Доклады на столе Сталина

Дальнейшие действия Чан Кайши, после смерти Сунь Ятсена, также четко укладывались в выполнение обязательств перед покровителями - сначала войска Гоминдана под его командованием проводят Восточный поход, завершающийся переходом под контроль Гоминдана провинций Гуандун и Гуанси, представляющих немалый интерес для мэйбаней и их партнеров; по результатам этого похода Чан становится самой сильной фигурой среди военных деятелей Гоминдана. На съезде Гоминдана Чан отстаивает идею Северного похода - проще говоря, выбивания цинских генералов из провинций, бывших основным местом приложения британских, американских и связанных с ними китайских капиталов. Меры по поддержке неустанно доказывающего свою надежность и полезность протеже следуют незамедлительно - сначала уезжает во Францию внезапно заболевший гражданский лидер Гоминдана Ван Цзинвей, потом подает в отставку по болезни председатель Постоянного комитета ЦИК Гоминдана Чжан Цзинцзян. С лета 1926 года Чан Кайши сосредотачивает в своих руках всю полноту власти - от партии до государства, от армии до гражданского управления.

Параллельно Чан Кайши поддерживает начатые Сунь Ятсеном отношения с СССР - в 1925 году он отправляет своего пятнадцатилетнего первенца Цзян Цзинго на учебу в Советский Союз. Не вполне понятно, в какой мере это решение было продиктовано желанием самого Чана и его китайских покровителей сохранить доступ к советской военной помощи, игравшей немалую роль в поддержании хоть какой-то боеготовности войск Гоминдана, а в какой - желанием самого Чана иметь хотя бы потенциальный противовес, по крайней мере, в качестве предмета торга, с мэйбанями.

Во всяком случае, с декабря 1926 по декабрь 1927 года в Гоминдане наличествует раскол, имевший весьма острые формы - дело дошло до отставки Чана в августе 1927 года. В промежутке происходят весьма примечательные события - сначала, в апреле 1927 года Чан, совместно с триадами, действуя в интересах владельцев иностранных концессий, организует резню коммунистов в Шанхае; в декабре 1927 года, после развода с первой женой, Мао Фумэй, он женится на третьей дочери Чарли Суна - Сун Мэйлин (надо отметить, что Цзян Цзинго люто ненавидел мачеху всю жизнь - ненавидел настолько, что сразу после смерти Чана Сун Мэйлин уехала с Тайваня в США, надо полагать, имея для этого веские основания).

Создается впечатление, что в это время одна из сторон попыталась пересмотреть заключенное соглашение - то ли Чан захотел большего, чем ему полагалось изначально, то ли мэйбани сочли, что Чан Кайши сосредоточил в своих руках чересчур большую власть, и попытались создать ему противовес, за счет раскола Гоминдана, то ли все сразу. Резней коммунистов Чан доказал свою верность и полезность - после такого переметнуться на сторону СССР ему было бы затруднительно. Тем не менее, покровители явно настаивали на своем - тогда Чан подает в отставку и уезжает в Японию, явно демонстрируя ориентирующимся на англосаксов мэйбаням, что он может найти себе почти столь же могущественных покровителей. На дворе 1927 год - именно тогда экспансионистские устремления армейской элиты Империи Восходящего Солнца получают законченное оформление в виде 'Меморандума Танака'. Можно не сомневаться в том, что мэйбани и их англосаксонские партнеры об этом знают - и они не могут не понимать того, что если японцы получат в свое распоряжение влиятельную китайскую силу, способную эффективно действовать за пределами их сферы интересов, находящейся в Маньчжурии, то 'пирогом' Центрального и Южного Китая, доселе безраздельно находящемся в их распоряжении, за исключением относительно небольшого французского 'ломтя' в Южном Китае, придется делиться с японцами. С учетом японских аппетитов - делиться придется в существенных размерах. Соглашение мэйбаней с Чан Кайши перезаключается - и закрепляется династическим браком Чана с Сун Мэйлин, заключенным в декабре 1927 года. Уже в январе 1928 года Чан возвращается к власти.

Дальше все идет по накатанной колее - Чан старательно обеспечивает интересы своих работодателей, попутно ожесточенно воюя с претендующими на власть коммунистами. В этом плане показательна история с оккупацией японцами Маньчжурии - Чан Кайши прямо отказывает контролирующему Маньчжурию Чжан Сюэляну в помощи для отражения японской агрессии, настоятельно 'рекомендуя' ему не оказывать сопротивления Квантунской армии. Ничего странного в этом нет, если вспомнить реакцию англосаксонских держав на оккупацию Маньчжурии - американцы, опасающиеся усиления Империи Ямато, ограничиваются 'доктриной непризнания', сформулированной госсекретарем Стимсоном, суть которой заключалась в юридическом непризнании японских захватов, но без введения экономических санкций и, тем более, без применения военной силы против Японии - соответственно, практическая ценность этой доктрины состояла в том, что у США оставались 'развязаны руки' для любых действий; англичане же организуют посылку Лигой Наций комиссии, возглавляемой лордом Литтоном, который с удивительной для британского дипломата откровенностью формулирует задачу комиссии: 'не в том, чтобы заставить Японию уйти из Маньчжурии, а в том, чтобы создать условия, позволяющие ей там остаться' (соответствует РеИ В.Т.). Суть можно сформулировать предельно просто - заключены негласные соглашения о разделе сфер влияния в Китае, полностью устраивающие англичан и японцев, и, более или менее, американцев. Судя по реакции Чан Кайши, интересы мэйбаней в этом соглашении учтены.

