Доктор. Книга 2

– Ну да. Если разместить дальше, представь: открывает кто-то утром, допустим, зимой. Входит – а тут машиной перегорожено. И надо за пятнадцать секунд перепрыгнуть машину, подбежать к консоли, открыть панель, выстучать код – в общем, группа раньше приедет.

Оба смеёмся.

– Ну-с, давай. От меня тебе всё передано, всё как договаривались, – потирает он руки напоследок. – Успехов!

Ещё через пару минут он уходит, а я остаюсь ждать Степана с Андреем и клиентов.

Степан с Андреем появляются вовремя, сразу после того, как я заканчиваю принимать машины.

Они переодеваются и сразу принимаются за работу с какой-то крестьянской основательностью.

Наблюдаю за ними минут пятнадцать из «стекляшки», тестируя выведенные на телефон камеры. Действительно, удобно и действительно, всё видно.

Выхожу в бокс и хлопаю в ладоши:

– Степан, Андрей, на минутку!

Они подходят. Показываю им, как работает удалённый контроль на телефоне:

– Я сейчас отойду. Вернусь, когда вы уже уйдёте. В сегодняшних салонах есть какие-либо сложные пятна, с которыми вы опасаетесь не справиться?

Оба синхронно и молча отрицательно качают головами.

– Тогда ваши деньги отдаю вам сразу, чтоб вы меня не ждали по окончании работы. Как закончите, соберётесь, перед выходом и закрытием двери нажмите вот эту жёлтую кнопку на консоли два раза. Я после этого закрою помещение.

– Хорошо, – степенно кивает Степан, и они так же немногословно возвращаются к работе.

* * *

Когда прихожу домой, Лена, слава богу, на месте: она открывает мне изнутри, так как дверь закрыта на задвижку. И я ключом снаружи открыть не могу.

– Привет, Мелкий, – Лена звучно припечатывает меня поцелуем в лоб, затем сама же стирает с моего лба помаду предплечьем.

– А чего это ты закрылась изнутри? – удивляюсь. – Я б тебя не поднимал двери отпирать, своим бы ключом открыл.

– Потому и закрылась, чтоб тебя не прозевать, – отвечает она, зевая. – С час назад дико спать захотелось, думала, усну – ты придёшь, а я не услышу. А я соскучилась. Какие планы на вечер?

– Э-э-э, ну-у, я хотел лечь на кровать в большой спальне, – бросаю откровенный взгляд на четырёхместную кровать. – Войти в сеть. Посмот…

– Можешь не продолжать, – перебивает Лена. – Ты хотел валяться и свою жопу мять, вместо того, чтоб делать жизнь своей очаровательной половины яркой и красочной. Иди сюда, сейчас подзатыльник дам.

– Не могу, – отвечаю, запутавшись в одной штанине и прыгая на одной ноге. – Я занят. Жопу могу мять не только свою… – смотрю с намёком.

– Чуть позже. Ну-ка рассказывай, что на тебя сегодня за напасть свалилась. Я внимательно слушаю. Как твоя штатная психотерапевт, – Лена подходит ближе и пристально смотрит мне в глаза, улыбаясь уголками рта.

– Да ничего особенного… – пытаюсь отбояриться.

– Не обманешь. Мелкий! Ну, я всё-таки врач! Причём неплохой… и не только врач! Я же вижу, – складывает Лена губы дудочкой, наклонив голову к левому плечу.

– Да у женщины рак. К Котлинскому пришла вот недавно. До этого, в других клиниках, два года лечили от цирроза печени. А там печень – это «рикошетом» из опухоли. Рак матки первичен, – честно вываливаю на Лену. – Как-то цепануло по нервам. Молодая ещё. Муж, дети…

– Ещё что? – продолжает держать голову наклоненной она, начиная улыбаться. – Колись до конца, Мелкий, не будь вредителем. Я так хотела сегодня устроить со своим парнем забег в ширину. А сейчас придётся тебя терапевтировать, ва-а-ах, – широко зевает она ещё раз.

