Доктор Данилов в реанимации, поликлинике и Склифе (сборник)

Начиналось стихотворение словами:

«Я по жизни такая всякая,

То пугаюсь, то лезу в драку я,

То уродина обалденная

То красавица несравненная!»

После интригующего начала шел перечень достоинств объекта:

«Я готовить умею по-разному,

И в постели бываю страстною.

Но, бывает, впадаю в депрессию...»

Больше всего Антону Владимировичу нравилась концовка:

«Извращенцам не суетиться —

Знайте, жду я Прекрасного принца!»

«Ну разве не лучше написать о себе: «Люблю живопись, кошек, индийские фильмы», – думал Антон Владимирович. – Хоть какое-то, а создается представление о человеке. Или там: «обожаю кататься на коньках и заниматься сексом при свете». Но эта заезженная муть, что она может сказать о человеке? Только одно – «дура я!»

Тем, у кого в анкетах находилось это стихотворение, Антон Владимирович никогда не писал. К сожалению, не радовали и все остальные. В жизни отставного подполковника медицинской службы не было места празднику, и оттого он порой впадал в неистовство.

В тихое, интеллигентное неистовство, когда внешне – никаких признаков, а внутри словно извергается вулкан Везувий. Хочется вскочить, начать крушить все вокруг, задать всем перцу, короче – устроить последний день Помпеи. Однако последний день Помпеи автоматически становился бы последним днем руководства поликлиникой, а этого Антон Владимирович допустить не мог.

Глава одиннадцатая ЗНАК СРЕДНЕГО ПАЛЬЦА

– Как ты смотришь на то, если я буду выходить замуж в красном брючном костюме? – спросила Елена, паркуясь на полупустой по раннему времени стоянке гипермаркета «О’ШОП», в который они с Даниловым приехали за провизией на неделю, а то и на две.

– Резко отрицательно, – не раздумывая, ответил Данилов.

– Почему? – Елена вытащила ключ из замка зажигания и открыла дверцу.

– Потому что я вправе рассчитывать на невесту в классическом свадебном наряде. Платье колоколом...

– Фата?

– Фата непременно!

– Что она будет символизировать? Мою утраченную еще в прошлом веке невинность?

– Чистоту и непорочность твоих помыслов! К тому же красный цвет – это цвет агрессии, тотального доминирования... Совершенно неуместно...

– А если розовый?

– Слушай, а это вообще можно делать?

– Что?

– Обсуждать со мной свадебный наряд.

– Можно. Считается, что не к добру, когда невеста показывается жениху в свадебном наряде до свадьбы. А обсуждать можно. Кстати, а ты в чем будешь жениться?

– Надену костюм, серый...

– Ты хочешь начать новую жизнь в старом костюме? – Елена остановилась и обернулась к Данилову. – Ты чего, Данилов? Давай устроим себе полноценный праздник в новых нарядах...

– Праздник – он в душе, а не в нарядах! – возразил Данилов. – Насчет белого платья колоколом я, конечно, пошутил. Против красного брючного костюма тоже ничего не имею. Но только прошу не рядить меня во фрак!

– Фрака не будет, – пообещала Елена. – Но вот черный костюм будет как нельзя более уместен.

– Красное и черное! Совсем по Стендалю. Ладно, черный костюм куплю... В конце концов я уже немолод, он мне, помимо свадьбы, еще один раз точно пригодится...

– Данилов!

– Давай, Новицкая, пойдем, а то холодно здесь торчать на ветру...

До входа шли молча.

– Во вторник принимаю дела на новом месте, – сказала Елена. – Представляешь, Старчинский просится, чтобы я забрала его с собой.

– Он выполняет мое задание, – пошутил Данилов. – Тебя же нельзя оставлять без поддержки.

– Мою поддержку зовут Михаил Юрьевич Гучков, – Елена не захотела поддержать шутку.

– Главный врач – это сила, – согласился Данилов. – Но нужен еще и свой человек в толпе. Так положено. Послушай, а ты сделай Старчинского старшим врачом!

– Выслуга лет у него не та, – усмехнулась Елена. – И характер чересчур легкий. Старший врач должен быть другим...

– Помесью цербера со Змеем Горынычем.

– Если бы тебе не предстояло бы сейчас таскать тяжелые сумки, то я бы тебя убила! – пообещала Елена, когда-то работавшая старшим врачом.

– За правду часто убивают, – ответил Данилов. – Но правды от этого меньше не становится. Послушай, а могу я увеличить список приглашенных на одно лицо?

Список приглашенных был невелик – незамужняя подруга Елены, Полянский, не исключено, что со своей новой пассией, Никита. Вот и все.

– Хочешь пригласить Старчинского?

– Что я – дурак? – хмыкнул Данилов. – Он будет затмевать меня и ростом, и молодостью, и красотой. Я, возможно, приглашу одного человека из поликлиники, если решу, что это будет уместно.

– Конечно, приглашай! – согласилась Елена. – Лишний гость – лишний подарок.

Они вооружились тележками и пошли вдоль стеллажей.

– Ты не находишь, что когда жених и невеста вместе ходят за покупками, это как-то внушает надежду? – спросил Данилов.

– Надежду на что?

– На правильность их взаимного выбора. На то, что их семейной лодке не суждено разбиться о быт!

– Возможно, – согласилась Елена. – Совместные покупки сближают больше, чем постель.

– Но удовольствия приносят меньше.

– Это уж кому как.

– На что ты намекаешь? – Данилов попробовал изобразить возмущение. – А ну-ка, поясни свою мысль!

– Ну вот сейчас, например, мы пройдем мимо «Зефира в шоколаде», и я с тоской обернусь, чтобы хотя бы посмотреть на него, а ты, не слушая моих возражений, положишь в свою тележку две, нет – три коробки зефира... и я их съем, а потом буду рыдать у тебя на груди и говорить, что я толстая и ты не захочешь на мне теперь жениться...

– Я тебя понял и съем весь зефир сам! Я, по крайней мере, не буду рыдать у тебя на груди и жаловаться, что поправился, а просто пойду и куплю джинсы на размер больше.

– Нет в тебе, Данилов, романтики, – упрекнула Елена. – Не понимаешь ты, как иногда хочется почувствовать себя совсем юной, преисполниться легкомыслия, нести с упоением какую-нибудь чепуху... Твои джинсы на размер больше, это как раз и есть то, обо что разбиваются семейные лодки... Выложи сейчас же зефир! Я пошутила! Я его есть не буду! Куда нам пять коробок!

– Мы с Никитой любим зефир в шоколаде.

– Слипнется у вас с такого количества!

– Как слипнется, так и раскроется. Дело житейское.