения, которое они обеспечивают тем, кем правят, зависит от уровня имеющихся экономических возможностей, а также от того факта, что управляемым необходимо предоставить минимальное удовлетворение, дабы они продолжали функционировать как покладистые члены общества. Социальная стабильность относительно мало зависит от применения внешней силы. По большей части она обеспечивается тем, что люди обнаруживают себя в психическом состоянии, которое внутренне укореняет их в существующей социальной ситуации. Для этой цели, как мы уже упомянули, необходимо минимальное удовлетворение естественных и культурных инстинктивных нужд. Но на данном этапе мы должны учесть, что для психического подчинения масс важно еще нечто другое, связанное с характерным структурным расслоением общества на классы.

В этой связи Фрейд отмечает, что беспомощность человека перед лицом природы является повторением ситуации, в которой взрослый пребывал, будучи ребенком, когда не мог обойтись без помощи в противостоянии незнакомым непреодолимым силам и когда его жизненные импульсы, в согласии с их нарциссическим вектором, фокусировались прежде всего на предметах, которые предоставляли ему защиту и удовлетворение, а именно, на матери и отце. В той степени, в которой общество беспомощно в отношении природы, психическая ситуация детства неизбежно повторяется для отдельного члена общества в зрелом возрасте. Он переносит долю своей детской любви, страха, а также враждебности с отца или матери на фантазийного персонажа – Бога.

Вдобавок существует некоторая враждебность к определенным реальным фигурам, в частности к представителям элиты. Социальная стратификация снова помещает индивида в ситуацию раннего детства. Правителей он видит могущественными, сильными, мудрыми и достойными почитания. Он верит, что они желают ему добра; также он знает, что сопротивление им всегда ведет к наказанию; он доволен, когда смирением добивается их похвалы. Эти чувства идентичны тем, какие он, будучи ребенком, испытывал к своему отцу, и можно понять, почему он столь же расположен безоговорочно верить тому, что его правители преподносят ему как справедливое и истинное, как в детстве принимал, не подвергая критике, любое утверждение отца. Фигура Бога становится дополнением к этой ситуации; Бог всегда бывает союзником правителей. Когда последние – всегда реальные личности – подвергаются критике, они могут обратиться за поддержкой к Богу, которому собственная нереальность позволяет отвергать критику и который собственным авторитетом подкрепляет авторитет правящего класса.

В этой психологической ситуации инфантильного рабства содержится одна из ключевых гарантий социальной стабильности. Многие обнаруживают себя в том же положении, как в детстве, когда беспомощно стояли перед отцом; сейчас действуют те же механизмы. Эта психическая ситуация достигается путем принятия огромного множества важных и сложных мер элитой, которая стремится поддерживать и усиливать в массах их инфантильную психическую зависимость, а также утвердиться в их бессознательном как отцовская фигура.

Одним из ключевых инструментов достижения этой цели является религия. Ее задачи – пресечение всякой психической независимости со стороны народа, интеллектуальное подавление, достижение социально необходимой инфантильной покорности властям. В то же самое время у нее есть и другая неотъемлемая функция: она обеспечивает массам некоторую степень удовлетворения, которое делает жизнь достаточно терпимой, чтобы не допустить с их стороны попыток изменить свою позицию с послушного сына на сына бунтующего.

Какого рода это удовлетворение? Конечно же, это не удовлетворение эго-влечений, связанных с самосохранением, улучшение качества пищи или иные материальные наслаждения. Подобных удовольствий можно добиться лишь в реальности, и для этих целей религия не требуется; она служит лишь для того, чтобы облегчить массам процесс принятия фрустраций, которыми изобилует реальность. Удовлетворение, предоставляемое религией, имеет либидозную природу; фактически оно существует лишь в воображении, поскольку, как мы уже отметили ранее, либидозные импульсы, в отличие от импульсов эго, допускают удовлетворение в фантазиях.

Теперь на нашем пути встает вопрос, касающийся одной из психических функций религии, и здесь мы кратко обозначим самые важные результаты исследований Фрейда в этой области. В своей работе «Тотем и табу» Фрейд продемонстрировал, что животное божество тотемизма представляет собой возвышенного отца; в запрете на убийство и поедание тотемного животного и в противоречащем праздничном обычае тем не менее раз в год нарушать этот запрет человек повторяет амбивалентное отношение, приобретенное в детстве к отцу, который одновременно является как помощником и защитником, так и деспотичным соперником.

