Доктор. Заново

— Нет, ты что! — открещивается Олег. — Чтоб кабинет закрыть, как окончим!

— Ну обойдёшься без ключа в таком разе. Хлопните дверью, как пошабашите, внизу на охране скажете, чтоб закрыли. Я охрану предупрежу.

— А-а-а, да, точно… Пойдёт… У вас же тут просто больница, — соображает Олег.

Процессия из докторов и Марины скрывается, закрыв за собой двери, а Олег начинает ходит из угла в угол и излагать:

— Смотри. Могу тебя не впутывать. Тем более, это — наши внутренние тёрки между службами. Если коротко, есть Государственный курс на стопроцентное соблюдение законности в Процессе. Курс — личная команда и пожелание «Папы». С интересами страны, по логике, тоже совпадает. Но есть на местах люди, которые местами думают и хотят жить иначе. За их «подвиги», «Папа» потом дрюкает нашего Генерального и получается, что виноваты мы.

— То есть, куролесят чекисты, а шишки — на вас?

— Точно. Конкретно Кузнецов — раньше был неплохим чуваком. Не буду говорить, откуда, тебе не по рангу, но раньше я его уважал. Местами. Мы и лично знакомы были. Сейчас в управе он совсем берега потерял. Не в твоём случае, ты — это так, мелочь. В гораздо более крупных моментах. Получается, что государственный курс конкретно Кузнецова местами не касается. Оно бы и хрен конкретно и с ним, и с курсом, но у нас, как у организации, есть свои интересы. И вот их Кузнец регулярно задевает. Ну, за ним ещё люди из их центрального аппарата есть. Их напрямую не прищимишь, но хоть так — через их людей. При старом начальнике их отделения они здорово куролесили. Мы их прихватить не могли — без деталей, тебе не по уровню. Да и тема с грифами. Но — запомнили. И ждали момент. Сам Кузнец хотел на место начальника отделения. Но когда старый эн о ушёл на пенсию, Начальник Службы вернул кое-кого из-за границы и Кузнец с этим креслом пролетел. В итоге — местами озлобился, считает весь мир виноватым. Все, кто его знает, понимают, что это — до первого залёта. Все просто ждали. Вот сегодня звёзды сложились так, что из твоего, достаточно небольшого эпизода, у меня получится зацепиться и старые клубки поразматывать: несовершеннолетние — отдельная внутренняя политика, все процессуальные нарушения в адрес несовершеннолетних приказано гасить чуть не топором. Приоритет номер один.

— Спасибо, конечно, что вмешались. Вы думаете, я бы сам не разобрался? Можно откровенно?

— Попробуй. — Вижу, что Олег напрягся.

— Мне очень не нравится, когда что-то решают за меня. Вернее, пытаются решить за меня. Разумеется, от этого Кузнецова я б пытался отвязаться. По мере своих невеликих сил, которые не переоцениваю. Но чем Вы сейчас лучше, Олег? Вы же тоже меня сейчас ни о чем не спрашиваете, вытягиваете в ваши разборки?

— Так, понятно. Тяжёлый случай. Ты, кажется, не понимаешь, что тебя сейчас не втягиваю, а наоборот пытаюсь вывести из процесса… Ну давай поговорим. Три минуты. — Олег садится на стул и закидывает ногу за ногу. — Ты сейчас его поставил на место и задел. Шестнадцатилетний пацан — бравого почти сорокалетнего майора. Как ты думаешь, он утрётся? Или попробует добиться своего? Уж не знаю, с какой целью он тебя на встречу звал.

— По логике, должен попробовать добиться своего? Ну вряд ли он чего-то достиг бы к сорока, если б его запросто мог отвадить шестнадцатилетний пацан. Правильно?

— Правильно. Соображаешь. Как ты думаешь, что он теперь попытается сделать?

— Вот тут не знаю, — мимо воли заинтересовываюсь. — А какие варианты, исходя из Вашего опыта?

— Два варианта. Первый — если новый начальник отделения даст карт бланш. Тогда Кузнец может задействовать официальный ресурс управления и плавно подвести тебя к решению тех задач, которые он бы от тебя хотел видеть. Но, думаю, до этого не дойдёт: их новый начальник — крайне «правильный» пацан, к тому же переведён из-за границы, ему б самому в прокуратуру, кстати… ОН с законом играться точно не будет. А своих интересов у него нет — он из такой семьи, что там все интересы на три поколения в порядке…

Олег на секунду прерывается, сбрасывает входящий звонок, мельком глянув на номер, и продолжает:

— Второй вариант. Кузнец через знакомых в полиции задерживает тебя на положенное по закону время вообще силами местного райотдела. За что задержать — найдут, согласен? — Киваю в ответ, — А там, даже за несколько часов, рычагов влияния на тебя намного больше. Развивать тему?

— Хм. Понял. Спасибо, развивать тему не надо. Извините, был не прав. Я не предполагал, что в наше время может идти речь о таком произволе. — Считаю важным объясниться.

