Доктор Данилов в МЧС

– Ключевое слово – не «ведомственная» или «центральная», а «поликлиника», – не сдавалась Елена. – И чем формальнее формальность, тем она дольше тянется, разве не так?

– Ах уж это вечное противостояние «Скорой» и поликлиник, – усмехнулся Данилов. – Война Алой и Белой розы, прекращающаяся лишь тогда, когда надо совместно выступить против какого-нибудь стационара.

– Это просто знание жизни, Данилов, – усмехнулась в ответ Елена. – Я постараюсь удрать с работы около трех, если ты освободишься раньше, то звони.

– Да мы еще с Никитой место успеем до их приезда приготовить, – пообещал Данилов.

Шкаф был заказан две недели назад. Под надзором Елены Никита трижды освобождал плацдарм для шкафа в углу своей комнаты, и всякий раз спустя несколько часов он оказывался заставленным, заваленным, занятым.

– Я всего лишь на минуточку поставил туда стул (коробку с коньками, колонку от музыкального центра), – оправдывался Никита, – потом положил на него (нее) книги (зимнюю куртку, рюкзак), а теперь и сам не понимаю, откуда взялась эта куча…

– Гномы тебе ее навалили? – саркастически интересовалась мать. – Или домовой постарался.

– Не исключено, – вздыхал Никита, страдальчески закатывая глаза. – В мире так много неразгаданных тайн…

В конце концов Елена сдалась. Махнула рукой, отвесив сыну подзатыльник, и сказала, что больше она этим Сизифовым трудом заниматься не желает (вообще-то разбором вещей занимался Никита, Елена всего лишь контролировала процесс и обеспечивала доведение его до конечного результата), но если только в день сборки шкафа отведенное ему место будет завалено и заставлено, то Никите не поздоровится. Как в прямом, так и в переносном смысле. Переносный смысл пугал куда сильнее, потому что означал долговременное, не меньше чем на месяц, снижение финансирования до minimum minimorum («Minimum minimorum», лат. – наименьшее, самый малый предел).

В четверть девятого Данилов вышел из метро и за пять минут неспешным шагом дошел до длинного пятиэтажного бело-голубого здания с вывеской «Центральная поликлиника МЧС № 1».

Первым делом, как и во всех других поликлиниках, полагалось завести амбулаторную карту, чтобы врачам было где оставлять свои автографы. Возле окошка регистратуры змеилась очередь из двух десятков человек, среди которых попадались люди в форменной одежде с погонами. Два капитана, три майора и один подполковник.

Подполковник, высокий, полный и багровый от ярости, стоял в голове очереди и кричал кому-то невидимому в регистратуре:

– Безобразие! В четвертый раз потеряли карту! Вы что, издеваетесь?! Как не приду, так завожу новую! И домой уносить не разрешаете.

– Не волнуйтесь, пожалуйста, – отвечал флегматичный женский голос, – нам для вас лишней карты не жалко. А домой карты уносить нельзя, им положено храниться в регистратуре.

– Как же можно не волноваться?! Там же данные обследования, анализы, вся моя история…

– Вся ваша история в личном деле. А насчет анализов не беспокойтесь, это в районных поликлиниках по одним анализам три года лечат, а у нас положено, чтобы каждый раз были свежие анализы и кардиограмма.

– Как же не беспокоиться?! Это же форменный бардак! Я требую, чтобы мне нашли мою старую карту!

– Требовать вы можете от подчиненных! – повысила голос регистратор. – Вы пришли к кардиологу или поскандалить?!

– Шел-то я к кардиологу…

– Вот и идите. Берите вашу карточку и идите, не мешайте работать! Видите, какая очередь собралась.

– Найдите мне мою старую карту!

– Где ж я ее найду?!

– Где хотите!

Стоявший за подполковником пожилой мужчина в сером костюме не выдержал и протиснулся мимо него к окошку. Подполковник пробурчал себе под нос что-то неразборчивое, взял с полочки у окошка тощенькую амбулаторную карту и пошел к лифту, морщась и потирая середину груди свободной левой рукой. Данилов подумал о том, что, скорее всего, кардиолог сразу же госпитализирует подполковника с гипертоническим кризом, а то и с нестабильной стенокардией.

Довольно скоро, не прошло и пяти минут, Данилов добрался до заветного окошечка, протянул в него свой паспорт, сказал, что должен пройти медицинскую комиссию и попросил завести карту.

– Долго же вы спите! – удивилась с оттенком неодобрения регистратор – полная блондинка с брюзгливой маской на румяном лице. Щедрый румянец явно имел искусственное происхождение.

– Не понял? – удивился Данилов. – Разве поликлиника не до восьми вечера работает?

– Поликлиника-то работает, – вздохнула регистратор, уже, наверное, уставшая объяснять очевидное непонятливым, – только вот талоны к врачам выдаются в восемь утра, сразу же после открытия. Три минуты – и их нет!

«Пожалуй, Елена была права, – с тоской подумал Данилов. – Все поликлиники, за редким исключением, одинаковы».

Вместо амбулаторной карты Данилов получил совет.

– Приходите завтра, лучше к половине восьмого, чтобы не остаться без талонов. И карту сразу откроете.

– Спасибо, – приходить завтра Данилову не хотелось, не ближний свет, да и вообще жаль время терять, – но вы мне, пожалуйста, дайте карту сейчас. Я попробую без талонов.

– Ничего не получится, – регистратор покачала головой, – только зря нервы себе помотаете.

– Ничего, – ответил Данилов. – Попытка не пытка.

– Мое дело предупредить. – Регистратор снова вздохнула, но карту открыла.

«Данилкин Владимир Алексеевич», – прочел Данилов на обложке.

Пришлось задержаться еще на несколько минут, потому что, пока Данилов читал, регистратор занялась следующим по очереди и долго искала по всем стеллажам его карту.

«Как-то тут того… безалаберно», – подумал Данилов.

Настроение, бывшее с утра немного приподнятым, как, наверное, у любого или хотя бы у большинства устраивающихся на работу, безнадежно испортилось.

Данилов начал с лаборатории, тем более что для сдачи анализов талон не требовался. Надо отстоять две очереди: короткую – на сдачу баночки с мочой и длинную – на сдачу крови, и все. Через сорок минут Данилов поднялся к терапевтам.

Третий этаж гудел как потревоженный улей. Возле каждой двери, за исключением дверей туалетов и двух дверей с надписью красным по белому: «Служебное помещение», волновался и пререкался народ. Причина у всех была одна и та же, которая существует во всех амбулаторных учреждениях, где есть прием по записи или по талонам: часть очереди хочет пройти к врачу во время, указанное на талоне, а другие, талонов не имеющие (например те, кому назначен повторный прием, или те, кто пришел с острыми заболеваниями), стоят за то, чтобы прием велся в порядке живой очереди. Понять можно и тех, и других, ведь каждый прав по-своему. Счастливым обладателям талонов нет дела до очереди, а стоящим в очереди нет дела до талонов.

Время от времени из кабинетов высовывались люди в белых халатах и рявкали:

– Тише! Вы мешаете работать!

Наиболее интеллигентные люди говорили немного мягче:

– Тише, пожалуйста! Вы мешаете работать!

Но глаза при этом грозно сверкали у всех. Очередь испуганно умолкала, но спустя две-три минуты кто-то, самый отчаянный, произносил: «Но это же несправедливо, мы с самого утра тут стоим» или же: «По-вашему, мы зря еще до открытия за талонами стояли?» – и все начиналось по новой.