Догнать и перегнать 1978

Нет, конечно. В этом плане было проще.

Директору ресторана позвонили, откуда надо, и тот мгновенно безоговорочно согласился закрыть ресторан на спецобслуживание.

Вот теперь сидим тут, и гуляем…

Если честно, то меня эти поздравления, пожелания и бесконечный шум с гвалтом уже изрядно надоели. Хотелось уединения. Хотелось поговорить с ребятами из ВИА. Хотелось узнать, как у них успехи. Как они съездили в Югославию? Да и про другие дела и проблемы узнать хотелось.

Но постоянные крики «Горько!», не давали моим мечтам и желаниям сбыться. А ведь этот третий день свадьбы был далеко не последним. Уже послезавтра, мне предстояла ещё одна попойка. Только уже не у нас в СССР, а у них в ФРГ. И там тоже дня три-четыре гулять придётся. Смогу ли я не умереть после этого — это вопрос. Но если я вопреки всему всё же выживу, то, как там отгуляем, согласно договорённости, мы сразу же вновь вернёмся на ПМЖ в Советский Союз. И рожать Мотька будет тоже тут. Это условие было выдвинуто не только мной, но и МИД, который так и заявил: «Ребёнок станет гражданином СССР и это не обсуждается. В противном случае все сделки отменяются».

Немцам пришлось пойти на уступки и скрипя зубами согласились. Но насколько я понял, они всё же окончательно не сдались. Мне намекнули, что, вроде бы, уже потихонечку и кулуарно в каких-то не высоких международных кабинетах начал муссироваться вопрос о втором гражданстве, даже несмотря на то, что в СССР никаких вторых, третьих и последующих гражданств предусмотрено не было.

— Горько! Васин! Вставай! Не видишь, народ ждёт?! — прокричал сидевший через двух человек, названный отец — мой заместитель и полковник КГБ в отставке товарищ Кравцов. После чего, по своему обыкновению засмеявшись, добавил: — Допрыгался голубчик!

Пришлось встать, помочь подняться теперь уже моей беременной Мотьке и под одобряющий смех, веселье и скандирования, быстренько чмокнуть ту в губы, тем самым вызвав безудержную радость и восторг всей тысяче «близких» друзей и родственников друзей, что присутствовали в этот день в ресторане на семейном банкете.

Глава 3. Горе и песни

— Горько! — закончив свой тост, закричал очередной то ли горкомовец, то ли обкомовец с какой-то части нашей необъятной страны.

Пришлось опять поцеловать невесту и, пока на сцену выходил очередной оратор-тостоговорильщик, поинтересоваться у Кравцова:

— Когда концерт-то начнётся?

— Через десять минут, — посмотрев на часы, ответил тот.

— Благодарю Вас, — вздохнул я и налил себе стакан «гномьей-особой».

— Саша, так вроде бы уже договорились, что до рождения ребёнка мы с тобой не будем ничего крепче чая выпивать. Нам же нельзя. У нас будет бэйби, — распахнув свои глазищи, тут же напомнила мне Мотька.

— Это тебе нельзя. Ты рожать будешь. А я рожать не собираюсь, — констатировал очевидный факт я и, улыбнувшись будущей тёще, сидевшей недалеко от невесты, выпил.

Та натужно улыбнулась в ответ и что-то начала выговаривать своему супругу — герру Веберу. Тесть послушно кивал в ответ и, добродушно улыбаясь нашим сотрудникам МИД, продолжал с ними дискуссию.

Фрау Лисхен же, так звали мою новоиспечённую родственницу, увидев, что муж никак не реагирует на её слова, вновь посмотрела на нас с Мотькой и вновь натянула на лицо искусственную улыбку.

— Миритесь мама, ваш зять гуляка и разгильдяй, — улыбнулся я ей в ответ.

И специально, пока она не отвела от меня взгляд, налил целый фужер «беленькой» и…

— Саша, хватит, ты видишь, моя мама недовольна, — толкнула меня в бок Мотька.

Я сделал небольшой глоток, закусил солёным огурчиком и, выдохнув, произнёс:

— Мама? Ты ж говорила, что приёмная тебе — в смысле ты приёмная её, а она тебе мачеха.

