Доктор Гарин

– Я возвращаюсь!! – прокричал Гарин.

И он вернулся на своём маяковском и взял в корзину Эммануэля и Джастина. Переправились благополучно, хотя бути и наглотались ледяной воды, карабкаясь от неё по сопровождающим, а кота Штерна чуть было не поглотила стремнина. Но у последнего, багажного маяковского всё-таки смыло сумку Маши и мешок с консервами.

– Не будем делать из одежды культа! – усмехнулась Маша, вешая свои мокрые штаны на край корзины.

– У вас там было всё нужное? – спросил Гарин, выжимая свою куртку.

– Нужное рядом. – Она ткнула Гарина пальцем в живот. – Ваш смартик waterproof?

– Понятия не имею… – Гарин вытащил из мокрого кармана свой FF40, глянул. – Работает! Но сети нет. Карт нет. Только компас.

– Я знаю, что до Барнаула от санатория 197 километров.

– За два дня мы прошли уже двадцать восемь! – подсказал Штерн, услышав их разговор.

– Маяковские широко шагают.

– Осталось совсем немного! – рассмеялась голая субтильная Пак, выжимая свою одежду.

– Вы мальчик или девочка? – спросил её прыгающий на ягодицах по камням Дональд и захохотал.

– Дональд – мастер риторических вопросов. – Штерн сощурился на солнце, успокаивающе поглаживая мокрого кота. – Как же хорошо, что солнышко припекает, не замёрзнем, Эхнатончик… А мой платок смыло с головы!

– А мою шляпку – нет! – похвасталась Пак.

– Задерживаться тут не станем! Двинемся дальше! – объявил Гарин.

Его нательная майка, напоминающая головной убор бедуинов, чудом не уплыла. Только теперь он снял её с головы и отжал.

– Может, всё-таки разведём костёр и обсушимся? – предложила Ольга, раздеваясь и обнажая своё пухлое татуированное тело.

– Обсохнем по дороге! Солнце сильное! – ответила ей полуголая Маша, надевая пояс с кобурой и залезая в корзину к Гарину. – Вперёд, богатырь!

Маяковский выпрямился. Бути тем временем разбрелись по берегу: Эммануэль рвал редкие цветы, Джастин свистел и швырял камни в бурную реку, Ангела долго и прерывисто мочилась, Дональд прыгал по камням, Владимир учил Сильвио играть в ладушки.

– Это не я, это не я! – давал он советы другу.

– По ро-бо-та-а-ам! – проревел Гарин.

Все стали рассаживаться по своим маяковским. Стоя в корзине, как на капитанском мостике, Гарин оглянулся. Горы с белыми, слепящими глаза вершинами остались позади. Впереди раскинулся другой ландшафт: возвышались покрытые ёлками и пихтами пологие сопки, а совсем на горизонте голубели леса и зеленела далёкая равнина.

Маяковские повставали с колен и со своими неизменными улыбками, широко и точно шагая, понесли седоков дальше.

Не прошли и десяти километров, как наткнулись на группу беженцев, расположившихся на привал у обочины просёлочной дороги. Завидя путников на маяковских, они встали, пошли навстречу и стали просить по-русски и по-алтайски взять их с собой. Гарин приказал роботам остановиться, спешился. Беженцы обступили его. Из разговора с ними выяснилось, что они не животноводы, как сперва подумал Гарин, а потомственные часовщики-инвалиды, занимающиеся редким промыслом – изготовлением каменных часов. Ядерный взрыв разрушил три их дома в горах, убил двоих взрослых и одного ребёнка. Оставшиеся спешно погрузились на ослов и отправились в Барнаул. Поначалу ехали по шоссе, но вскоре высадился казахский десант, началась перестрелка с республиканской гвардией, что заставило часовщиков свернуть на просёлочную дорогу. Гружённые поклажей ослы шли медленно, кустари боялись, что умрут в дороге от радиации, пока доберутся до города. Гарин успокоил их, объяснив, что ветер переменился и им не стоит бояться радиоактивного заражения.

