Доктор
Шрифт:
После этого у неё не спала пелена с глаз, но девочка заметила её. Заметила, что-то, что она раньше видела — словно черные линии на белом фоне, это заметит любой, а вот сейчас все немного лучше, по крайней мере, понятно, где конкретно они недоговаривают.
А также к ней приходит понимание, как лечить с помощью пламени, чего от неё хотят добиться, когда учат оперировать. И почему, за вполне позитивные оценки для среднестатистического студента мед вуза, её ругают.
Она может лучше.
— Как ты? — тихий вопрос уставшего Кисе, и Тсунаеши аккуратно берет его руки в свои. Плавно
Он выдыхает и расслабляется. Нет, их научили терпеть боль, но сейчас он хочет насладиться её прикосновениями.
— Уже лучше, спасибо. — Отвечает девочка вполне искренне, — а что ты сделал, Кисе? — Она помнит, как кто-то пытался подавить её пламя. Но не так как надо или просто пламя было не то.
— Огонь не подходит — шепчет интуиция.
— Попытался тебя остудить, я ведь Дождь. Хе! — Веселая и привычная её глазу гримаса, она демонстрирует радость, так ей объяснил Михаэль.
— Что с тобой было? — Спрашивает, признанный старшим в их компании парень, когда Тсуна заканчивает с Кисе и берет в свои ладони его опухшую и покрытую волдырями кисть.
— Они вкололи мне какую-то жидкость. — Начинает девочка и понимает, да сначала ей что-то ввели в вены. — Сначала все было в порядке, а потом вы видели. Интересно, а какие будут последствия. — Ей действительно интересно, ведь это может помочь им выбраться отсюда.
— У тебя глаза поменяли цвет. — Замечает Кисе, вглядываясь в лицо и пытаясь что-то найти.
— А это важно? — Тсунаеши не стыдно признаваться в собственном незнании, её не научили стыдиться, а с Михаэлем она знакома не так давно, да и он не лучший советчик в вопросах морали и этики.
— Не знаю, ты спросила, я ответил. — Замыкается в себе Кисе, видимо он что-то нашел.
Повисает напряженная тишина.
— А какого они были цвета? — Спрашивает девочка, для того чтобы понять, что не так.
— Коричневые.
— Похожие на карамель, теплые.
Они отвечают одновременно и отворачиваются.
— А какая она, карамель? И какого они сейчас? — Задает вопрос Тсунаеши, понимая, ей не понравится ответ.
— Рыжие, словно то пламя. — Говорит Махаэль, игнорируя первый вопрос.
Эти слова застывают в воздухе.
Три месяца спустя
Странные разговоры с людьми, доступ к художественной литературе и цензурный интернет делают свое дело. Теперь Тсунаеши учится показывать свои эмоции так, как это делают на видео. Посылать невербальные сигналы и считывать их. Тренировки стали еще жестче, теперь от неё требуют весь день ходить с выражением одной эмоции на лице, но только за пределами комнаты.
Вообще, как нашла Тсунаеши, их учебная программа, не включающая в себя тренировки и опыты, похожа на интернат для одаренных аристократов. Этикет, политология, танцы и прочее. Причем у всех троих.
Дети понимают, их к чему-то готовят.
Тсунаеши врывается в комнату, улыбаясь в соответствии с установкой, и восклицает:
— Ребят, а я теперь как вы!
— То есть? — Спокойно, и даже немного с сарказмом, отвечает Михаэль.
Он, насколько поняла Тсунаеши, очень ровный в эмоциональном плане человек, или
у него очень хороший контроль лицевых мышц, но, в принципе, это не важно. Выяснилось действие препарата, что ввели девушке три месяца назад.— Перевертыш или оборотень. Правда, меня называют метаморфом. — Сняв с лица надоевшую ей маску, поясняет девочка.
На самом деле её всегда интересовал вопрос: «А что такое положительные эмоции?» Про отрицательные она знала, боль, гнев, ярость, состояние берсерка и прочее было ей знакомо не понаслышке. Недавно она начала ощущать привязанность к Кисе и Михаэлю, книги говорили что-то про родственные узы.
— И в кого ты обращаешься? — Прервал её размышления нетерпеливый голос Кисе. Вот кому немного надо для жизни, спокойный тыл и друзья, ради этого он пойдет на все.
— В девушку на десять лет себя старше. — Спокойно отвечает Тсунаеши. И натягивает на лицо улыбку. Она такая же, как он, ради семьи пойдет на все. И ей хочется верить, что они семья.
— И чему ты радуешься? — Спокойно спрашивает Михаэль, надеясь, что когда-нибудь эта девочка улыбнется по-настоящему.
— В книгах сказано, что позитив облегчает жизнь. — Спокойно отвечает та.
Спустя три месяца
Дон, так правильно обращаться к любому взрослому человеку, Буджардини пришел к ней на занятия по этикету и заговорил на французском:
— Итак, 27, ты уже достаточно натренированна, более мы лечить твоих соседей не будем. Разбирайся сама.
Привычная ей лицемерная маска спала с дона Буджардини. Она увидела человека и поняла, он — не самое страшное зло в этой лаборатории. Уроки политологии не прошли даром, интуиция, которую она тщательно скрывала, шептала, в ответе за все её мучения стоит тот, кто спонсирует это, и тот, кто руководит этим.
— Хорошо.
В палату залетела девочка с темно-русыми волосами. Ее изменившееся поведение вначале напрягало Кисе и Михаэля, но потом она объяснила. Ей промывают мозги, тщательно, тонко и настолько ювелирно, что лишь благодаря своей всезнающей интуиции, которую вполне успешно прячет вот уже три года от ученых, ей удается сохранить трезвость сознания.
— Итак, врачи вас послали, теперь вашим лечением занимаюсь я! — Лучась притворным энтузиазмом, заявила Тсунаеши.
Мальчики переглянулись, во взгляде каждого промелькнули опасения за свою жизнь. К ее поведению они уже привыкли.
— Мне уже страшно. — Произносит Кисе, отодвигаясь от девочки.
— А что это значит? — Не потому, что забыла, а ради поддержания игры, спросила Тсунаеши с лукавой улыбкой.
— Не знаю, но так говорят в книгах, когда кто-то, кто не разбирается в определенном деле, пытается казаться в нем мастером.
— Не правда! От меня все зверушки живыми выползали!
Попытки сарказма, шуток и демонстрации веселья, они лишь учатся вести себя как дети, подростки. По фильмам и книгам, с помощью психологов и интернета они стремятся познать чуждый им мир.
Спустя три месяца
— Итак, дон Буджардини, что с проектом «Боевая триада»? — Разбор годовых отчетов закончился совсем недавно. В зале для совещаний остались лишь ученые-кураторы двух проектов и босс семьи Эстранео, который и задал вопрос.