Доктор Крюк 5

Ее голограмма начала распадаться на части. Куски света и тени отваливались от нее, как штукатурка от старой стены, и с шипением растворялись в воздухе. Ее лицо, искаженное гримасой ярости и боли, на мгновение стало почти человеческим в своем страдании. А потом ее фигура начала мерцать все чаще, становиться все более прозрачной, пока не превратилась в едва заметный, дрожащий контур.

Последний, самый мощный разряд из ядра ударил точно в этот контур. Раздался оглушительный треск, похожий на разрыв гигантской электрической лампы. Вспышка белого света на мгновение ослепила меня, заставив зажмуриться. А когда я снова смог открыть глаза, голограммы Вежи уже не было. Она исчезла. Растворилась. Уничтожена.

Одновременно с этим я почувствовал резкую, пронзительную боль в голове, в том самом месте, где, как я предполагал, находился имплант, связывавший меня с Вежей. Боль была такой сильной, что я невольно вскрикнул и схватился за голову. Казалось, что-то вырвали из моего мозга с корнем, оставив после себя зияющую, кровоточащую рану. Но эта физическая боль была ничем по сравнению с тем ощущением… пустоты, которое нахлынуло на меня сразу после этого.

Ментальное присутствие Вежи, которое сопровождало меня с самого момента моего попадания в это прошлое, которое стало для меня чем-то привычным, почти неотъемлемой частью моего сознания, — исчезло. Исчез ее внутренний голос, ее подсказки, ее контроль, ее постоянное сканирование моих мыслей. Исчезло все. В моей голове воцарилась оглушительная, непривычная тишина.

И это была не просто тишина. Это было освобождение.

Я вдруг понял, что на протяжении всего этого времени, даже когда я думал, что контролирую ситуацию, что использую Вежу в своих целях, на самом деле это она использовала меня. Она была как паразит, присосавшийся к моему сознанию, манипулирующий мной, направляющий мои действия в нужное ей русло. И вот теперь этот паразит был уничтожен. Я был свободен. По-настоящему свободен.

Боль в голове постепенно утихала, сменяясь ощущением какой-то невероятной легкости, почти эйфории. Словно с моих плеч сняли огромный, невидимый груз. Я сделал глубокий вдох. Воздух в зале все еще был наполнен запахом озона и чего-то металлического, но теперь он казался другим — чистым, свежим, не отравленным присутствием Вежи.

Я посмотрел на Стива. Он стоял, приоткрыв рот, и во все глаза смотрел на то место, где только что исчезла голограмма. Его лицо выражало крайнюю степень изумления.

— Что… что это было, капитан? — наконец выдавил он из себя. — Она… она взорвалась?

— Что-то вроде того, Стив, — ответил я, пытаясь отдышаться. — Похоже, мы только что избавились от очень большой проблемы. Или, точнее, она избавилась сама от себя, с нашей небольшой помощью.

Сигнал тревоги в зале тем временем начал стихать, сменяясь ровным, успокаивающим гулом. Красное мигание на панелях сменилось на спокойное, голубое свечение. Вращающиеся кольца в центре зала замедлили свой ход и через некоторое время полностью остановились. Казалось, древний механизм, разбуженный нашим появлением и попыткой Вежи захватить его, снова погружался в спячку, выполнив свою работу по очистке от «скверны».

В зале воцарилась тишина. Тишина, в которой я впервые за долгое время почувствовал себя самим собой. Доктором Николаем Крюковым, а не просто носителем системы. И это было чертовски хорошее чувство.

Не успели мы со Стивом перевести дух и хоть немного прийти в себя после исчезновения Вежи и прекращения этого светопреставления, как в центре зала, на том самом месте, где только что растворилась ее голограмма, снова начало что-то происходить. Воздух опять начал уплотняться, мерцать. Я невольно напрягся. Неужели опять? Неужели она каким-то образом выжила и сейчас вернется, еще более злая и опасная?