– Ваше превосходительство, во имя солнечного света, возьмите нас! – умолял седовласый патриарх клана горных часовщиков, ползая на коленях перед Гариным.

Остальные тоже стояли на коленях.

– Встаньте! – приказал им Гарин.

– Не можем, не можем! – радостно-виновато улыбался старик. – Коли б могли, давно бы были в Барнауле.

Оказалось, что их наследственная семейная болезнь – остеомаляция, размягчение костной ткани ног, пришедшая, как они объяснили, на Алтай ещё в XVIII веке из Италии.

– Был в Мантуе герцог Винченцо Гонзага, который с юности питался только тушёным мясом и полентой, – объяснял старик, ползая перед Гариным. – От этого, ваше превосходительство, у него стали постепенно размягчаться кости ног, и вскоре он сам уже не был в состоянии сесть на коня. Его жена ела ту же пищу, и у неё началось то же самое. Их дочь и сын родились с таким же недугом. И его сын, Гульэльмо, совершил грех, влюбившись в свою родную сестру Констанцию и переспав с ней. Это открылось, и чтобы избежать родительской кары, любовники бежали из Мантуи сперва в Австрию, потом в Персию, а потом на Алтай к зороастрийцам. Там их обвенчали по зороастрийскому обряду. С тех пор в нашем роду рождаются дети исключительно с таким недугом. Ходить не могут. Могут только сидеть или ехать на ком-нибудь.

“Однако какое сходство с pb!” – подумал Гарин и переглянулся с Машей.

Она кивнула, поняв его взгляд, и скривила губы в сторону бути. Те с интересом смотрели на инвалидов сверху из корзин.

– И что же, сидя ваши предки стали делать часы? – продолжил Гарин.

– И они стали делать часы, ваше превосходительство. Каменные! Без единого миллиграмма железа.

– А пружина?

– Не нужна! Гирьки-противовесы. Антонио! Покажи-ка наши уникальные часы, сынок! – приказал патриарх.

Его интеллигентная речь импонировала Гарину. Его сын, тоже совсем седой, подполз к нагруженному двумя сундуками ослу, достал часы и передал отцу. Патриарх с поклоном протянул часы Гарину. Они были тяжёлые, размером с грейпфрут, и представляли собой затейливую избушку с циферблатом и окошком. Крыша, бревна, наличники, стрелки, циферблат, оленьи рога, труба – всё было каменное и переливалось оттенками горных пород. Две каменные шишки болтались рядом с избушкой на каменных цепочках.

– Извольте дёрнуть за правую шишечку, ваше превосходительство! – посоветовал патриарх.

Гарин дёрнул. Окошко открылось, и гранитная кукушка трижды прокуковала странноватым скрипучим голосом.

– Какая подробнейшая работа! – удивился Гарин. – И от них… чем-то приятным пахнет. Что это? – Каменное масло, ваше превосходительство.

– Каменное масло? Нефть, что ли?

– Ну что вы! Нефть – грязь по сравнению с каменным маслом. Это драгоценное масло, образовавшееся за сотни миллионов лет в горных пещерах. Найти его – великое искусство. Масло не только смазывает механизм наших часов, но и распространяет живительный, омолаживающий аромат.

– Замечательно! – Гарин показал часы седокам.

– Сколько же вы изготовили этих часов? – спросила Маша.

– За два века всего сто девяносто четыре штуки, моя госпожа, – улыбался патриарх. – На один экземпляр уходит полгода кропотливой работы. Они невероятно дорогие. Наши часы в коллекциях у богатейших людей мира, у политиков, магнатов. И у всех правителей Российской империи, Николая II, Ленина, Сталина, Брежнева, Горбачёва, в кабинетах висели наши часы. Это были наши подарки властям. Часы висят и у президента АР! Если он, конечно, ещё жив…