Док и его кот

— А зачем вам тогда в Вирджиния-Сити?

— Есть отдельная статья наследства, которая проскочила мимо этого упыря… — немного помедлив, сообщил Ромео. — Большой участок земли в Монтане.

— И что вы собираетесь с ними сделать?

— Просто жить, мистер Вайт! — неожиданно зло ответил дворецкий. — Прятаться от Джейкоба Меллори и просто жить. Тем более, законы везде разные, и решение суда в Коннектикуте недействительно в Монтане. Ему придётся постараться, чтобы достать нас. Определённая сумма средств осталась у мисс Меллори, так что на жизнь хватит. Построим дом и будем жить. А жизнь покажет, что случится дальше.

— Хорошо. Но что вам от меня надо?

— Сопроводите нас к месту, мистер Вайс… — тихо попросил дворецкий. — Я знаю, что вы не дадите в обиду мисс Пруденс. Я вас очень прошу…

Я в очередной раз задумался. Собственно, почему бы и нет? В местных реалиях я не ориентируюсь, а эта парочка плоть от плоти этого времени. С ними рядом, я не буду так выделяться. А по пути обтешусь слегка и пойду по своей дороге. Так что… решено.

— Два с половиной доллара, мой чернозадый друг.

— Что, два с половиной доллара? — дворецкий вытаращил на меня глаза.

— Я обойдусь вам два с половиной доллара в сутки…

Глава 4

— Да, мистер Вайт, я не люблю чернокожих, — Ромео презрительно поджал губы. — И совершенно убеждён, что их благополучное существование возможно только в белом обществе.

— Это почему?

— Вот представьте, мистер Вайт, что чернокожих собрали в кучу со всей Америки, после чего дали своё государство и отпустили в свободное плавание… — Ромео хитро ухмыльнулся. — Что из этого получится? Ничего! Повторюсь, ничего хорошего! — он важно ткнул пальцем в дупло кривой сосны. — Боюсь, они сразу установят у себя рабовладельческий строй. Да-да, мистер Вайт, не стоит удивляться, рабовладельческий строй.

Я хотел ему рассказать, что получилось из затеи создать чернокожее государство на примере Либерии, но благоразумно смолчал.

— Вы знаете, что творили чёрные, когда получали власть над своими во время рабовладельческого строя? — продолжил разглагольствовать потомственный дворецкий. — О! Хуже белых, гораздо хуже! Они становились отъявленными мерзавцами! Настоящими зверями! Чернокожий бездельник способен на что-то созидательное, только когда над ним стоит надсмотрщик с кнутом — без этого он полный никчёма. А дай ему власть — он сразу превращается в ублюдка. Вы знаете, о чём мечтает большинство чернозадых голодранцев? Нет, не о том, чтобы как-то развиться, выучится и стать на ноги. Они мечтают о временах, когда белые им будут платить за годы угнетения, а они будут бездельничать. Да, я знаю свой народ, мистер Вайт. Есть, конечно, среди нас достойные и умные люди, но их очень мало! — Ромео с важной мордой завершил свой спич.

Я сразу понял, что под самыми умными и достойными он подразумевает в первую очередь себя и с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться. Хотя потомственный дворецкий во многом был прав, особенно учитывая, что творится сейчас в Америке. То есть не сейчас, а в двадцать первом веке. Абсолютно нормально отношусь к неграм, но… но некоторые моменты, честно говоря, сильно настораживают.

Да и этот чернокожий расист того… может вызвать когнитивный диссонанс у кого угодно, особенно у либеральной братии. Хотя и в этом нет ничего удивительного, среди русских тоже частенько встречаются уродцы, которые дико ненавидят свой народ. И при этом спокойно живут в России. Грёбаные манкурты…

Свой лимит общения на сегодня я уже исчерпал, поэтому жестом показал Ромео, что ему пора отваливать. К потомственному дворецкому уже привык и без особой раздражительности общался с ним, но строго дозированно, не более получаса в день. И дело не в самом дворецком, а в том, что я вообще очень быстро устаю от людей. От всех: в том числе и от белых.

Тщательно выбил трубку, прошёлся разминая ноги, поглядел на верхушки сосен и с тоской решил, что пора сниматься с места.