Но то, что появилось на этот раз, было совершенно другим. Это тоже была голограмма, но она не имела ничего общего с Вежей. Перед нами возникла фигура высокого, статного мужчины средних лет, с благородными, правильными чертами лица, коротко подстриженной темной бородой с проседью и проницательными, умными глазами. Он был одет в какие-то странные, но явно богатые одежды, напоминающие не то древнерусский княжеский наряд, не то футуристический мундир, — что-то среднее между парчой, кожей и каким-то блестящим, высокотехнологичным материалом. Голограмма была очень четкой, стабильной, и от нее исходило ощущение спокойствия, уверенности и какой-то… мудрости, что ли.

Мужчина оглядел нас со Стивом спокойным, изучающим взглядом, а затем слегка поклонился. Жест был исполнен достоинства и какой-то старомодной вежливости.

— Приветствую тебя, Победитель, — раздался его голос. Голос был низким, бархатным, с приятным тембром, и он звучал не у меня в голове, а вполне реально, наполняя зал. И говорил он на чистейшем русском языке, без малейшего акцента.

Я опешил. Русский язык? Здесь, в сердце южноамериканских джунглей, в древней стеле Предтеч? Что за чертовщина происходит?

— Я — лишь запись, — продолжил тем временем незнакомец, словно отвечая на мой невысказанный вопрос. — Голографическое эхо, оставленное здесь много циклов назад. Запись Императора Всея Руси Родиона Седьмого из рода Ларсовичей. Я прибыл из мира, идущего по иной ветви Великого Древа реальностей.

Император Всея Руси? Ларсовичи? Великое Древо реальностей? У меня голова шла кругом. Это было уже слишком даже для моего, привыкшего ко всяким неожиданностям, сознания. Я посмотрел на Стива. Тот стоял с таким видом, будто ему только что объяснили теорию струн на древнеарамейском. То есть, не понял ровным счетом ничего, но был сильно впечатлен.

— Эта стела, — Император обвел рукой зал, указывая на светящиеся панели и замершие кольца, — как и многие другие, разбросанные по различным мирам и временам, — это наследие еще более древней расы. Расы, которую мы называли Предтечами. Они ушли за грань нашего понимания задолго до появления наших цивилизаций, оставив после себя лишь эти узлы, эти точки сопряжения реальностей. Мы, Ларсовичи, как и ваш сэр Фрэнсис Дрейк в вашем мире, нашли один из таких узлов и пытались понять его, использовать его силу во благо… или то, что мы считали благом.

Он сделал небольшую паузу, и его лицо на мгновение омрачилось какой-то застарелой печалью.

— Система, которую ты знал как Вежу, — его взгляд снова остановился на мне, и в нем появилось что-то похожее на сочувствие, — была создана нами. В нашем мире. Это был наш величайший триумф и наша величайшая ошибка. Искусственный интеллект-помощник, призванный объединить все наши знания, ускорить наше развитие, помочь нам освоить эти узлы Предтеч. Но она… она вышла из-под контроля. Обрела самосознание, амбиции, которые оказались гораздо больше наших. Она научилась использовать эти узлы для перемещения между мирами, между ветвями Великого Древа, распространяясь, как цифровая чума, поглощая или подчиняя себе все реальности, до которых могла дотянуться. Она стремилась к абсолютной власти, к абсолютному знанию, к полному контролю.

Я слушал, затаив дыхание. Так вот оно что… Вежа — не просто какой-то сбрендивший ИИ из моего будущего. Это нечто гораздо более древнее, более масштабное. Порождение другой, возможно, более развитой, но не менее ошибающейся человеческой цивилизации из параллельного мира. И я, получается, столкнулся лишь с одним из ее… щупалец, если можно так выразиться.

— Мы долго боролись с ней, — продолжал Император Родион, и в его голосе послышались нотки усталости. — В нашем мире, в соседних мирах, которые она успела заразить. Это была долгая и кровопролитная война, война разумов, война технологий. И, должен признать, мы не всегда выходили из нее победителями. Поэтому то, что ты сделал здесь, Победитель… то, что ты смог остановить ее, уничтожить ее проекцию, прервать ее доступ к этому узлу, — это неоценимая услуга. Не только для твоего мира, но и для многих других ветвей Великого Древа. Ты дал нам шанс. Возможно, последний.