Договор с вампиром

Стол, рассчитанный на большую семью, выглядел печально пустым, когда за ним сидели всего двое.

– Дорогой, – начала я, – мне не хотелось бы добавлять тебе страданий, но я должна сказать, что у Жужанны проблемы со здоровьем. Твоя сестра очень больна. Вчера мы посылали в Бистриц за доктором.

Аркадий уже вставал из-за стола. Услышав о Жужанне, он застыл и, казалось, ценой изрядных усилий вернулся к реальности из неведомых мне далей. Взгляд его светло-карих глаз еще какое-то время был отсутствующим, затем прояснился, и я поняла, что мои слова наконец-то дошли до мужа. Он наморщил лоб.

– Жужанна больна?

– Да, – ответила я и добавила предельно бодрым тоном: – Думаю, доктор сумел ей помочь. Сегодня Жужанне несколько лучше.

Аркадий рассеянно скользнул взглядом по мне, неубранному столу, стенам столовой, и наконец его взор остановился на прямоугольнике солнечного света, позолотившего пол возле дальнего окна.

– Надо же... Я рад, что ей лучше. Пожалуй, нужно к ней заглянуть.

– Сходи прямо сейчас. Она будет рада.

Я ободряюще улыбнулась. Знал бы он, какие "украшения" были развешаны ночью в спальне его сестры! Но чесночную гирлянду давно уже сняли и убрали в шкаф. Поди догадайся, что примерная, благоразумная жена помогала горничной в ее суеверных затеях!

– Пожалуй, и я схожу с тобой. Не возражаешь? – спросила я и, не дав ему времени на ответ, обняла его за талию.

Здесь у меня тоже был свой расчет. Мне хотелось убедиться, что Жужанна ничем не огорчит Аркадия. (Вдруг она обнаружила чеснок? Или вдруг на нее найдет раскаяние и она со слезами на глазах начнет рассказывать брату о своих отношениях с Владом?) Пусть он обо всем узнает постепенно.

Мы отправились в спальню Жужанны. Сестра Аркадия сидела в постели и писала в своем дневнике. Как и вчера, она поспешно спрятала тетрадку, боясь, что мы прочитаем ее сокровенные мысли. Сквозь открытые ставни лился солнечный свет. Он заливал все пространство эркера, где я несколько раз видела Жужанну и Влада застывшими в объятиях. Рамы также были открыты, и спальню наполнял свежий, по-летнему теплый воздух. Комната выглядела мило и уютно, словно яркое солнце выжгло в ней все зло. Даже Брут успокоился и приветствовал нас неистовым вилянием хвоста и собачьей улыбкой. Правда, я уловила слабый запах чеснока, но Аркадию, похоже, было не до странных ароматов.

К счастью, Жужанна ничем не расстроила брата. Наоборот, она держалась с ним очень ласково и заботливо и просила не волноваться по поводу ее болезни. Распятие, которое Дуня повесила ей на шею, было скрыто ночной сорочкой, и Аркадий ничего не увидел.

Все шло замечательно. Покинув спальню Жужанны, мы прошли по коридору к большой винтовой лестнице и начали спускаться. Аркадий шел справа, давая мне возможность держаться за широкие, отполированные множеством рук деревянные перила.

Sotto voce [24] , словно боясь, что Жужанна или слуги нас услышат, Аркадий спросил:

24

Sotto voce (итал.) – очень тихо, вполголоса.

– Что доктор говорил по поводу ее заболевания? Жужанна выглядит чересчур бледной.

– По его мнению, у Жужанны анемия, – тоже шепотом ответила я.

Сердце у меня забилось, я силилась подыскать нужные слова, чтобы осторожно завести разговор о том, о чем уже давно и безуспешно стремилась с ним побеседовать.

– Но я боюсь, что ее болезнь вызвана, помимо прочего, еще и душевными переживаниями, – наконец сказала я.

Вместо вопроса Аркадий устремил на меня свой взгляд и не сводил глаз до тех пор, пока я не продолжила:

– Я думаю... я уверена, это связано с твоим дядей Владом.

