Доктор, научите меня пить умеренно

Михаил сразу повеселел и на работе все складывалось удачно. Но по утрам стало мучать похмелье, хотя сам он этого по-прежнему не сознавал и алкоголиком себя не считал. Даже в возрасте 50 лет он мог выпивать по две-две с половиной бутылки коньяка. Перенес ещё один инфаркт, но пить не бросил – без спиртного своей жизни не представлял.

Я видела его в разных состояниях – и трезвым, ироничным и чуть высокомерным, и после двух бутылок коньяка, и утром, когда он напряженный и бледный заезжал к своей любовнице Лене (она была моей соседкой) и срывающимся голосом просил её охладить шампанское (обычно он пил только коньяк), а потом трясущимися руками подносил бокал и с жадностью выпивал в несколько приемов всю бутылку; через несколько минут его лицо розовело, мышцы расслаблялись и появлялась улыбка.

Мы неоднократно беседовали, Михаил был довольно откровенен, особенно будучи в состоянии опьянения, тем не менее, никогда не признавал себя больным алкоголизмом. Выпив сколько ему хотелось (иногда он приезжал уже сильно навеселе), он со снисходительной улыбкой говорил: "Ну, доктор, я готов, давайте продолжим наше интервью". Обычно при этом присутствовала Лена, но от неё у него не было секретов.

Михаил никогда не соглашался со мной, что у него есть признаки алкоголизма, насмешливо улыбался и говорил : "Алкоголики – это те, кого вы лечите, милый доктор, а я в вашем лечении не нуждаюсь. Когда захочу, я сам бросаю пить и сейчас в любой момент могу остановиться. Хотите на спор продемонстрирую?". И действительно, он мог прекратить прием спиртного в тот вечер, хотя выпил уже не менее 2-х бутылок коньяка, и по всем известным закономерностям алкогольной болезни следовало бы ожидать утраты контроля. Но даже после такого количества алкоголя Михаил оставался корректным, никаких нарушений поведения у него не наблюдалось. Его опьянение, в основном, проявлялось в его откровенности. Трезвый, он был закрыт, малоразговорчив, на все вопросы отвечал шутливой репликой, но ничего о себе не рассказывал.

Он был одним из немногих моих пациентов, которые столь подробно изучили самих себя и свою зависимость от алкоголя и могли это подробно описать. Например, влечение к спиртному Михаил описывал так: "Как будто у тебя внутри какая-то заноза, и мешает, и вытащить не можешь. Пытаешься отвлечься, одной половиной мозга думаешь о делах, а другой о бутылке коньяка в сейфе, и как в детстве ковыряли болячку – и больно, и как-то даже приятно, так и эта заноза. Думаешь, а может все же не стоит, выпью потом, вечером, а как-будто другой человек говорит – да подумаешь, все равно работа не идет, давай уж выпей и успокойся. Бывает, подойду и открою сейф, уже и бутылку достану, но нет, ставлю на место и опять сажусь за стол, опять помучаю себя немного. Потом думаю, ну чего так мучаться, кому хуже от этого, я-то сам знаю, что только лучше станет. Встаю, наливаю. Одной мало, ни то, ни се, быстро ещё две. И все. Теперь знаю, пойдет первая волна – это то, что мне было надо. И работа пошла, и то, над чем бился, сразу сложилось. Часа на два меня хватает. Но по второму разу я уже не сопротивляюсь. Прошу секретаршу сделать кофейку покрепче, и вместе с кофе коньяк – это то, что надо. По мне не заметно, даже если я бутылку выпью. Да мне и не перед кем отчитываться. А то, что коньяком пахнет, так от настоящего мужчины так и должно пахнуть. Мне ещё никто не говорил, что это плохо. Сейчас от всех толковых людей пахнет хорошим напитком и дорогим одеколоном. Дело я делаю, а что пью – это никого не касается".

С тех пор, как Михаил стал руководителем своей фирмы, он стал регулярно пить и на работе тоже. Очевидно, это было связано с похмельем, хотя он отрицал потребность в опохмелении: "Никакого похмелья у меня нет, просто хочется выпить". Выпив на работе бутылку, он садился за руль своей машины и ни разу не совершил аварии.

После работы он выпивал ещё как минимум бутылку коньяка, а иногда и больше, и утверждал, что вполне мог бы выпить еще. И я полагаю, что смог бы. Толерантность к спиртному у него была поразительная, и не только по количеству, а и по эффекту этой дозы – ни нарушений координации, ни расстройства речи, ни каких-либо явных нарушений поведения. Но иногда Михаил не помнил, что говорил накануне, и пытаясь выяснить, не сказал ли чего лишнего, использовал разные уловки: "Итак, на чем же мы в прошлый раз остановились, напомните в общих чертах" или "Ну-ка, милый доктор, проанализируйте, как вы расцениваете прошлое интервью". Его забавляли мои расспросы, он не скрывал, что ему самому интересно "вывернуть душу наизнанку" и понять самого себя, расценивая это как вариант психоанализа.

Мы часто спорили по поводу оценки его потребления алкоголя. "В пику" мне Михаил даже прочитал в оригинале (английским и ещё двумя языками он владеет в совершенстве) все работы известного американского психиатра Джеллинека, который считал, что алкоголизм начинается с утраты контроля за мерой выпитого. Из этого Михаил сделал вывод, что у него есть контроль за питьем и именно поэтому он не алкоголик.

