Доктор Серван

— Вы сделались религиозной.

— А вы ученым.

— Вместе нам сто тридцать лет.

— Ах, друг мой, все в мире меняется!

— Послушайте, у меня есть к вам одна просьба.

— Какая, друг мой?

— Я умру, это уже точно.

— Что вы говорите!

— Это не должно вас удивлять. Мне хотелось бы, чтобы вы покинули этот дом не раньше чем я умру — тогда вы будете уверены в моей смерти.

— К чему это?

— Узнаете позже; пока удовольствуйтесь тем, что я вам сказал. Согласны ли вы?

— Вы хотите этого, мой бедный друг? Конечно, я согласна, но надеюсь, что ваше предсказание не сбудется.

— В час после полуночи я умру.

— Ах, боже мой! Кто проводит меня домой в такую пору!

— Прекрасно, баронесса! — воскликнул доктор и позвонил.

Вошел Ивариус.

— Друг мой, — обратился Серван к своему ученику, — после того как я умру сегодня ночью, ты проводишь баронессу домой.

— Слушаюсь, — мрачно сказал Ивариус.

— Дай мне пить.

Ивариус налил ему в стакан питья, вынул из шкафа склянку с жидкостью, десять капель которой влил в питье, и подал больному.

— Хорошо, — сказал доктор, — теперь ты можешь удалиться.

Ивариус ушел, забрав с собой склянку. Баронесса сидела, потупив взор.

— О, не стыдитесь своих слов; вы были откровеннее, чем того желали, вот и все. Теперь, когда вы уверены, что вас проводят домой, даете ли вы мне слово, что останетесь до условленной минуты?

— Клянусь вам!

— Хорошо. А пока потрудитесь побыть некоторое время с Ивариусом. Сейчас придет священник, я должен покаяться в тех счастливых воспоминаниях, которые меня только что взволновали. Когда он удалится, вы вернетесь ко мне.

Баронесса вышла. Доктор Серван, взяв стакан, выпил питье, приготовленное Ивариусом, и стал ждать. Вскоре пришел священник, и Серван исповедался. Когда исповедь была окончена, доктор сказал:

— Отец мой, болезнь моя с сегодняшнего утра так усилилась, что смерть неизбежна; но если Богу будет угодно, чтобы удался опыт, который я устрою над самим собой, то смерть моя принесет пользу и науке, и всему человечеству. Я попрошу вас похлопотать, как сказано в этой бумаге, которую я вам отдаю, чтобы тело мое не переносили в морг, но оставили здесь, и всем было бы дозволено его видеть. С божьей помощью через три дня я вновь оживу.

— Оживете! — воскликнул священник.

— Да.

— Таким образом, опыт, который вы произвели над Терезой…

— Я повторю его над собой, но теперь употреблю другие средства, и на этот раз, надеюсь, у меня все получится.

— Да поможет вам Бог, сын мой! Тогда вы снова сможете помогать другим в их горе.

— Увидим, святой отец, — ответил Серван. — Когда я умру, вы будете следить за мной, не правда ли? Но позвольте Ивариусу подходить ко мне, когда он захочет, потому что мне нужна его помощь.

— Хорошо, сын мой, все будет так, как вы хотите.

— Итак, до свидания, отец мой, я чувствую приближение нового приступа мучительной лихорадки, и голова моя тяжелеет.

Действительно, старику стоило большого труда протянуть руку и позвонить. Явился Ивариус.

— Баронесса еще здесь? — спросил у него доктор.

— Здесь.

— Что она делает?

— Читает.

— Любовь женщины, что с тобой делается? — прошептал старик. — Позови ее сюда, — сказал он громче, — и приходи вместе с ней; я не хочу, чтобы ты меня покидал.

— Позвольте узнать, — проговорил Ивариус, — для чего вам непременно нужно, чтобы баронесса оставалась здесь до самой вашей смерти?

— Ты не понимаешь?

— Нет.

— Надо, чтобы кто-нибудь ее засвидетельствовал.

— Разве я не могу этого сделать?

— Но тебе могут не поверить! А в словах баронессы, которая присутствовала при моей смерти, и священника, который будет наблюдать за моим телом, не станут сомневаться.

— Это правда, и вы уверены, что ваш опыт удастся?

— Уверен, если ты мне поможешь. Моя жизнь в твоих руках. Возьми эту склянку и послезавтра в этот же час заставь меня выпить жидкость, которая в ней находится. Если я не очнусь, то все уже будет напрасно.

— Хорошо, положитесь на меня.

— Где внук Жанны?

— Он спит.

— Не забывай о нем.

— Будьте спокойны.

— Пригласи сюда баронессу.

Госпожа Лансгер вошла.

— Ну что, мой милый больной, как вы себя чувствуете? — спросила она.

— Плохо, плохо, баронесса. Я думаю, что вы будете свободны уже в половине первого.

Действительно, с этой минуты дыхание доктора становилось все тяжелее и тяжелее; он горел в лихорадке, и губы его уже едва шевелились. Баронесса не плакала, но ей было страшно. Ивариус плакал, но не боялся.

— Итак, надежды больше нет? — прошептала госпожа Лансгер.

— На сегодняшний день нет, — ответил Ивариус.

— Я вас не понимаю! — воскликнула баронесса.

Тогда Ивариус в двух словах поведал ей об опыте, который доктор хотел над собой произвести. Баронесса с ужасом взглянула на Ивариуса, сочла его сумасшедшим и невольно отодвинулась. Пробило полночь.

— Слушайте, — сказал Ивариус.

— Что такое?

— Он не дышит.

— О боже мой! — воскликнула баронесса.

— Пожалуйте вашу руку, сударыня, — сказал Ивариус.

Баронесса машинально подала слуге руку, и тот положил ее на сердце доктора.

— Он умер, — проговорила она тихо, — сердце перестало биться.

— Нужно было, чтобы вы в этом убедились.

— Для чего?

— Через два дня, повторяю, он будет жив.

— Горе лишило вас рассудка! Друг мой, доктор умер!

— В таком случае, сударыня, приведите сюда всех своих знакомых и заставьте их положить руку на сердце доктора — пусть они убедятся в том, что он умер. А послезавтра к полуночи соберите всех этих людей у себя и отпразднуйте воскресение доктора.

— Это невозможно! — решительно сказала баронесса, пристально глядя на доктора, бледного и неподвижного.

— Но это произойдет, — возразил Ивариус, — неужели вы думаете, сударыня, что в противном случае я был бы так спокоен?

— Правда это или нет, — в ужасе воскликнула баронесса, — но поскольку вы всегда исполняли волю своего господина, отведите меня поскорее домой!