— Ну да. Но папа хочет, чтобы я её мамой называла. Вот я и называю.

— Называй как хочешь, только будь со мною рядом. Я не против, — отмахнулся я и, вспомнив события, произошедшие в этом ресторане около года назад, с тоской произнёс: — Только слабачка эта наша заграничная тёща. Другое дело наши дородные тёщи. Я знавал одну такую. У Коли «Крокодила» именно такая тёща была. Вот она, в отличие от твоей — по всем понятиям тёща. За несколько ударов отправила и Колю, и братву его в самые натуральные нокауты и нокдауны. Причём, что интересно, сделала она это именно на этом ринге — то есть в этом зале. Вот там да… — мощь! Там без всяких «муси-пуси» и улыбочек. Там слово и дело! Только что не так зять вякнул, сразу в зубы и минус челюсть.

Говорил я на русском, поэтому пухленькая красавица, естественно, ничего не поняла, тем не менее она всё выслушала с вниманием и сказала, что полностью со мной согласна.

Это было странно слышать от девицы, почти ничего не понимающей на нашем языке, но, тем не менее, я заострять внимание на этом моменте не стал. К тому же, вполне возможно, что всё же кое-что она из сказанного поняла, потому что уже начала изучать язык, на котором изъяснялся не только Пушкин, но и Васин.

А вообще, в самое ближайшее время я собирался найти для неё учителей, которые помогут моей красавице приобщиться к правильной языковой группе. Но это будет чуть позже. А пока она учила наш язык на основе текстов двух песен, которые я «написал» специально для неё. Когда она прочитала тексты, те настолько понравились, что ей в голову пришла гениальная идея — она захотела их исполнить у нас на свадьбе, дабы показать труженикам нашей страны, что будущая их согражданка уже перековывается, стараясь всеми силами изжить из себя прежние капиталистические замашки и интегрироваться в прогрессивное социалистическое общество.

Естественно, чтобы избежать любых возможных осложнений, обе композиции мы записали в студии звукозаписи. Музыку записал я, после чего песни спела Юля. Затем запись отдал Марте, и та целыми днями напролёт, слушая композиции на магнитофоне, учила слова. Как всё более-менее выучила, начала репетировать в студии. В конечном итоге через пару недель она вполне сносно могла исполнить все две композиции.

Разумеется, Марта не была профессиональной певицей, поэтому тянуть некоторые моменты так, как записано в оригинале, у неё не получалось. Да и ужасный акцент было невозможно скрыть за такой короткий срок. Это и я, и она, и вообще все, кто слышал, как она поёт, прекрасно понимали. Поэтому, в конце концов, я принял решение, что петь на свадьбе моя Мотька будет под фонограмму с голосом Юли.

Другого варианта я не видел. Тем более, что под фонограмму исполнять песни певица умела, ведь со времён нашего тура по Германии «Мальвина» дала не один концерт, где на каждом из них пела только под эту самую пресловутую фонограмму, где в каждом из них оттачивала своё мастерство.

Следовательно, шансов, что кто-то что-то заметит и будет недоволен, практически не было. Впрочем, если даже и заметят фальшь, то вряд ли начнут высказывать своё неудовольствие. Тут, блин, речь идёт не просто о свадьбе между мужчиной и женщиной, а о международных отношениях. Тут таким заметившим и голосящим правдорубам наш МИД быстро объяснит политику партии и правительства, а товарищи из КГБ помогут.

Так что в том, что выступление пройдёт хорошо, я был уверен.

И уверенность моя держалась ровно до тех пор, пока в один из прекрасных дней на студию звукозаписи, где мы репетировали, не приехала комиссия из Минкульт СССР. Комиссию возглавлял лично товарищ Мячиков. Целью проверки комиссии было изучение репертуара, который наша новообразующаяся семейная ячейка собиралась представить на суд общественности на свадьбе.

Дело было серьёзное, ведь, по общему мнению, новый свадебный репертуар должен был быть выпущен на пластинке-гиганте. Для этой пластинки светлые головы от культуры даже название уже придумали: «Ах эта свадьба! Свадьба!! Свадьба!!!». Вот прямо вот так — три раза слово «свадьба».