Догнать и перегнать 1978

— А песни-то хоть хорошие будут? — неожиданно поинтересовался Лебедев.

— Очень даже! — категорически заявил я и улыбнулся, искренне надеясь, что собеседники не смогут увидеть в моих глазах огонь ярости.

Глава 35. Я это снял

Через день я был уже в Москве.

Приехав в Минкульт, ещё раз утвердил сценарий и получил разрешение на съёмки. Естественно, в министерстве не могли знать, что снимать я собираюсь не совсем то, что было утверждено, поэтому, не вникая в детали, они быстро проверили тексты и практически без проблем пожелали мне удачи.

Интересовало их всего пару моментов.

— Александр, а почему именно в метро ты хочешь снимать один из клипов? Метрополитен является особо охраняемым объектом и съёмки в нём запрещены, — заявили мне цензоры.

— Так я и не прошу вести съёмку в действующем Метрополитене. Достаточно будет какой-нибудь недостроенной станции или же тупикового пути. Главное чтобы вокруг был нужный антураж — туннель и рельсы, по возможности со шпалами.

— То есть, ты хочешь снять клип о строительстве Метро?

— Угу! Очень хочу.

— Похвально, — похвалили меня министерские, пообещав помочь найти нужную локацию и, пока я не ушел, поинтересовались: — А зачем вам канаты, на подобие тех, что используются на боксёрских рингах?

— Потому что строители, ежедневно ведут бой с природой, словно боксёр на боксёрском ринге сам с собой, — предельно ясно неопределённо ответил я и, поняв, что они поняли, что ничего не поняли, поспешил удалиться.

Встретился со съемочной группой, рассказал им о том, что съемки, скорее всего, начнутся уже завтра и поехал на студию звукозаписи.

В связи с тем, что время записи для меня было давно запланировано, и к моим причудам звукорежиссёры давно привыкли, запись двух композиций много времени не заняла.

В конце рабочего дня ко мне подошли члены «тройки», которые лично контролировали процесс создания супершедевров.

— Саша, скажу тебе честно, мне такая музыка не по душе. Я её не понимаю. Она совершенно не соответствует тем музыкальным канонам, которые уже сформировались в нашем обществе, — нахмурившись заявил Мячиков.

— Ну, а что я могу с этим поделать? — пожал я плечами. — Сейчас мы с вами находимся при рождении новой музыки. А всё новое, совершенно естественно, как правило, вызывает недоверие и опасение.

— Не обязательно, — покачал головой Лебедев. — Все твои композиции, которые были написаны в западнопоклонических стилях — вот они действительно вызывают опасение и даже неприязнь. А нормальные песни, что ты написал, например военные, наоборот, вызывают в душе приятные эмоции.

— Товарищи правы, — поддержал коллег предстатель Госконцерт Минаев. — Эта музыка и сама какая-то дёрганая и слушатель тоже дёрганным станет. Я уж не говорю о сомнительности текстов.

— А что с ними не так? Тексты нейтральные. Я их подредактировал и адаптировал согласно веяниям времени. Так что, там, товарищи, всё чикибамбини.

— Скажу правду: тексты, которые ты написал, это просто какой-то набор слов. Смысла там совершенно нет! Уверен, такая музыка нашему народу вряд ли придётся по вкусу.

— А кто сейчас говорит о нашем народе? Мы же вроде бы о мировом народе говорим, ибо мы в музыкальное турне собираемся?! Вот для мировой общественности мы эти песенки и подготовим. Поверьте, они не вы, им она точно понравится.

— Не уверен, — сжал губы в тонкую полоску Лебедев.

— А я уверен! Уверен, товарищи, что нас ждёт успех! И поверьте, для меня, этого вполне достаточно! — отмёл его аргументированную мимику я и, пока меня не прервали, напомнил: — Как вы знаете, все мои прогнозы всегда оказываются правильными. Поэтому не думаю, что вам стоит по этому поводу переживать.

На этом разговор мы закончили и я, взяв записи, поехал к себе домой.

В семь утра, по предварительной договорённости, за мной заехал Кравцов, и мы направились в сторону Дмитровского шоссе.

— Там есть подходящая площадка — небольшая тупиковая ветка, которая давно не используется, — заявил мой помощник-телохранитель. — Заказанный тобой реквизит и актёров, тоже туда привезут. Ребятам из «Импульса» я также дал адрес.

— Отлично, — зевнул я поблагодарив.

— Слушай, Васин, — не отрываясь от управления автомобилем, произнёс Кравцов, — а не расскажешь мне, как у тебя в твоих клипах будут сочетаться рабочие с отбойными молотками в руках, боксёрский ринг и ребята из ВИА, одетые в меховые шубы? Где логика?

— А она, что, должна обязательно быть?

— Хотелось бы, — хмыкнул собеседник и продолжил: — Я, конечно, понимаю — ты человек творческий, на мир смотришь по своему, с головой дружишь плохо, но всё же абсолютный бред-то, зачем людям показывать?

— Товарищ Кравцов, товарищ Кравцов, — показушно вздохнул я, — опять Вы меня обижаете своим недоверием? Где ваш полёт фантазии? Где опережающая время мысль?!

— Да какой там полёт? Какая ещё мысль?! Я твой сценарий прочитал. Там ум за разум заходит. Не удивлён, что министерские до сих пор находятся в шоке.

— И что же их там так шокировало?

— Да всё! А конкретно то, что у тебя, по твоему сценарию ребята из группы «Импульс» то в шубах бегают, то с отбойными молотками стучат по стенам, тем самым показывая работу. Ты думаешь это нормально?

— Смотря что, по-вашему, считать нормой?!

— Как что? Норма — есть норма. И в ней должно быть не так как у тебя?

— Ну-ка, ну-ка, расскажите же нам скорее, как там, по-вашему, должно быть?

— Очень просто! Твои рабочие, должны были отработать смену. Умыться. И, надев шубы, пойти домой. А вместо этого по твоему сценарию, они у тебя должны будут бегать по рельсам.

— И это всё? — приподнял я бровь.

— Не всё. Ещё многие так и не поняли, зачем четыре гроба с прозрачными крышками ты дал указание сколотить? И для чего ты в них хочешь положить певиц?!

— Обычные обывательские вопросы, — вновь вздохнул величайший режиссёр и пожурил: — Нет, понимаешь ли, у нашего народа, и в том числе у наших коллег по Минкульт, нужного понимания авангардизма.

— Согласен, — кивнул Кравцов. — Чего нет — того нет! И авангардизма — уж точно. Его ещё в 1962 году при Никите Сергеевиче Хрущёве весь подавили. Ты молодой е щё, не слышал, наверное, как эти твои собратья по разуму художники-авангардисты в Манеже выставку своих работ, сделали. Вот их, так называемое творчество, и разнесли в пух и прах. Лично Хрущёв и разнёс. И к слову сказать — правильно сделал. Не творчество это, а какая-то белиберда.