– Ещё – мать моя звонила. Ещё – вчера в КЛИНИКЕ людей слегка постреляли…

– Можешь рассказать? – закусывает губу Лена. – Или там без подробностей?

– Пока без подробностей. Если ты не против. В общем, всё по отдельности – мелкий напряг для психики, а в сумме – почему-то эндорфины и дофамины куда-то испарились, – развожу руками.

– Без проблем, – коротко осекает меня Лена, встаёт, подходит, кладёт мне руки на плечи и затылок и смотрит сверху вниз, поскольку я пока ещё ниже ростом. – Я так вижу, рак той женщины – самое ключевое? Что тебя цепляет сейчас?

– Да, – киваю. – Откуда ты знаешь, что я думаю и чувствую?

– Секрет фирмы… Давай, поговорим о женщине. Серьёзно. Сейчас. Ты готов? – Лена за руку ведёт меня на кухню, шагая с пятки на носок, и сажает за стол. – Есть будешь?

– Есть не буду – с Вовкой в «ЧАО ПИЦЦА» сожрали всё меню… О женщине – давай поговорим. Только что?

– Два момента. Первый – что я тебе могу сказать. Второй – что ты удумал. По глазам вижу, ты что-то замыслил.

– Тогда начинай с первого. Я варю кофе? Если сегодня что-то будем делать дальше?

– Кофе вари – сегодня выгуливаем друг друга, к родителям заедем, в теннис Аську с Вовиком обставим, и ещё была программа. По поводу первого… Мелкий, у врача пациенты иногда умирают. У хорошего врача – чаще, чем у плохого, – она делает паузу.

– Почему? Как у хорошего могут умирать чаще, чем у плохого?

– А плохому врачу в неотложке стараются ничего не поручать лишний раз. Или он сам постоянно на коллег «обезьян» вешает. А у хорошего врача – просто нагрузка естественным путём выше, – объясняет Лена. – Ибо все к нему стараются попасть. Чем больше работы – тем больше и летальных случаев. При том же их проценте на тысячу… И не всегда что-то можно сделать, Мелкий. Это я тебе как врач-реаниматолог говорю, – она роняет на пол нож, которым отрезала себе кусок рыбы, поднимает этот нож и продолжает: – Если ты в этой системе, тебе нужно не отгораживаться и не депрессировать. А просто принять это, как часть жизни. Мелкий, тут нет рецептов. Каждый сам себе выдумывает психотехники, как от этого мозгами не двинуться и не зачерстветь. Я тебе одно скажу, как твоя половина и как врач: ты справишься. Просто не давай эмоциям себя захлестнуть, и депрессняку – в частности, – в этом месте она вытягивается над столом, снова чмокает меня в лоб и говорит: – Расскажи, что за клиническая картина.

Добросовестно пересказываю всё, что «вижу». Плюс всё, что было в анализах на столе Стеклова и Котлинского.

– Не хочу каркать. Но на семьдесят пять процентов, даже больше, Стеклов прав, – Лена чётко смотрит мне в глаза. – Теперь говори, что удумал…

– Хочу пободаться. Её всё равно месяц тут мариновать будут, в том числе по финансовым и визовым причинам. Я, как эту опухоль увидел, около получаса с частотой «игрался». Мне кажется, шанс есть. Даже если он микроскопический, его надо использовать. И стараться вырвать любой ценой.

– Это правильно. Больше ничего говорить не буду. Ты правильно всё видишь, – кивает Лена. – И это, Мелкий… Делай, что можешь. И сверх того. Ты правильно не хочешь сдаваться, и в случае с пациенткой, и просто по-жизненному. Но помни: у врачей бывают самые неприятные исходы, от врачей совсем не зависящие. Хотя, повторюсь, сдаваться нельзя. Никогда. Ни по какому поводу. Тут я полностью на твоей стороне.

– Спасибо, – встаю, обхожу вокруг стола и кладу ей на плечи руки, которые она накрывает своими ладонями. – Жаль, я пока не могу через стол до тебя дотянуться. Кстати! Твоя банковская карта у меня! Лен, а на фига тебе отцовская карта? На что нам не хватает тех денег, что есть?