— Эх, Саня, — Олег, вставая, хлопает меня по плечу. — Вот поэтому я сейчас вместо дома и жены поеду в паучатник ишачить. Чтоб такого произвола местами было меньше… «Папа» говорит, у нас сейчас может получиться то, во что мы раньше не верили: реально правовое государство и работающее гражданское общество. Ладно, это тема не сейчас и не тут… Значит, смотри. Твой номер у меня есть, я занёс в память. Если ВДРУГ у тебя какие-то непонятные контакты с полицией, другими государевыми людьми — просто поставь меня на быстрый набор и сбрось звонок. Это — на всякий случай. Команда действительна в течение трёх суток. За трое суток мы разберемся.

— Понял. Спасибо.

— Пока не за что… Я думаю, спасибо звёздам, что правильно сложились: с твоей заявой, теперь и сам управлюсь — мне теперь есть за что зацепиться. Твой звонок мне — резервный вариант. Если вдруг задача полиции уже стоит, стоит неофциально, и эту задачу, гхм, не совсем чистоплотные полицейские уже решают.

— Понял. — Вижу, что он колеблется в каком-то вопросе, потому честно продолжаю, — Олег, я вижу, вы думаете, сказать или не сказать что-то ещё.

— Да, думаю. Ладно, говорю. Лично мне проще было вообще тебе ни о чем не говорить. Подождать, пока чекисты тебя прихватят — не важно, сами или через ментов. И уже на том этапе вмешаться. Свои «палки в конце квартала» я б закрыл без проблем, на таком этапе — даже лучше. Но я сейчас не то чтоб подставляюсь, скажем, работать буду сверхурочно. И в рамках работы — идти на конфликт. С не самыми последними людьми, у которых свои корпоративные интересы. Не последний момент, конечно, в том, что ты Марине помог. Говорю откровенно: если б не это — сигнал я б отработал, но явно не с таким рвением. Просто у нас там, — тычок пальцем во потолок, — постоянно говорят, что жить в говне будем до тех пор, пока не начнём с говном бороться в каждом конкретном случае. Вот как-то и нас заразили этой идеей, да. Как ни смешно. Ты — просто хороший пример. Как полезный — на первый взгляд — феномен — помощь со здоровьем — в условиях перекошенной Системы может либо не развиться во что-то по-настоящему великое. Либо — вообще попасть под пресс чьих-то личных интересов и в итоге свалить из страны, как оно обычно сейчас и происходит. Ладно, это всё уже политика, я потому и не хотел эту тему трогать, чтоб пафос не нести. Погнали.

Он встаёт, быстро выходит и уже с лестницы через плечо говорит:

— Выведи мой номер на три дня прямо на экран. Накидки завтра на мойку завезу.

Дома застаю Лену, наполовину пустую бутылку «Лафонтана» и полное отсутствие еды. На фоне орущего телевизора.

— О, Мелкий, привет. Ты вернулся? А мы тут посидели. С Ануш.

— Ты и Аньку поила? — киваю на полупустую бутылку.

— Нет, ты что. Это я с ней наобщалась, проводила, потом сама в одно горло решила стресс снять.

— А с чего стресс? О чём говорили?

— Ну-у, стресс лично у меня от того, что я на себя со стороны смотрю: тебе наша текущая ситуация не кажется нестандартной?

— Есть немного, — улыбаюсь в ответ. — Но каждая настоящая Личность должна быть готова жить не по шаблону.

— С точки зрения психики, отход от шаблона — как раз и есть стресс. Ладно, я ещё нормальная… Только тебе пожрать ничего не оставили, извини.

— Да ладно, фигня. Сейчас спроворим. Ты ещё есть хочешь?

— А что будет? — заинтересовывается Лена.

— Кальмар. Чтоб быстро.

— Да-а-а-а. Буду-у-уу.

Ставлю воду на плиту. Пока закипает, размораживаю в микроволновке кальмара. Быстро потрошу, мою и пластаю на полоски. Бросаю в кипящую воду. Пока отваривается, готовлю соус из зелени, бальзамика и карри с чили. На гарнир быстро готовлю в микроволновке пять булочек из теста номер один — полстакана кефира, стакан муки. Что хорошо, за две минуты уже готова булка.

Раскладываю по тарелкам и набрасываюсь на свою.

— Мелкий, в общем, я пьяна, потому могу признаться. Я сам от себя не ожидала. Мне тут хорошо. В смысле, и тут хорошо, и с тобой хорошо. При этом, я чувствую себя педофилом. Педофилкой. В общем, ты понял.

— Понял. Тебя смущает разница в возрасте.

— Смущает. Нет слов, насколько.

— Лен, а когда эта разница, с твоей точки зрения, может стать критичной?

— Ну-у-у, годам к сорока. То есть — тебе к сорока, мне, соответственно, позже.

— Так чего сейчас ломать голову о том, что будет актуально через четверть века? Тебе не кажется, что это маразм?

— М-м-м-мммм, да-а-а. Но эмоции пьяной женщины — страшная штука.

— Не надо было пить.

— Ну, — легко соглашается она.