Доктора вызывали?

«Каждый день благодарю судьбу за нашу встречу!»

Ни подписи. Ни намека. Герман решил, что я могу «забыть» о своем обещании! Сама не знаю почему, разозлилась! И уже собиралась избавиться от букета.

— Боже, Юлечка! Какая красота! — в кабинет вошла Нелли Сергеевна. — У тебя завелся поклонник! — пропела, играя бровями, женщина.

— Заводятся тараканы, а не поклонники, — проворчала себе под нос, пряча лилии за жалюзи. Открытку пришлось сунуть в сумочку.

— Юля! Они же сгорят на солнце! — воскликнула Нелли Сергеевна! — Зачем прятать такую красоту?! Давай поставим на шкаф!

— Они могут вызвать аллергию! — прошипела я.

— Эти — без запаха! — со знанием дела парировала Нелли Сергеевна, не заметив моего недовольства. — А пыльцу я сейчас срежу. Вот и все! Полюбуйся!

Но любоваться не хотелось! Радовало, что они стояли за моей спиной и не мозолили глаза! Поэтому я тут же выкинула их из головы. Естественно, что домой я их не забрала. Пусть радуют Нелли Сергеевну.

На следующий день в кабинете меня ждала корзина белых роз и цветущая Нелли Сергеевна.

— Юлечка! Кто бы он ни был, нельзя упускать такого мужчину!

— Вы принимали?

— Да. Привез курьер для Юлии Станиславовны Сафоновой, — подтвердила медсестра. Там открыточка!

Я выдернула конверт.

«Каждый день без тебя — пустой! Каждый час без тебя потерян!»

Вот что еще сказать? Красивые слова. Шикарные цветы. Но. Не тот мужчина.

Все-таки лилии перекочевали на подоконник. А место на шкафу заняли розы.

Я не знала, как реагировать на проявление такого внимания. И поскольку адресат не был подписан, то и звонить не стала.

Уже с опаской шла на работу в среду. Я так понимаю, что настойчивость Германа Алексеевича говорит о его решительности. А выбор — о непреклонности. А я считаю себя предателем. Ведь нужно было сразу сказать ему о своем решении, а не обнадеживать зря. Чувство совести потихоньку начало точить мою уверенность.

Среда отметилась корзиной непонятных белых и красных цветов. Нежных и воздушных. Они были похожи и на розы, и на маки. Но их названия я не знала. Как всегда выручила Нелли Сергеевна.

— Юлечка, это — эустома. Обычно белые цветы говорят о верности и преданности. И с их помощью хотят сказать девушке, что готовы любить ее всю жизнь. Такое завуалированное предложение руки и сердца. А красные — это признание в любви. Юля, твой мужчина неисправимый романтик! Я так за тебя рада!

Я с легким замиранием открыла конверт.

«Ты заполнила собой мою душу и сердце. Я не могу без тебя!»

— Рассекретишь? — шепотом попросила Нелли Сергеевна.

Я отрицательно покачала головой.

Теперь и второй подоконник был занят. Погода стояла пасмурная, и было прохладно. На предложение Нелли Сергеевны, забрать «красоту» домой, отказалась. Странно, что цветы присылали на работу. Или же адресат был не уверен, что дома я их приму? Бросила ломать над этим голову. Была уже середина недели! Суббота неотвратимо приближалась. Но дело было не только в Германе, а еще и в том, что в субботу должно было быть выступление Алёны в Доме Творчества. Я не знала, получила она свою роль, или нет. И была не уверена, что мне нужно туда идти. Ведь, по сути, меня там никто не ждал. Но с другой стороны, я обещала ребенку, что обязательно приду. И я решила, что выполню свое обещание, пусть даже никто об этом и не узнает. Но предательский внутренний голос противно прошептал, что это слабое оправдание, чтобы еще раз увидеть Диму. То, что он там будет, я ни секунды не сомневалась!

В четверг была корзина с голубыми и белыми орхидеями. Даже не представляла, что такие оттенки могут быть!

А надпись на открытке, подписанная тем же почерком, гласила:

«Мало знать, что ты есть. Мечтаю, чтобы ты была рядом. Всегда».

Глава 21

Мой кабинет стал похож на цветочный бутик. Особенно, когда открывали жалюзи. Но Нелли Сергеевна ни за что не хотела расстаться с такой красотой. На мое предложение забрать их себе, она тоже отказалась, объяснив это тем, что подарены цветы были мне.

Слава богу, в пятницу я не обнаружила новой корзины! И весь день прошел относительно спокойно. Я уже собиралась домой, как в кабинет постучали. Я открыла дверь и уткнулась с огромный букет из бордовых роз и белых альстромерий.

— Юлия Станиславовна? — произнес курьер.

— Да.

— Откройте конверт, прочтите и распишитесь.

— А открывать при вас?

— Да. Клиент пожелал, чтобы вы лично расписались в получении посылки.

— А предыдущие?

— Не могу знать. Но мы всегда четко выполняем инструкции.

Интересно. Получается, что предыдущие должны были быть доставлены, до моего появления на работе. Ничего сложного в том, чтобы узнать расписание, нет. Но. Странно как-то.

Я достала конверт. Там было написано время и адрес. И все. Я так понимаю, это было приглашение. Я поставила свою подпись и разрешила внести цветы в кабинет. Бедный курьер все это время держал их в руках!

Если Герман Алексеевич решил, что я соглашусь принять его недвусмысленное приглашение после его презентов, то он ошибся. Цветы великолепны! Но согласиться на что-то большее за букеты я не готова. Да ни за что не готова! Хотя, если бы это были букеты от другого человека, то я бы, не раздумывая, полетела по написанному в приглашении адресу.

Я бросила открытку на стол и закрыла кабинет.

Завтра позвоню Герману Алексеевичу и по телефону откажусь от его предложения. Можно было бы и сегодня. Но я не уверена, что он не появится тогда на горизонте. А этого мне не хотелось.

Позвонила в Дом Творчества и узнала расписание выступлений.

С легким замиранием ждала завтрашнего утра.

Приходить раньше не стала, чтобы случайно не столкнуться в фойе с Яной или Димой. Я не представляла, как буду вести, если вдруг их увижу. Наверное, нужно будет пожелать им счастья.

Оставив легкий плащ в гардеробе, я, озираясь по сторонам, прошла в зал. Зал был почти заполнен. Я присела с самого краю не слишком близко к сцене. Чтобы можно было уйти, как только закончится конкурс.

В самом первом ряду увидела Яну. Не узнать ее было невозможно. Только вот рядом с ней сидел не Дима, а незнакомый мужчина. У него были русые волосы, лица я, к сожалению, не видела. С другой стороны сидел тоже мужчина, но его волосы, тронутые сединой, говорили о солидном возрасте. Я окинула зал, надеясь выхватить знакомые черты, но это было практически безнадежно.