Картину несколько портит Сианьский инцидент 1936 года - генералитет северных провинций, безжалостно выбиваемый японцами из своих вотчин, сначала заключает с КПК негласное соглашение о перемирии, а, затем, арестовывает прилетевшего на север для организации решительного наступления на коммунистов Чан Кайши, вынудив его подписать соглашение о создании единого с КПК антияпонского фронта. На практике все сводится к перемирию Гоминдана с КПК - совместные операции являются большой редкостью, да и проводятся, как правило, в северных провинциях, где интересы коммунистов и местных генералов-милитаристов, фактически, феодальных владык, временно совпадают.

Доклад ГРУ ГШ НКО СССР 'О положении в Корее'.

К концу XIX века Корея представляла собой отсталую феодальную страну с аграрной экономикой, не имевшую современной промышленности, армии и транспорта. Неграмотность населения составляла 98%.

Остаточное влияние на Корею имел цинский Китай, вассалом которого долгое время была Корея - но, к этому сам ставший полуколонией Китай не мог оказывать сколько-нибудь заметного влияния на Корею. За влияние на Корею боролись царская Россия и Япония. Значительно было экономическое влияние Великобритании. Началось экономическое и культурное проникновение США - первое происходило через действия американских дельцов, пытавшихся получать концессии и проталкивавших американские товары на корейский рынок; второе шло через христианских миссионеров-протестантов, своими действиями создававших социальную среду, способную содействовать американскому влиянию.

В этой ситуации произошел раскол среди придворных корейского монарха - явная линия раскола прошла между сановниками, ориентирующимися на Российскую Империю, и, сановниками, принявшими прояпонскую ориентацию. Неявным было другое разделение - среди первых доминировали те, кто, соглашаясь с необходимостью модернизации страны и принятием покровительства могущественной иностранной державы, все же считали необходимым сохранение государственного суверенитета Кореи; вторые считали допустимым отказ от суверенитета. Особенностью Кореи, отличавшей ее от Японии времен революции Мэйдзи и Китая конца XIX - начала XX веков, было отсутствие среди высшего руководства влиятельных группировок крайних реакционеров, принципиально отрицавших необходимость обновления страны, подобных сторонникам сохранения сегуната в Японии или группировки князя Дуаня в Китае.

Это же положение сохранялось все время японской оккупации, по настоящий момент включительно. В самой Корее есть влиятельная прояпонская группировка, включающая богатых капиталистов и помещиков, чиновников-корейцев на японской службе, представителей интеллигенции, включая весьма известных и уважаемых писателей, поэтов, ученых. Многие из них являются обычными прислужниками японцев - но не все. Немалый процент чиновников считает японскую оккупацию приемлемой платой за поддержание порядка и ускоренное развитие страны - в качестве возможной альтернативы указывая на Китай. Для капиталистов и помещиков лояльность японцам является обязательным условием сохранения и приумножения своих состояний - поскольку экономика Кореи стремительно развивается, то, несмотря на то, что ключевые предприятия, железные дороги и порты принадлежат японскому государству и крупным компаниям. Многие интеллигенты благодарны оккупантам за развитие системы образования, переходе литературы на современный корейский язык, создание системы газет, журналов и радиовещания.

Сторонники независимости представлены двумя основными группировками - буржуазные демократы, лидером которых является Ли Сынман, с 1904 года постоянно проживающий в США, считают необходимым восстановление суверенитета при принятии фактического покровительства США; прогрессивные силы, авангардом которых являются корейские коммунисты, в настоящее время не имеющие единого руководителя, твердо придерживаются курса на дружбу с Советским Союзом.

Текущее положение дел в Корее определяется результатами оккупационной политики Японии. Исходя из своих интересов, Япония начала модернизацию Кореи - разумеется, это объясняется не заботой об интересах корейского народа, а пониманием японскими правящими кругами того факта, что из нищей страны с архаичной экономикой и неграмотным народом невозможно выжать сколько-нибудь значительные доходы.

Оккупационный период делится на три фазы. В первой фазе, продолжавшейся с 1911 по 1919 годы, получившей в самой Японии неофициальное название 'политика сабель', посредством проведения земельной реформы, сводившийся к переводу аграрных отношений в Корее с традиционного права на право европейского образца было спровоцировано и предельно жестко подавлено любое сопротивление революционного толка. В результате было изъято примерно 50% сельскохозяйственных земель - и физически уничтожены или вынуждены эмигрировать практически все, кто мог стать организатором революционного движения. В то же время начала закладываться основа модернизации - современное образование; в Корее было открыто несколько тысяч начальных школ европейского образца, а сотни корейских студентов отправлено на учебу в японские университеты.