Многие, и особенно Рейк, уже показывали, что этот перенос на Бога инфантильного отношения к отцу также обнаруживается в крупнейших религиях. Вопрос, поставленный Фрейдом и его учениками, касался психического качества религиозного отношения к Богу; и ответ в том, что в отношении взрослого к Богу наблюдается повторение младенческого отношения ребенка к отцу. Эта инфантильная психическая ситуация следует паттерну религиозной ситуации. В «Будущем одной иллюзии» Фрейд переходит к более широкому вопросу. Его интересует уже не только то, как религия психологически возможна, но также и то, почему она вовсе существует или почему она необходима. На этот вопрос он отвечает с учетом одновременно психических и социальных фактов. Он приписывает религии эффект наркотика, способного принести некоторое утешение человеку в его бессилии и беспомощности перед силами природы:

Ибо в этой ситуации нет ничего нового. Она имеет инфантильный прототип и на самом деле является лишь его продолжением, поскольку ранее человек уже обнаруживал себя в схожем состоянии беспомощности: будучи маленьким ребенком по отношению к своим родителям. У него были причины бояться их, особенно отца; и все же он был уверен, что тот защитит его от известных опасностей. И потому вполне естественно было приравнять две эти ситуации. Здесь, как и во снах, желания играют свою роль. Спящего может охватить предчувствие смерти, угрожающей свести его в могилу, но работа сновидений выбирает условие, при котором ужасная угроза превращается в исполнение желаний: спящий видит себя в древней этрусской могиле, в которую забрался сам, желая удовлетворить археологическое любопытство. Сходным образом человек не просто превращает силы природы в людей, с которыми может общаться, как с равными, – это не отразило бы громадного впечатления, которое они на него производят, – но наделяет их характером отца. Он превращает их в богов, следуя в этом, как я попытался показать, не только инфантильному, но филогенетическому прототипу.

С течением времени были сделаны первые наблюдения о регулярности природных явлений и их подчинении законам, отчего силы природы потеряли свои человеческие черты. Но человеческая беспомощность осталась, а вместе с нею – тоска по отцу и по богам. Боги сохраняют свою тройственную задачу: они должны изгонять ужасы природы, примирять людей с жестокостью судьбы и компенсировать им страдания и лишения, которые наложила на них цивилизованная совместная жизнь [7] .

7

Sigmund Freud. The Future of an Illusion (Standard edition), XXI, 17–18. (На русском языке см.: Фрейд З. Будущее одной иллюзии. М.: АСТ, 2023. – Примеч. пер.)

Вот каким образом Фрейд отвечает на вопрос: «В чем заключается внутренняя мощь религиозных доктрин и каким обстоятельствам эти доктрины обязаны своей эффективностью независимо от рационального одобрения?»:

Выдаваемые за знание, они [религиозные представления] вовсе не являются ни предпосылками опыта, ни конечным результатом мышления; это иллюзии, исполнение древнейших, сильнейших и самых настойчивых желаний человечества; тайна их силы кроется в силе этих желаний. Мы уже знаем, что пугающее ощущение детской беспомощности пробудило потребность в защите – в защите посредством любви; эту защиту ребенку предоставляет отец. Осознание того факта, что эта беспомощность растягивается на всю человеческую жизнь, вынуждает и далее цепляться за отцовскую фигуру, теперь уже более могущественную. Добрая власть божественного Промысла смягчает страх перед жизненными опасностями; установление нравственного миропорядка обеспечивает торжество справедливости, каковая столь часто остается неосуществимой внутри человеческой культуры; продление земного существования в грядущую жизнь вводит пространственные и временные рамки, в которых и происходит исполнение указанных желаний. Ответы на загадочные для человеческой любознательности вопросы – например, как возникло мироздание или как связаны между собой тело и душа – обусловлены полным согласием с исходными обоснованиями этой системы. Для индивидуальной психики оказывается несказанным облегчением ситуация, когда конфликты детского возраста, коренящиеся в отцовском комплексе (их невозможно преодолеть полностью), постепенно устраняются и получают приемлемое для всех разрешение [8] .

8

Sigmund Freud. The Future of an Illusion (Standard edition), XXI, 17–18. (На русском языке см.: Фрейд З. Будущее одной иллюзии, с. 30. М.: АСТ, 2023. – Примеч. пер.)