С тоской, потому что почти в самом начале путешествия в Вирджиния-Сити выяснилось, что наездник из меня прескверный. Нет, я вполне дружу с верховой ездой, но, одно дело раз в неделю проехаться в манеже, а совсем другое сутками не вылезать из седла. Особенно, когда твоя лошадь, как горный козёл скачет по этим проклятым тропкам. К исходу первого дня, я уже проклинал всё на свете, ибо седалище полностью закаменело, а сам я чувствовал себя так, словно по мне промчалось стадо бизонов. Как не стёр жопу до крови — сам не знаю. В общем, первые пару дней прошли как в тумане, правда потом слегка пообвыкся и даже начал замечать окружающую действительность вокруг себя.

Красиво, ничего не скажешь. Воздух — как на курорте. А ещё морда свирепо чешется от паутины, и мошка до крови заела. Тьфу…

В пути мы уже трое суток. Сначала думал усадить Ромео и Пруденс в сёдла, а оставшихся лошадок использовать под вьюки, но в автопарке организованного криминального сообщества неожиданно нашлась тентованная повозка — её они спрятали в зарослях неподалёку от стоянки. Не переселенческий фургон, гораздо меньше размером, зато маневренная, лёгкая и крепкая. Тактический план сразу поменялся, я и мисс Меллори поехали верхом, повозку загрузили провизией и личными вещами, а «водителем кобылы» стал Ромео. Вход в пещеру завалили камнями — так как большая часть незаконно нажитого разбойниками имущества в фургончик не влезла. Появится возможность — вернусь за трофеями, а нет — пусть лежат. Хотя всё оружие и боеприпасы хозяйственно забрал с собой. Пригодятся, на крайний случай продам. А башка Луи Свиньи поехала в мешке с солью, прицепленная к фаркопу повозки.

В начале дороги, конечно, натерпелись — чёртовы бандиты устроили себе логово высоко в горах и первые пару миль пришлось тащиться едва ли не целый световой день. Как не сверзились куда-нибудь в обрыв — сам не знаю. К счастью, лошадки явно не впервой шастали по кручам, да и фургончик оказался на удивление крепким. А к исходу второго дня, местность слегка выровнялась, и путешествие стало более комфортным. Относительно комфортным, конечно.

Пруденс вполне уверенно гарцевала на своей кобылке, Ромео умело рулил транспортным средством, да и я тоже слегка пообвыкся. Охотиться, как собирался вначале, по пути не получилось. Слезал с седла полностью убитым — не то, что охотиться, до ветру в кусты доходил с трудом. Да и дичи, честно говоря, не попадалось.

Лучше всех устроился Мусичка — котяра с комфортом путешествовал в повозке, где мисс Меллори соорудила ему из одеял гнездо. Правда кошак там постоянно не сидел и частенько сбегал в природу, а часть пути вообще проделал верхом, взбираясь ко мне в седло. Переименовываться он наотрез отказался, так и остался Мусечкой. Но на переиначенное на французский манер свое погоняло, как его наладилась называть Пруденс, всё-таки отзывался.

— Снимаемся… — я жестом продублировал команду дворецкому, потом вспомнил про кота и повертел по сторонам головой. — Мусий, где ты, шерстяная зараза?

Неожиданно неподалёку раздался дикий вибрирующий вопль. Орал кошак, да так, словно собрался сражаться сразу с сотней своих соплеменников.

— Чёрт… — я выхватил из седельной кобуры двустволку, одним движением взвёл курки и ринулся на крики.

Бежать пришлось недалеко, уже через несколько секунд я выскочил на полянку, на которой стояла Пруденс с букетиком полевых цветов в руках. Перед ней, изогнув спину в дугу и вздыбив шерсть, надрывно орал Муся, пристально уставившись на кого-то в кустах.

Я перевёл туда взгляд и с перепугу даванул сразу на оба спусковых крючка.

«Эллис» оглушительно бабахнула, меня неслабо оглушило и даже немного развернуло вокруг своей оси.

Но выметнувшееся из кустов в длинном прыжке мощное палево-рыжее тело всё-таки сшибло в самом начале полёта.

Я немедленно выронил пустую двустволку себе под ноги и выхватил револьвер из кобуры.

Пока взводил курок и целился, стало ясно, что правки уже не требуется — пума судорожно билась на земле, с треском ломая подлесок. Рубленая картечь почти начисто снесла ей часть морды.