Доктор Данилов в морге, или Невероятные будни патологоанатома

— Ты на какой кафедре в ординаторах? — пошутил Полянский.

— Не отвлекай, злодей. В-четвертых, сохранение у пациентов критического отношения к своему состоянию. И наконец, в-пятых, при пограничных расстройствах не наблюдается как нарастающего слабоумия, так и изменений личности, характерных, к примеру, для шизофрении. Ну что, доволен? Иди варить свой ароматный кофе и постарайся, чтобы я остался доволен.

— А ты постарайся осмыслить все сказанное, — выбираясь из кресла, сказал Полянский.

— Неужели ты все-таки думаешь…

— Данилов! — посуровел Полянский. — Ты не ребенок, а я не твой заботливый папаша. Не вижу смысла подводить тебя за руку к очевидным выводам, точно так же, как не вижу смысла продолжать дальше деловые разговоры. Сейчас вернусь с кофе, и будем смотреть «Карнавальную ночь». Новый год, в конце концов!

— Давай, — без особого энтузиазма согласился Данилов.

Ему было не до комедий. Под настроение он сейчас посмотрел бы «Бешеных псов» или, на худой конец, «Английского пациента». Совсем уж в тему пришлись бы «Снега Килиманджаро». Все эти фильмы были в коллекции Полянского, но гость не должен портить праздник хозяину, поэтому пусть будет «Карнавальная ночь».

«А может, попробовать?» – закралась в размякшую душу пораженческая мысль, но Данилов сразу же прогнал ее прочь. Он мог признать, что ради восстановления былых отношений ему следовало быть помягче – в конце концов, уступать должен тот, кто сильнее; но вот насчет всего прочего, особенно пограничных расстройств, он с Полянским согласиться не мог. Какие, к чертям, невротические расстройства, преобладающие над психическими? Ну раздражительность повысилась, так это вызвано объективными причинами…

«Дипломат ты у нас, ничего не скажешь, — Данилов посмотрел на Полянского с огромной признательностью. — Толковый мужик. Взял, разложил все по полочкам, да еще и намекнул на то, что если не взять себя в руки, то можно и психом сделаться. И как тонко ведь намекнул, сразу видно прожженного интригана».

— Ты чего? — Полянский оторвал взгляд от экрана.

— Любуюсь твоим римским профилем, — улыбнулся Данилов.

— Он того стоит, — согласился Полянский.

Ничего римского в его профиле не было, разве что маленькие изящные уши, более уместные на женской, нежели на мужской голове.

Когда Гурченко запела про пять минут, Данилов пообещал себе измениться к лучшему и еще раз попробовать склеить свое былое счастье из кусочков нынешней жизни.

В метро он решил, что не стоит атаковать Елену своей любовью прямо сегодня, будучи навеселе. Для начала надо было протрезветь и собраться с мыслями.

Несмотря на поздний час, все места в вагоне были заняты: люди возвращались из гостей. Дети спали на руках у родителей. Данилов подумал о том, что пора бы ему завести ребенка – не инстинкта ради, а для души. Приятно, должно быть, наблюдать за тем, как растет маленький человек. Только вот с кандидатурой матери надо разобраться.

Почему-то вспомнилась Ирина. Красивая, не так уж чтобы и стерва, умная, знакомство началось романтически, да и он ей, кажется, интересен. Почему бы и нет?

Данилов представил, как дома из его сумки случайно выпадает флакон каких-нибудь духов, которыми Елена никогда не пользовалась, и громко рассмеялся. Нет, эта роль не для него. Прежде, чем завязать новые отношения, надо завершить старые, иначе жизнь запутается в такой клубок, что вовек не распутать. Но сама мысль о Ирине была приятной, так же, как и их взаимное расположение друг к другу. Хорошее всегда радует.

Уже дома, стоя под теплым душем, Данилов определился окончательно: впереди целая неделя жизни в фитнес-центре. Времени на романтический разговор по душам не будет, точно так же, как не будет и сил для этого разговора. Так что пусть пока все останется, как есть. А в ближайший их совместный выходной можно будет действовать. Разумеется – с учетом ситуации. Разумеется – если будет уверенность, что тебя выслушают без раздражения.

Явившись в спальню, Данилов попробовал прощупать почву.

— Как прошел день? — спросил он, присев на ту сторону кровати, где лежала Елена.

— Прекрасно, — жена, оказывается, тоже была немного навеселе. — Катались на коньках, потом взрослые пили глинтвейн, а дети отогревались мороженым. А вечером немного погуляли.

— А я и не знал, что вы так здорово отдыхали, — не очень-то и притворяясь, вздохнул Данилов.

Наверное, он хотел услышать в ответ что-то вроде: «Да, нам (или – мне) тоже жаль, что тебя сегодня с нами не было».

— Мог бы и поинтересоваться, — подколола его Елена. — Но я понимаю, встреча старых друзей гораздо интереснее. Как там Игорь, не женился еще?

— Глядя на меня, он вряд ли решится.

Данилов хотел пошутить, а вышла грубость. Дело было даже не в словах, а в тоне, которым они были сказаны.

— Шутка, — Владимир попытался исправить положение, даже улыбнулся шире, чем Чеширский кот из «Алисы», но Елена уже смотрела не на него, а в книгу.

«Самые распространенные ошибки кадрового менеджмента», — прочел Данилов на обложке и порадовался тому, что это была не какая-нибудь «Стратегия и тактика выбора мужа навсегда и с гарантией».

Владимир переместился на свою половину постели и постарался заснуть, но пока не получалось.

«Да, конечно – сказал глупость, — думал он. — Но ведь воспринять ее можно по-разному. Можно пропустить мимо ушей, не обращая внимания. Можно посмеяться. Можно огрызнуться в шутку. Можно и подушкой запустить. А можно и уйти в себя, показывая, что до всего этого тебе ровным счетом нет никакого дела. Собеседник идиот, а ты королева роз в бархатном плаще и золотой короне».

Обидные колючие мысли сменил грустный вывод: «Вот и попробуй повернуть на выигрыш при таком раскладе. Не вытянешь. Полянскому легко судить – со стороны-то…»

Глава двадцатая Все к лучшему

— А вы могли бы вскрыть знакомого? — такой глупый вопрос Ерофееву мог задать только Денис.

— Это не практикуется, — коротко ответил ассистент.

— Совсем?

— Совсем. Всегда можно попросить кого-нибудь из коллег подменить тебя. Хотя, полагаю, тех, кто задает много неуместных вопросов, вскрывать даже приятно.

Пока все смеялись, Денис сосредоточенно разглядывал потолок, делая вид, что происходящее к нему не относится.