– Каким образом? – спросил Аркадий.

Вопрос был задан спокойным тоном, хотя позже мне показалась, что я все же уловила в интонациях мужа какую-то скрытую настороженность.

– Жужанне не дает покоя мысль, что Влад уедет в Англию, – проговорила я и неожиданно для себя покраснела.

Лоб Аркадия вновь прорезала складка, словно предупреждение о том, что я захожу слишком далеко.

– Но это полная нелепость, – по-прежнему шепотом ответил Аркадий, не желая делать наш разговор достоянием чьих-либо ушей (он забыл, что слуги не понимают по-английски, а спальня Жужанны находится достаточно далеко от лестницы). – Дядя ведь пообещал сестре, что мы никуда без нее не поедем. Мы подождем, пока она поправится и окрепнет. Или ей страшно покидать дом, в котором она выросла и прожила всю жизнь?

– Не совсем так...

Я замолчала. Мне вдруг подумалось, что лучше оставить эту тему, но Аркадий непременно хотел знать причину столь странного душевного состояния сестры.

– Если не это, тогда что же? – с явным нетерпением спросил он.

– Видишь ли... я думаю, Жужанна все равно боится, что дядя может уехать без нее.

Мои щеки и шея пылали. Нетерпение Аркадия передалось и мне. Я решила, что и так слишком долго скрывала от мужа правду и больше не хочу ее утаивать.

– Жужанна... Влад... Понимаешь, Аркадий, между ними любовь.

Он отпрянул, как будто получил пощечину, и застыл на ступенях. Его непонимающие, широко раскрытые глаза были устремлены на меня. Когда Аркадий заговорил, я едва разобрала его шепот:

– Ч-что т-ты сказала? Как это понимать?

– Я дважды видела Влада ночью в спальне Жужанны. Думаю, испытываемое твоей сестрой чувство вины в какой-то мере объясняет ее странную болезнь.

Сбросив со своих плеч тяжкий груз правды, я вдруг почувствовала неимоверную слабость. Щеки Аркадия зарделись и стали такого же цвета, как и мои. Он отвернулся к каменной стене и прошептал:

– Нет, такого просто не может быть.

Я едва одолела последние две ступеньки, отделявшие меня от мужа, и заглянула ему в глаза.

– Поверь, у меня сердце разрывается оттого, что я вынуждена причинять тебе боль. Ты меня знаешь: я бы не решилась заикнуться о столь ужасных вещах, не будь это правдой. Но ради Жужанны я...

Аркадий вдруг обхватил голову руками, будто его пронзила острая боль. Я испугалась, однако он тут же опустил руки и посмотрел на меня. Его лицо перекосилось от ярости.

– Как ты смеешь? – закричал он. – Ты ничем не лучше крестьян, распространяющих злобную ложь о дяде! Он не сделал тебе ничего плохого, только хорошее. Он подарил тебе дом, он сделал тебя богатой, а ты? Не слишком ли много вы себе позволяете, миссис Цепеш? Вы – неблагодарная особа, а он святой! Да, святой!

– Извольте не кричать на меня, мистер Цепеш, – промолвила я, начиная раздражаться. – Не надо называть меня неблагодарной особой, а своего дядю – святым.

Слова мужа больно ранили меня и в то же время удивили. Я думала, что его больше заденет честь сестры, нежели дядина репутация.

Не дав мне договорить, Аркадий резко взмахнул рукой прямо у меня перед лицом.

– С меня довольно! Я больше не желаю слышать эти гнусные наветы!

Даже не взглянув на меня, он быстро пошел прочь. Я слушала его удаляющиеся шаги, вначале приглушенные ковром, затем усиленные гулкими каменными плитами. Если бы он повел себя, как знакомый мне, прежний Аркадий, я бы обязательно побежала следом, быстро извинилась, и мы бы помирились. Но передо мной предстал совсем другой, незнакомый человек, чье поведение было абсолютно непредсказуемо. И этому человеку я предоставила полную свободу. Пусть побудет наедине с собой и приведет в порядок мысли и чувства.