При всей его интеллектуальной сохранности и склонности к самоанализу, его логика все же была "кривой", как и у большинства больных алкоголизмом. Например, на мои попытки доказать, что пьянство на работе – это утрата ситуационного контроля, он заявлял: "Но вы же сами сказали, что это выпивки в неподобающей ситуации. А я считаю, что это подобающая ситуация, потому что так я продуктивнее работаю. Я-то лучше знаю самого себя. Зачем мне себя насиловать, если мой организм требует этого? Это же на пользу делу, а не во вред". По поводу его мнения, что у него нет утраты количественного контроля, я с ним не соглашалась, приводя в пример рассказанные им случаи, когда он "напивался". На это Михаил говорил: "Так это было давно, а значит, неправда. Сейчас-то я себя контролирую". Я возражала, что отсутствие лишь одного симптома при наличии многих других, – ещё не свидетельствует об отсутсвии болезни и что при его высокой толерантности его "критическая" доза очень высока, и обычно он её не превышает, на что Михаил заявлял: "Так сколько ж надо выпить, чтобы вашу "критическую" дозу превысить, я же не лошадь!". На попытку доказать наличие похмельного синдрома, который я лично наблюдала, он говорил: "Ну так уж получилось, что я не мог выпить до этого. Если бы я выпил и потом сюда приехал, вы бы ничего не заметили". На мое возражение, что даже если бы я это не заметила, то это не исключает, что это есть, он заявлял: "Как раз исключает. Нет – значит, и не было", – и так далее, по каждому симптому. В психиатрии такие ответы называются мимо-ответами.

Гипертонию и два инфаркта Михаил не считал следствием своего неумеренного потребления алкоголя, а объяснял своей высокой нагрузкой: "Без инфаркта на моей работе, как без высшего образования. Если бы я не пил, я бы и месяца не проработал". Снижение сексуальных возможностей в трезвом состоянии он тоже не связывал с потреблением спиртного: "У мужчины моего возраста – это нормально".

Признавал Михаил только влечение к алкоголю: "Да, алкоголь – это мой друг, он всегда меня выручал. У меня к нему очень трепетное отношение, я его уважаю, он хороший парень".

Давайте проанализируем этот случай. Общий стаж болезни – 32 года (влечение к алкоголю у него появилось в 27 лет). При такой давности типичного алкоголизма и наличии основных его симптомов и синдромов (психической и физической зависимости) следовало бы ожидать как минимум алкогольных изменений личности, интеллектуального и социального снижения. Мы этого не видим. Личность и все её основные характеристики сохранены, налицо социальный рост. По наличию симптомов можно охарактеризовать заболевание как доброкачественный вариант алкоголизма второй стадии.

Этот случай я описала в своей первой книге. Хотя его имя я там изменила, он сразу себя узнал. Приехал ко мне, попросил поставить на книге автограф и сказал: "Все, милый доктор, вы меня добили. Когда я прочел про себя, то взглянул на все уже другими глазами. Давайте, лечите меня, я на все согласен." К тому времени у меня уже был немалый опыт лечения больных с доброкачественным алкоголизмом. "Давайте попробуем кардинальные меры, – предложила я. – Сообщите на работу, что вас не будет, а Лена запрет вас у себя дома и не даст выпить ни грамма. Посмотрим, сколько вы выдержите." "Не надо таких унизительных мер, – ответил он. – Я же мужчина. Обещаю, что больше ни пригублю ни капли. Если позволите, буду время от времени приезжать к вам, чтобы рассказать, что со мной происходит". И действительно, Михаил резко прекратил прием спиртного. Первое время мы виделись несколько раз в неделю, потом реже. Вот уже четыре года он не пьет. Когда я подначиваю его, не хочет ли он пропустить хотя бы пару рюмок, Михаил уверяет, что у него нет ни малейшего желания. Кстати, оказалось, что даже на трезвую голову работа идет нормально. "Напишите обо мне в своей следующей книге, – как-то сказал он. – Пусть и другие знают, что алкоголизм – это не фатально."

Самая надежная опора для человека – он сам.

В. Георгиев

Вам, если вы решитесь последовать моей методике, будет гораздо труднее. В личной беседе, когда знаешь пациента и его проблемы, – помочь ему легче.

Я могу вам помочь, рассказав, как это делали другие, и что я им советовала делать. Я давала им все рекомендации, аналогичные тем, которые даны здесь, и отпускала их, чтобы они самостоятельно преодолевали влечение, сказав пациенту, что если будет трудно и будет нужна моя помощь, – я окажу необходимую поддержку. Но попробовать они должны самостоятельно. И самый трудный период пациент преодолевал сам.

Никаких лекарств при этом я не назначала. Слова, которые говорит психиатр, психотерапевтическое воздействие, – оказывают не менее сильное воздействие, чем таблетки. Пока ещё не придумали лекарства, которые могли бы сразу преодолеть влечение. Без психотерапевтического воздействия психиатра все лекарства бесполезны. Без лекарств, одним лишь словесным воздействием пациенту можно помочь, а без психотерапевтической поддержки, одними лекарствами, – невозможно.

Что может сделать психиатр с помощью словесного воздействия? Во-первых, создать установку на воздержание. Во-вторых, вселить в пациента уверенность в своих силах. Это как минимум. А по максимуму можно воздействовать и на влечение.

Самое главное, что от вас требуется – это приобрести уверенность, что все у вас получится. Не завтра и не когда-нибудь в будущем, а именно сейчас нужно настроиться на то, что так делали многие и так следует делать вам.

Как строить установку на воздержание:

Первый шаг – проанализируйте весь ваш прошлый путь и вспомните все проблемы, связанные с употреблением спиртного. Всесторонний анализ и правильные выводы – это уже базис для создания установки на воздержание.