Доктор. Книга 2

В течение минуты вываливаю на Бахтина все события последнего получаса без утайки.

– Девочка сейчас там, рядом с трупами, на площадке. Никакой прямой опасности нет, плюс помнить последней пары часов она не будет, – заканчиваю свой доклад.

Бахтин две секунды сверлит меня нечитаемым взглядом. Не читаемым для других.

– Почему так странно решил меня вызвать? – безэмоционально спрашивает он.

– Если бы я вам позвонил оттуда, мобильный оператор отследил бы место звонка. И вышло бы, что я звоню вам с места происшествия в момент происшествия, – объясняю вполне логичные, на мой взгляд, причины. – В нашей стране самозащита обычно наказывается строже, чем убийство. Это я сам вижу из интернета. На беспристрастное разбирательство надеяться не стоит. Я ошибаюсь?

– Не сильно, – кивает Бахтин. – Ты понимаешь, что пытаешься сделать сейчас соучастником меня?

Теперь киваю я.

– Почему ты думаешь, что я, несмотря ни на что, буду на твоей стороне в явно уголовном вопросе? Очень чреватом для меня лично в случае любых утечек? – так же, безэмоционально, интересуется Бахтин. – Почему ты не предположил, что спокойствие моей жены и верность букве закона в моём случае окажутся сильнее?

– Потому что я, в отличие от остальных, знаю вас лично, – пожимаю плечами. – И вижу то, чего другие не видят либо предпочитают не замечать в вас. Чтоб не пугаться.

– Это что же, например? – наконец, заинтересовывается Бахтин.

– Вы не путаете цель с инструментом. Торжество закона лично для вас – не цель. А инструмент. Но многим этого проще не видеть – спокойнее живётся.

– А какая же у меня тогда цель? – снова сверлит меня взглядом Бахтин.

– Чтоб мрази не было, – искренне отвечаю то, что вижу, глядя ему в глаза.

6

– Давай тогда заново, – говорит Бахтин. – Цель твоей встречи со мной сейчас?

– Вызвать помощь девочке. Не привлекая внимания к себе, – откровенно обозначаю свои «шкурные» мотивы.

– Это всё? – удивляется Бахтин.

– Да, а что ещё? – настаёт моя очередь удивляться.

– Допустим, ты каким-то образом вычислил либо знаешь мою систему ценностей, – начинает рассуждать вслух Бахтин. – Вполне реально, кстати. И знаний психологии никто не отменял, а я – личность достаточно открытая. И от других ты мог многое узнать, хоть и от Новикова. Допустим, ты грамотно вычислил, что я скорее промолчу, чем буду поднимать шум. Допустим. Ты что, действительно звал меня только затем, чтоб я вызвал ей скорую?

– Вы сейчас сознательно упрощаете и стараетесь казаться глупее, – морщусь. – Первое. Непосредственная опасность ей, давайте скажем, санирована… Но остался вопрос реабилитации. Ей нужна медицинская помощь, как минимум, по поводу сотрясения мозга. Два: я не мог вызвать никого, чтоб не светиться. Три: моя личная система ценностей очень отличается от прецедентной практики нашего государства.

– У нас прецедент не является источником правовой нормы… но я тебя понял… Продолжай.

– На спортплощадке я сделал только то, что надо. Доказать, что они собирались её убивать, я не смогу. Если только нет аппаратуры, определяющей достоверность того, что я говорю, – вопросительно смотрю на Бахтина.

– Доказательством в суде не является и как доказательств в суде не принимается, – отрезает Бахтин.

– Зачем тогда нужна такая аппаратура? – бормочу.

– Для внутренних и служебных расследований. В организациях, где двух подозрений достаточно, чтоб устранить живого человека. Даже без доказательств, – в упор смотрит на меня Бахтин. – Продолжай.

– Задача номер один – оказание помощи девочке. Номер два – по возможности, моё неучастие в развитии событий. Что смог – я сделал. И не хочу страдать от болезней общества. Если смогу, – откровенно смотрю в глаза Бахтину.

– Болезнь общества – это что в данном контексте? – хмуро спрашивает Бахтин.

– Болезнь общества – это когда три мужика, собирающиеся убить девчонку, потенциально рискуют меньше, чем тот, кто её от них защитит, – продолжаю смотреть в глаза Бахтину. – Есть такое понятие: социальный рефлекс. Для общества он важен так же, как для организма – физиологический. В обществе, в котором мы находимся сейчас, социальные рефлексы отсутствуют как явление. Но это не отменяет социальной ответственности отдельных людей.

– Например, тебя? – вопросительно заканчивает Бахтин.

– Или Вас, – парирую я. – Олег Николаевич, мы говорим уже пять минут. Семь минут я сюда бежал. Пятнадцать вы ехали. Пожалуйста, давайте решать. И решаться. Как вызвать скорую?

– Принимается, – бурчит Бахтин и выуживает из нагрудного кармана джинсовой рубахи телефон.

– Ало? – после второго гудка отвечает его абонент. Телефон стоит на громкой связи, потому всё слышу и я.

– Кузнец, ты мне срочно нужен, – бурчит Бахтин. – Можешь приехать прямо сейчас? Вот в эту минуту?

– Ты где находишься? – не удивляется его абонент.

– НОВАЯ КЛИНИКА, у Нового Моста, вход в акушерское отделение. Лавочка перед входом.

– Жди. Я в машине. Три минуты.

Через три минуты из потрёпанной, но бодрой старенькой «субару», затормозившей возле нас, выходит сорокалетний мужчина и быстро подходит к нам.

– Знакомьтесь, – хмурясь, кивает Бахтин. – Хотя вы заочно знакомы и даже по телефону разговаривали. Майор Кузнецов – Александр Стесев.

Кузнецов протягивает руку. Жму.

– Неожиданно, – Кузнецов выглядит озадаченно. – Что стряслось?

– Для меня – ещё более неожиданный поворот, – присоединяюсь к Кузнецову. – Олег Николаевич, не поясните? Мне трудно быть до конца откровенным, пока я не понимаю подоплёки.

– Кузнец – единственный из моих более-менее близких знакомых, который сечёт в розыске, – начинает объяснять Бахтин, повернувшись ко мне. Кузнецов с интересом слушает. – И умеет при этом держать язык за зубами. Который дух Закона уважает больше буквы. Что в данном случае полезно. Ну, и твой случай у него – не первый. Однажды мы пересекались при аналогичных обстоятельствах. Когда дух закона противоречил букве.

– Было дело, – чему-то рассеянно улыбается Кузнецов. – Так что у вас стряслось?

Бахтин в пятнадцать секунд вываливает Кузнецову ситуацию. Тот ни секунды не раздумывает:

– Обстановку уяснил. Первое. Задачи. Бах, какая самая первая?

Бахтин молча показывает указательным пальцем на меня.

– Девочка на спортплощадке, – говорю. – Оказать помощь.

– Сколько времени прошло?

– Около сорока минут в сумме.

Кузнецов кивает и набирает какой-то номер:

– Коля, ты на тумбочке?